Стивен Чбоски - Воображаемый друг [litres]

Миссис Коллинз нанесла бронзатор на кисти рук. Поверх всех шрамов. Поверх всех воспоминаний. Но слой оказался недостаточно толстым. Сквозь него все равно просвечивала девочка под окном теплой кухни. Пришлось добавить еще. Потом тени для век. Подводку для глаз. Помаду всех оттенков. Натерла все тело. Все равно недостаточно. Шрамы было не спрятать. Миссис Коллинз не жалела дорогого макияжа, но Кэти Кайзер просвечивала сквозь любой слой. В слепой панике заметавшись по ванной комнате, миссис Коллинз искала, чем бы еще замазать каждый дюйм своего тела, но все косметические средства закончились.

Осталась только краска.

Миссис Коллинз сгребла оставленные рабочими банки и одну за другой откупорила ножом сына.

– То, что надо, мам, – поддержал ее Брэйди.

Остановившись перед зеркалом, она стала наносить на лицо краску. Сначала нежно-серую грунтовку. Затем толстый слой белил. Потом начала поливать прямо из банок. На голову. На все туловище. А зуд под шеей так и не прошел. Сколько ни лилась краска, миссис Коллинз никак не могла ощутить себя красавицей.

Это потому, что ты уродлива нутром, Кэти Кайзер.

Голос вернулся. Она заподозрила, что в этот раз не сумеет одержать верх. Вероятно, голос был прав. Ну конечно же, подумалось ей. Голос прав. У меня уродливое нутро, все в шрамах. Там-то и прячется Кэти Кайзер. Вот там и нужно залить ее краской.

– Мам, – негромко позвал Брэйди.

– Что, Брэйди? – откликнулась она.

– Помнишь, как ты подумала: должен ведь найтись хоть кто-то, хоть какой-нибудь родитель, который мучит своих детей, притом что его самого в детстве не мучили?

– И что дальше?

– Ты сказала, что, услышав про такой случай, сможешь умереть спокойно.

– Да, – подтвердила она, и по белилам на щеках потекли слезы.

– Так вот: я доподлинно знаю, что такой человек существует, – тихо сказал ее сын.

У нее гора с плеч свалилась. Миссис Коллинз с улыбкой принялась ножом размешивать краску, словно походный суп на костре. А затем поднесла банку к губам. И подумала, что все это, скорее всего, не взаправду. Наверняка она уснула в ванне и видит сон – иначе как объяснить горящий взгляд сына? Черные глаза светились, как два уголька, брошенных в детский чулок.

– Скажи, мама: ты хочешь узнать, кто был первым родителем, который обрек своих детей на муки, хотя его самого в детстве никто не мучил?

– Хочу, Брэйди. Говори, не тяни.

Брэйди уселся на мраморную столешницу лицом к матери. У него почему-то изменился голос, и у нее в жилах похолодела кровь, будто какая-то сила отбросила ее в юность, на задний двор. Она узнала этот голос. Голос отца. Протяжный, как на его допотопной сорокапятке, поставленной на тридцать три оборота в минуту.

– ОтвЕт: боГ.

Вот тогда-то миссис Коллинз и опрокинула в себя банку краски, дабы полностью замазать нутро Кэти Кайзер.

Убить шептунью.

Раздобыть ключ.

Славный человек поднял чердачную лестницу, и они выбрались из укрытия. Из холодильника. На утренний свет. Кристофер был невидим для всех, кроме славного человека, но это не помогало разогнать страх. Всю ночь шептунья рыскала по воображаемому миру. Караулила их. Расставляла западни. Готовилась.

– Идем, – сказал славный человек. – Отыскать ее нужно засветло. Это даст нам преимущество.

Поиск начали в лесу. Шли по своим следам в обратную сторону. Тропа привела на поляну, а поляна привела к дому на дереве. Славный человек повторно взобрался по лестнице, чтобы проверить, нет ли следов взлома. На двери появилась краткая надпись. Сделанная кровью.

