Маленка Рамос - Тайна дома Морелли

Воспоминания злосчастного вечера пять лет назад, голос Люсьена возле павильона пронзили его сознание подобно острым стрелам: «перекресток дорог»; «жизнь и смерть»; «Я не могу любить, как ты. Не могу создать семью. Я обречен на скитания, подобно неприкаянной душе, пока остальные живут, Джим. Живут!»

Стараясь сохранять спокойствие, он не спеша поднялся и посмотрел на сына. Затем прижал руку к груди, направился к двери. Заметив, что мальчик преспокойно вернулся к рисованию, вышел в коридор и прислонился к стене. У него кружилась голова, он боялся, что потеряет сознание и рухнет без чувств зубами об пол. Голос Люсьена снова пронзил его сердце, сладкий аромат заполнил собой узкое пространство коридора: «У меня был талант… Я бы многого мог добиться…»

Стоя в успокоительной тишине больничного коридора, он думал о том, что его обманули, обвели вокруг пальца. Разум его был измучен, истощен. Он тяжело вздохнул. Темнокожий посетитель, которого он уже видел в зале ожидания возле кофейного аппарата, появился внезапно: стильный, колоссального роста, он стоял перед ним почти неподвижно. Джим поднял голову, прислонившись спиной к холодной стене, и пристально посмотрел незнакомцу в лицо. Человек был не стар, моложе его самого, но, когда их глаза встретились, опешил и сделал шаг назад. Он понимал, кто перед ним, и боялся.

– Уходите, – чуть слышно проговорил Джим.

Мужчина, дрожа от волнения, сделал шаг по направлению к Джиму. Достал платок, вытер лоб и смущенно кашлянул.

– Мистер Аллен, – произнес он с отчетливым французским акцентом, – община Моргетто уже не та, какой была столетие назад. Потомки ее основателей отказались от темных ритуалов и уродливых обычаев прошлого. Мы всего лишь хотим увидеть мальчика и сделать все, что в наших руках, чтобы все его потребности были удовлетворены. Поверьте, все, что нам надо, – равновесие между миром земным и духовным. У вас необыкновенный сын, он – живое воплощение наших древнейших верований.

Он неуклюже засунул руку в карман пиджака, достал визитную карточку и дрожащими пальцами протянул Джиму. Секунду Джим колебался, но затем взял карточку.

– Заходите к нам, мы примем вас с величайшими почестями, и никто никогда про это не узнает. Никому нет дела до чуда.

– Почему я должен вам доверять? Всего каких-то сто лет назад по вине ваших предков произошла трагедия.

Человек потупился.

– Вы правы, но наши духи, наши лоа научили его, как вернуть жизнь, которую у него отняли. Мальчик не должен расти с ужасными воспоминаниями Люсьена. Помогите ему вырасти человеком, которым он так и не стал.

– Необыкновенные мужчины и женщины, которые усилят могущество вашей секты, – вы ищете именно их, не так ли?

– Да что вы, бог с вами! – обиженно воскликнул незнакомец. – Мужчины и женщины, подобные вам и вашему сынишке, научат этот мир уважать мертвых. Помогут объяснить, что убийство другого человека противно человеческой природе, чтобы мы наконец поняли, что мы – высшие существа и что Бог существует. Что Бог есть! Уважение к вере, chevalier . Уважение к ближним, к религиям и духам, к ангелам – называйте, как хотите. Смерть – это не конец. И ваше дитя – тому доказательство. Есть надежда, что помимо жизни, полной боли и утрат, существует выбор и человек может выбрать жизнь!

– То есть жить без страха смерти?

– Конечно! Потому что смерть и есть жизнь, monsieur …

Джим снял очки и протер глаза. Он и не заметил, что Элизабет вышла из палаты и стоит рядом с ним.

– Но Люсьен все еще был здесь, когда жена была беременна.

– Я в курсе, monsieur , и это величайшая тайна. Надеюсь, со временем мы ее разгадаем. Если это вам как-то поможет, могу ручаться, что душа соединяется с плодом на сорок восьмой или сорок девятый день беременности. Это подтверждают наши исследования. Вот и все, что я могу вам сказать.

– Пожалуйста, уходите.

Человек с достоинством кивнул, почтительно склонился перед Элизабет и одернул пиджак.

– Мы еще увидимся, – пообещал он. – Для нас будет большой честью показать вам то, как выглядит сейчас община Моргетто.

Джим нехотя улыбнулся и сунул карточку в карман брюк. Когда мужчина скрылся за одной из дверей в конце коридора, он посмотрел на Элизабет и обнял ее.

– Джимми… То есть Люсьен уже оделся. Поехали домой, Джим. Я жутко устала и хочу увидеть малышку.

– Скажи, что ты думаешь обо всем этом. – В его голосе слышалась мольба. Он заглянул в палату: мальчик, сидя на кровати, перебирал фломастеры, взгляд его казался потерянным. – Прошу тебя, Элизабет.

Она опустила веки – лицо у нее при этом стало совсем детским – и кивнула на дверь.

– Это наш сын, Джим. Кем бы он ни был – Джимми или Люсьеном. Он заботился обо мне и о моей сестре, он любил нас. Он был рядом с нами все наше детство. Что ты хочешь от меня слышать? У него отняли все, что он любил, у него отобрали жизнь, мечты и устремления, а теперь у него появилась новая возможность быть человеком, как прежде, но без этой трагедии. Ты считаешь, я способна ему отказать? Он нас соединил и… – слова застряли у нее в горле, и она всхлипнула. – Он совершил много ошибок, сжег чуть ли не целый город, – она попыталась шутить, заливаясь слезами, – но вот он здесь. Он добился того, чего желал, и единственное, о чем он просит, – жизнь. Жизнь, Джим. Его жизнь.

– Спасибо, Элизабет, – ответил он.

Она удивленно вскинула брови.

– За что?

– Мне нужно было это услышать. Я думаю то же самое, и было бы невыносимо, если бы ты придерживалась другого мнения.

Элизабет зарыдала.

– Ах, Джим!

– У твоей мамы случится инфаркт, а физиономию Карлоты, когда мальчик начнет пересказывать свои воспоминания, даже вообразить страшно!

Элизабет тихонько засмеялась. Люсьен вышел в коридор, она поспешно вытерла слезы и взяла его на руки.

– Идем, герой!

Они направились в сторону выхода, но, подходя к выходу из больницы, снова увидели темнокожего мужчину. Тот заметил, что мальчик смотрит на него с любопытством и улыбается. На лице человека появилась ответная улыбка – широкая, искренняя. Не говоря ни слова, он распахнул перед ними стеклянные двери, и они вышли, оставив его в холле.

– Этот дядя заходил ко мне в палату, – сказал мальчик.

Джим открывал машину. Он подхватил мальчика на руки, усадил в детское кресло и пристегнул ремень безопасности.

– Что ты говоришь!

– Да, папа.

– И что он тебе сказал?

– Что я должен быть добрым и не думать про плохое.

– Отличный совет. К нему стоит прислушаться.

– А еще он сказал, что ты мне купишь скрипку. Ты ведь купишь?

Джим кивнул и поцеловал его в нос.

– А как же! Обязательно.

Он усмехнулся и захлопнул дверь. Элизабет уже сидела в машине и поправляла макияж, рассматривая свое лицо в зеркале заднего обзора.