Стивен Чбоски - Воображаемый друг [litres]

а затеМ поцеловал шеПтунью.

оН оСтался с шептуньей – в то же мгновенье рассыпался на мельчайшие частицы и затянул город, словно облако. он гулял по больничным коридорам. восторгался позицией на игровой доске. это не могло быть простым совпадением: каждый находился в нужное время в нужном месте. столько злости. все эти зараженные гриппом. весь этот жар. в воде корчились лягушки.

знаете, почему вы все перестали умирать?

он прошел насквозь и богадельню, и храм.

знаете, что это означает?

оН шел мимо ротозеев на девятнадцатом шоссе. в каждой машине садился на пассажирское место. шептал. терся о людей, как трутся две палочки, высекая искру.

вы все перестали умирать.

знаете, что это означает?

две тысячи лет оН находился в одиночном заключении. наблюдал. ждал. расшатывал ограду, пока в ту самую ночь не обнаружил того самого мальчика. на мгновенье оН собрал себя по частицам воедино. от ближнего востока, где прогремел очередной выстрел нескончаемой войны, до европы и африки, а потом и дальше, до этого захолустья в пенсильвании. отличное место, чтобы спрятать еГо запасной выход. вот уже несколько десятков лет оН этого не делал. оН измерял глаЗом небеса. сквозь голубую луну, повисшую над головой шерстяным клубком для льва. Неотрывно смотрел на Отца: Тот прятался в россыпи ста миллиардов звезд. ста миллиардов людей, некогда живших и покинувших этот мир. оН всегда терял людей, и те попадали к Отцу. оН всегда терял людей, и те попадали к звездам. когда люди умирали, их можно было у нЕго забрать. потому что боГ предает смерти, папОчка.

оН подобрался так близко. и знал. что выберется. из леса. из тени. из мурашек на чьей-то шее. емУ представилась возможность заглянуть в глаза божьим детям и явить им всем себя. оН подчинит маленькую голубую планету своеГо Отца. оН вырвет голубизну прямо из эТих чертовых глаз Отца. из этих глаз, затянутых облаками. А всего-то требуется – позволить умереть горстке людей.

кристоферу и всем, коими он дорожит.

и бродил оН по городу, разнося свою весть, как грипп, всеми доступными способами. где шепотом. где намеком. где забытым сном. где родственным прикосновением. где страхом, не дающим уснуть старикам. где злостью, снедающей тех, что моложе. а за минувшие полгода – еще исподволь: через посредство того самого молока, которое отец эмили бертович, потратив целое состояние, превратил в надежду на возвращение дочери.

хотя оН-то знал, что надежды нет.

всяк в городе хранил воспоминания о давно умерших близких и слышал их шепот. испытавшие прикосновение кристофера не обращали на него внимания. им он казался странным шепотком или грозным предупреждением. но для всех остальных шепот нарастал и нарастал, покуда в их ушах не превращался в крик. вот на кого можно свалить вину. вот в ком причина их несчастий. вот из-за кого жизнь не удалась. наконец что-то встало на свои места. наконец что-то послужило объяснением всех тягот мира. нашелся ответ на все молитвы. люди наконец вслух признали, что… они не знают почему… но просто знают, что делать, чтобы на земле воцарился рай…

– нужно убить этого мальчишку Кристофера и всех, кто перейдет нам дорогу. Ведь тот и есть враг. Это война. А в войнах побеждают хорошие парни.

оН улыбнулся, да так широко, что молочные зубы чуть не выпали у негО изо рта.

биИп.

Кристофер открыл глаза.

Под резким флуоресцентным освещением он заморгал. Напрягся, чтобы понять, где находится. Взглядом нашел аппаратуру, которая за него дышала. Вдох-выдох. Вверх-вниз.

Бип.

К нему пришел звук. А вместе с ним – боль. Все могущество, которое было при нем на воображаемой стороне, врезалось, как волнолом, в его тело. Никогда прежде такая агония его не накрывала. Создавалось впечатление, что его сбила машина; и это соответствовало истине. Создавалось впечатление, что он не открывал глаза с момента аварии; и это соответствовало истине. Все это время глаза его были закрыты. Все это время он лежал без сознания на больничной койке. Оставался на волосок от смерти, но не умер. Пока.

Бип.

Кристофер с трудом сглотнул. Горло стало шершавым, как наждачная бумага. Дыхательная трубка проталкивала ему в горло холодный воздух, как твердую пластиковую рвоту. От этой дыхательной трубки требовалось избавиться. Он огляделся в надежде на помощь, но увидел только белую занавеску вокруг своей кровати.

Зато по правую руку он разглядел кнопку вызова медсестры. Потянулся, чтобы нажать, но что-то ему помешало.

В руке у него до сих пор был ключ шептуньи.

Бип. Бип.

Из коридора донеслись приглушенные голоса. Он знал, что происходит. Это роилось вокруг него.

Славный человек…

Славный человек… начинает войну.

Бип. Бип. Бип.

У Кристофера заколотилось сердце. Пришлось немножко его притормозить, чтобы сестры не прознали, что он очнулся. Протянув правую руку, израненную в аварии, синюшную, он наткнулся на гель для крепления датчиков к груди.

Мама сейчас… в доме.

Мама сейчас… в опасности.

Он вырвал изо рта дыхательную трубку. Тут же перевернулся на живот и выплюнул рвотные массы воздуха. Рвота пахла едкой желчью. Омерзительной кислятиной.

Бип. Бип. Бип. Бип.

Придерживая зажим на пальце, Кристофер свесил ноги с койки. Босые ступни коснулись ледяных кафельных плиток. Он запихнул подушку под одеяло – как будто это он сам до сих пор спит. А потом медленно отодвинул белую занавеску. Оказалось, к нему в палату положили еще одного человека.

Миссис Коллинз.

Она лежала неподвижно. С закрытыми глазами. Аппарат искусственной вентиляции легких двигался вверх-вниз, грохоча, как шарик в баллоне с краской.

Хсссссс.

Кристоферу захотелось убежать. Залезть в стенной шкаф. Достать свою одежду. Унести отсюда ноги. Но его останавливал пальцевой датчик. Стоит его сбросить, как в палату ворвутся медсестры. Есть только один способ их обдурить.

Прикрепить датчик к пальцу миссис Коллинз.

Кристофер медленно снял с руки манжету тонометра. На цыпочках подкрался к соседней койке. Услышал за дверью чьи-то голоса. Действовать нужно было незамедлительно. Теперь оставалось только отсоединить и заново подсоединить зажим. Но сделать это стремительным движением. Он глубоко вдохнул. Миг настал. У него была только одна попытка. Он сорвал зажим с пальца; сердце колотилось как бешеное.