Маленка Рамос - Тайна дома Морелли

– Значит, мы можем его забрать?

– Разумеется, мистер Аллен, однако в течение некоторого времени его здоровье придется постоянно контролировать. Наблюдайте за ним и, если появится что-то необычное, немедленно везите к нам.

Джим уже собирался встать, но доктор жестом попросил его не спешить.

– Подождите, прошу вас. Есть еще кое-что.

– Что? – Элизабет затрепетала, и Джим крепко сжал ее руку.

– Он не произнес ни слова с тех пор, как пришел в себя. Мысли и чувства выражает с помощью рисунков. Так вот, мистер Аллен: не было ли у него какой-либо травмы, которая, по вашему мнению, могла бы на него повлиять?

Джим и Элизабет переглянулись.

– Джимми – жизнерадостный мальчик. Ничего такого с ним не случалось. В колледже он дружит со всеми детьми. А почему вы спрашиваете?

– Взгляните на его рисунки.

Из лежавшей перед ним пластиковой папки доктор достал два листа и положил оба на стол. Джим замер от удивления. Элизабет вскрикнула. На одном из рисунков мальчик изобразил огромное деревянное здание, охваченное пожаром, и черного коня с сидящим на нем всадником. Здание располагалось на холме, на склонах которого лепились одинаковые домики. Возле домиков в языках пламени метались куклы. Джим посмотрел на другой рисунок. На нем изображалось помещение вроде гостиной, возле окна стоял мальчик, а в кресле сидела женщина с испуганными глазами и широко открытым ртом. Бесформенное существо с волосами, скрывающими физиономию, ползало по полу, упираясь на вытянутые руки. В углу виднелась тень человека в шляпе, контуры были чуть смазаны, словно его нарисовали углем, тем не менее образ получился четкий и реальный.

– Как видите, рисунок мало напоминает творчество пятилетнего ребенка. В таких случаям мы советуем родителям пореже включать телевизор.

Доктор говорил сдержанно, тщательно подбирая слова. Джим посмотрел на жену: бледная, руки дрожат, заметно, что сильно нервничает. Он опустил руку под стол и легонько коснулся ее колена, призывая к спокойствию. На несколько секунд он сосредоточился и в мельтешении бесчисленных образов различил силуэт Люсьена, стоящего перед Элизабет в одной из комнат их старого дома, его пронзительные глаза, в которых отражались любовь и печаль.

– Не надо так, – прошептала она. – Ты же знаешь, я не люблю, когда ты вторгаешься в мои мысли.

Джим улыбнулся и вновь перевел взгляд на доктора. Тот снял трубку местного телефона и теперь с кем-то разговаривал.

– Итак, ваш мальчик в палате. Мне подтвердили, что результаты обследований в полном порядке. Видимо, речь идет о каком-то особенном случае, однако прошу вас: если вы позволяете ему смотреть фильмы ужасов, не делайте этого. У ребенка слишком богатое воображение.

– Да, разумеется…

Элизабет толкнула супруга локтем: ей не терпелось выйти из кабинета. Оба проследовали за врачом по больничному коридору.

Когда они вошли, Джимми сидел на кровати. Перед ним стоял детский столик. Мальчик что-то увлеченно рисовал под бормотание стоявшего в глубине палаты телевизора. На экране мелькали мультики. Мать понизила звук и направилась к сыну. Голову Джимми покрывали чудесные пышные кудряшки. Он дунул на завиток волос, кинулся в объятия матери и чмокнул ее в щеку.

– Солнышко, ну ты даешь. Знаешь, как мы испугались, когда нам позвонили! Ты хорошо себя чувствуешь?

Маленький Джимми кивнул и устремил взгляд на Джима, который сидел на кровати и с любопытством изучал лежавший перед ним рисунок.

– Тебе нравится? – спросил мальчик без тени тревоги или беспокойства.

Джим взял бумажный листок. Знакомая сцена: площадь, белый павильон, группа людей входит гуськом через небольшую дверь; мальчик и высокий мужчина, изображенные со спины, держатся за руки.

– По-моему, здорово, Джимми.

Мальчик улыбнулся. Он обнял маму за талию, не сводя глаз с Джима. Глаза его были живые и лукавые, но… другие.

Сладковатый запах наполнил больничную палату. Джим протянул руку над белыми, безупречными простынями и коснулся лица сына. Почувствовав прикосновение теплых пальцев к щеке, мальчик пристально посмотрел на отца. Тот закрыл глаза, рука его замерла. Все это длилось мгновение. Когда он вновь их открыл и взглянул на Элизабет, та догадалась: что-то произошло.

– Что такое, Джим?

Тот порывисто встал с кровати и очутился в противоположной стороне палаты. Мальчик спрятал свою маленькую кудрявую головку в складках платья Элизабет. Джим поднял руку, приказывая ей молчать.

– Джимми, – тихо произнес он, пристально глядя на сына.

Но мальчик на него не смотрел. Он по-прежнему жался к Элизабет. Та, внимательно следя за движениями мужа, прижала сына покрепче к себе и поцеловала в макушку.

– Джимми, – повторил он. Мальчик не отзывался. – Люсьен, – чуть слышно произнес он.

Мальчик повернул голову, выходя из своего странного дремотного состояния, несколько раз моргнул, поднял брови и посмотрел на отца.

– Что, папа?

– Ничего, сынок…

Джим и Элизабет переглянулись. Она инстинктивно отодвинулась от мальчика, склонилась над ним, крепко сжала в ладонях его щеки. Губы ее были приоткрыты, из глаз текли слезы. Она старалась сохранять спокойствие, чтобы мальчик не испугался и не заметил, как она потрясена, но ей плохо удавалось.

– Люсьен? – повторила она, и голос ее дрогнул.

Мальчик кивнул.

Все еще с приоткрытым ртом и красными от волнения щеками Элизабет перевела взгляд на Джима. Руки ее придерживали мальчика за голову. Но тот решительно отстранился. Теперь он сидел на подушке возле столика, заваленного фломастерами и листами бумаги. Джим, державшийся на безопасном расстоянии, вновь приблизился к кровати и сел, откинув край матраса. Мальчик следил за его перемещениями с величайшим вниманием. Глаза его были полуприкрыты, рот расслаблен. Джиму показалось, что на невинном лице сына появилась легкая, почти неуловимая усмешка. Казалось, мальчик терпеливо дожидается реакции с его стороны. Он с любопытством следил за родителями, упершись локтем в столик и сжимая в руке фломастер.

– Неужели ты все помнишь? – тихо спросил Джим.

Мальчик отрицательно покачал головой, не сводя с него пристального взгляда. Он по-прежнему был спокоен.

– Так вот почему ты потерял сознание… Энергия Люсьена оказалась слишком сильна для твоего хрупкого тела…

Мальчик снова кивнул и пожал плечами.

– Но ты с каждым разом вспоминаешь все больше, правда, солнышко?

Джимми опять согласился.

– Ясно, – произнес Джим. Он посмотрел на жену, которая как ни в чем не бывало сидела рядом с сыном, и улыбнулся. – Так вот в чем заключалась цель… Вновь обрести жизнь… Боже… А мы-то дураки… Как же мы сразу его не раскусили? – прошептал он.