Лорет Уайт - Колыбельная для моей девочки [litres]

Дважды за один день?! Да они издеваются!

– Почему моя ДНК вообще в базе вашего ведомства, уважаемая? – отрывисто спросила Энджи. Напряжение росло. – И в национальной базе меня быть не может – я же не осужденный преступник!

– Сведения о вашей ДНК были поданы в службу поиска пропавших полицией Ванкувера, – ответил офицер Петриковски.

– Не знала, что у ванкуверской полиции есть моя ДНК!

– А у них и нет, – загадочно ответил Петриковски. – Это Арнольд Войт подал ваши данные, прежде чем уйти на пенсию.

– Он заполнил запрос на розыск пропавшего, – поспешила объяснить Транквада, – приложив профиль ДНК неизвестной девочки из «ангельской колыбели»… – она проворно выставляла из сумки на стол все необходимое для взятия образца. – Наш отдел специально создали для идентификации человеческих останков, найденных по всей провинции, чтобы все делалось централизованно…

Внутри у Энджи словно натянулась струна.

– До этого розыск пропавших проводился полицейскими управлениями в границах соответствующей юрисдикции, а у них и своей работы полно… Но для работы нам была необходима информация по пропавшим, а это спектр полномочий полиции, а не коронерской службы, и тогда мы придумали такую систему: наш отдел рассылает запросы о пропавших людях во все отделения, там сотрудники поднимают старые нераскрытые дела и заявления о пропавших без вести – от младенцев до стариков – и заносят эти сведения в стандартную форму, указывая имя, вес, рост, татуировки, если есть, по возможности прилагая копию зубной карты, профиль ДНК и тому подобное. Все это заносится в нашу геоинформационную систему, ГИС. Мы редко получаем настолько полное совпадение, но если уж случается, то это такой восторг…

Энджи не могла дышать. Кожу покалывало от жара под плотной формой.

– Прекрасно, – проговорила она, – я сдам образец.

Транквада не стала медлить. Она открыла пластмассовый контейнер, надела перчатки, вынула из стерильной упаковки щечный тампон и встала. Энджи открыла рот, глядя на Петриковски, пока Транквада мягко потерла и покрутила стерильный тампон о ее щеку изнутри. Пять-десять секунд – стандартное время, чтобы клетки слизистой попали на кончик тампона, Энджи все это знала. Только сейчас она была, так сказать, по другую сторону допросного стола, хоть и в полицейской форме.

– Я даже думала, может, вы протез носите, – разговорилась Транквада, осторожно извлекая палочку с соскобом изо рта Энджи, стараясь не коснуться губ и зубов. Тампон отправился в специальный конверт. – Вдруг вы лишились ноги в детстве – ну, при несчастном случае на воде или при крушении самолета над океаном, и вот стопу наконец прибило к берегу…

Энджи вытерла губы, показавшиеся ей сухими.

– Сколько кроссовка пробыла в воде? – спросила она.

– Трудно сказать, там жировоск. Это…

– Я знаю, что такое жировоск, – перебила Энджи.

Транквада кивнула.

– В общем, благодаря жировоску сохранилась ДНК, но из-за него антрополог пока не может точно сказать, сколько кости пробыли в воде. Однако такая модель кроссовок выпускалась только с восемьдесят четвертого по восемьдесят шестой; возможно, нога находилась в воде с того времени.

– Возраст ребенка?

– Около четырех лет. И никаких следов механического отделения стопы.

Энджи потерла лоб. Восемьдесят шестой… Четыре года… В этом возрасте ее оставили в «ангельской колыбели».

– Вы уверены, что не помните эти кроссовки? – спросил вдруг Петриковски.

– Уверена, – тихо ответила Энджи, судорожно осмысливая возможную новость о своем прошлом. – А как вы связали ДНК неизвестной из Сент-Питерс со мной?

– Детектив Войт указал в запросе детали вашего удочерения и данные приемных родителей, – отозвалась Транквада.

«Значит, я все эти годы находилась в базе данных, ожидая совпадения ДНК…»

– А вы вообще что-нибудь помните из своего детства до эпизода с «ангельской колыбелью»? – не отставал Петриковски.

Энджи яростно глянула на «маунти»:

– Ничего абсолютно, я же вам сказала!

Не считая галлюцинаций в виде светящейся девочки в розовом платьице и странных фраз. И вдруг будто молния сверкнула в темноте: Алекс, ее университетский преподаватель и практикующий психотерапевт, предположил, что девочка в розовом может быть проекцией самой Энджи, подсознательной попыткой разбудить подавленные воспоминания, ее детской личностью, пытающейся пробиться в настоящее, но что, если это воспоминание о сестре? Неупокоенный призрачный двойник просит помощи, чтобы чудовищное злодеяние не осталось неотмщенным?

Сестра-близнец…

Сердце сделало перебой: старенький Кен Лау из «Розовой жемчужины» говорил, что его бабушка видела бегущую женщину с ребенком, усаженным на бедро, но ведь старуха смотрела в окно, до половины закрытое занавесками! Что, если другую девочку тянули за руку по заснеженной улице?

«А-а-а, котки два… Жили-были два котенка…

Утекай, утекай! Беги, беги!

Вскакуй до шродка, шибко! Забирайся сюда!»

Крики…

Энджи вдруг замутило – она с трудом отдышалась.

– Вы пытались найти своих биологических родителей, миз Паллорино? А может, на вас выходили какие-нибудь родственники?

– Я всего несколько недель назад узнала о том, что была подкидышем из «ангельской колыбели», – медленно произнесла Энджи. – На меня никогда никто не выходил, как вы выражаетесь, и я только-только начала поиски родных.

– Насколько я понял со слов вдовы детектива Войта, вы увезли файлы по делу неизвестной из «ангельской колыбели» вместе с приобщенными вещдоками, которые Войт забрал из архива, – сказал Петриковски.

Внутри у Энджи точно лег камень. Она с вызовом поглядела «маунти» в глаза:

– Да, я забрала материалы по своему делу.

– Королевская канадская полиция требует отдать нам все материалы и вещественные доказательства. Мы вновь открываем дело об «ангельской колыбели» в свете вновь вскрывшихся обстоятельств – обнаружения детской стопы с совпадающей ДНК.

Энджи вздрогнула от адреналина и противоречивых эмоций. Конечно, она хотела, чтобы немалые ресурсы канадской полиции были направлены на раскрытие загадки плававшей в океане детской ножки и установление того, что произошло у «ангельской колыбели». Но она не желала, чтобы ее личное расследование подрубили на корню: она не могла вынести мысли, что и здесь ее отодвинут, исключат. Она смерила взглядом детектива Петриковски, отметив его хладнокровную, классическую манеру копа с демонстративным отсутствием эмоций и сочувствия.

– Я хочу участвовать, – проговорила она.

Его взгляд скользнул по ее форме, после чего «маунти» снова посмотрел ей в глаза.

– Я детектив полиции Виктории, – продолжала Паллорино, – отдел расследований сексуальных преступлений. На нынешней должности я временно.