ТИК-ТАК

Славный человек попытался спрятать свой страх, но Кристофер все подмечал. Страх прибывал с каждым шагом. Страх внушало не то, что уже найдено. А то, что еще не найдено.

Лес будто вымер.

Казалось, воображаемый мир опустел. Или прячется за углом. Выбирает удобный момент, чтобы нанести удар. Битый час они искали ее в лесу, но все напрасно. Им попадались лишь оленьи следы. Попробовали идти по этим следам, но следы замыкались в круг, как начало дороги, вымощенной желтым кирпичом. Это была обманка. Это была игра. С каждым шагом Кристофер все острее чувствовал, что шептунья играет с ним в кошки-мышки. Как маленькая девочка – в прятки. Пережидая светлое время суток. Дожидаясь темноты, когда можно будет прокричать…

«Кто не спрятался – я не виновата!»

Они вышли из леса. Кристофер едва поспевал за славным человеком, который быстро и бесшумно пробирался сквозь заросли кустарника. На улицах было безлюдно. Даже человеки-почтари не попадались на глаза. Но свежие следы остались. Тысячи следов на асфальте. Точечные, оставленные каблучками-шпильками. Большие, оставленные ботинками, сандалиями и босыми ногами. Попадались и детские. Некоторые сопровождались отметинами от стариковской трости. А иные – от одной ноги. Или от ступни без пальцев.

– Откуда к нам пришли почтари? – спросил Кристофер.

– Они обитали здесь всегда. Это ее войско.

– Может, нам удастся изменить их судьбу? Разрежем путы, что удерживают их вместе, и всех освободим, – предложил Кристофер.

– Как-то раз я попробовал. Распорол пряжу, которой были зашиты рты одной маленькой девочки и ее сестры.

– И что произошло?

– Они чуть не съели меня живьем.

Славный человек приблизился к старому угловому дому, где некогда жил Дэвид Олсон. Сейчас там никого не было. Ни шептуньи. Ни Дэвида. Ни почтарей. Зато осталась начертанная кровью надпись на окне спальни Дэвида.

ТИК-ТАК

Славный человек с горечью смотрел на эти буквы. А Кристофер, изучая то же самое окно, представлял, как полвека назад шептунья привела в ту комнату Дэвида Олсона. И почти воочию видел мальчика, который, не просыпаясь, уходит в лес. Чтобы никогда больше не вернуться. Славный человек молчал, но Кристофер ощущал его мысли, что просачивались через кожу, как из подтекающего крана. Слова, приправленные тоской и душевными муками. Ведь Дэвид Олсон погиб именно тогда, когда славный человек в очередной раз пытался убить шептунью. Кристофер ощущал ту тяжесть, которую славный человека нес, как крест, на своих плечах.

Я не могу допустить…

Я не могу допустить… повторения.

Славный человек наблюдал, как солнце близится к зениту. Облака темнели и опускались ближе к земле.

– Кристофер, дневного света хватит ненадолго. Ты здесь Бог. Тебе нужно собраться с мыслями. Тебе нужно ее отыскать.

Кристофер попытался установить, где находится шептунья, но всякий раз, когда он закрывал глаза, на ум приходило безумие, крепнущее на реальной стороне. Смыкая веки, он будто бы менял слайды с фотографиями. И при этом слышал, как пуля разнесла череп клоуна. Пробовал на вкус краску, что клокочет в горле миссис Коллинз. Содрогался от прикосновения к пропитанной кровью ночной сорочке миссис Хендерсон: библиотекарша гоняла на автомобиле шерифа, врубив радио. А полицейских, которые могли бы ее задержать, не осталось. Сам шериф на хирургическом столе истекает кровью. Теплой и липкой, как кровь из стреляной раны на виске клоуна. Патроны сами идут в руки Тормозу Эду. Он заряжает револьвер. Готовится к войне. Его друзья в опасности. Ему нельзя сидеть сложа руки. На плечо Кристоферу легла рука славного человека.