Дмитрий Костюкевич - Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов

– Что?! И часа не выдержал?! – закричала трубка, когда оборвались гудки.

– Простите…

– Кто это?!

Голос женщины был наполнен слезами и яростью.

– Вы меня не знаете, – пробормотал Святослав. – Я просто хотел с кем-то поговорить. У вас такой красивый балкон…

– Что? Он всё-таки вернулся к вам! И попросил тебя позвонить! Сволочь! Скажи своему отцу, что у него есть и другой сын!.. Нет! Уже нет! Больше нет настоящей семьи! Передай своей маме, пусть забирает его!

По проводам тёк плач.

– Не надо, не плачьте. Вы не поняли… Я вас не знаю. Просто… просто могу позвонить в любую квартиру, если смотрю на окна… пальцы сами набирают номер… Это мой – дар, – добавил Святослав с гордостью.

– Что?.. Мальчик, о чём ты… боже…

Гудки. Он нажал рычаг «сброс» – отпустил. Сшитая мамой рукавица прохудилась на мизинце. В украшенном гирляндами окне стоял тёмный силуэт.

Мальчик стал искать другое окно.

Нашёл. Опустил в прорезь монетку и позвонил. Тому, кто встречал вечер за оранжевым прямоугольником тёплого света.

Ждать пришлось долго. Он уже хотел дать отбой, но тут детский голосок сказал:

– Алё!

– Привет, – сказал Святослав, обрадовавшись, что не слышит слёз. – Как тебя зовут?

– Дина. А ты кто? Мы ходим вместе в садик?

– Нет. Я немного постарше. Хожу в школу.

– Классно! – пискнула девочка. – Но я тебя не знаю…

– Меня Свят зовут. И я могу звонить в любую квартиру, не зная номера.

– Классно!.. А как это?

– Хм… Смотрю на свет в окне, словно пытаюсь заглянуть внутрь, и набираю наугад номер. Два года назад мама пошла к подруге, а папа пришёл пьяный и не хотел ложиться спать… мне страшно, когда он пьяный, даже когда тихо курит на кухне… Я хотел, чтобы мама быстрей вернулась, но не знал номера тёти Светы. Только окно, оно через двор напротив нашего. Мама не звонила, и я взял телефон, забрался на подоконник. Я смотрел в окно напротив, очень хотел дозвониться, услышать маму, закрыл глаза и набрал номер. И услышал маму…

– Это сказка? – спросила Дина и захихикала.

– Наверное, нет.

– Теперь ты – мой друг… Ой! Мне надо идти, бабушка пришла…

– Пока, Дин. С Новым годом!

Гудки.

Святослав улыбнулся оранжевому окну, помахал свободной рукой.

Ещё один звонок – и пора. Он не хотел идти домой, но мама будет сильно переживать. Ждать их обоих – отца с вечеринки и сына из школы. Стоять у окна и смотреть в сумерки. Они очень похожи – он и мама. Разница лишь в том, что он помещается на подоконнике, так удобней ждать.

Святослав смотрел на горящие окна.

Очень многое хотелось рассказать человеку, который поднимет трубку. О своих друзьях, о слезах мамы, о новом рюкзаке, о ещё не украшенной ёлке, о рыжеволосой Оксанке с первой парты, которой он носил каждый день конфеты, но никогда не решался угостить…

Снова пошёл снег. Казалось, липкие жирные снежинки сыплются прямо из луны, из серебряной дырки в тёмном небе… из высокого окна. За таким окном может сидеть и смотреть на мир только очень мудрый и добрый человек.

Святослав нашёл в кармане самую блестящую монетку.

Он долго смотрел на полную луну, потом улыбнулся и, не отводя взгляд, набрал номер.

Если у вас с потолка течёт вода – какие варианты?

Не много, вы правы. И почти все связаны с соседями.

Но вдруг всё гораздо проще? Вдруг это мочится домовой? Мочится прямо на ваш потолок?

В большинстве случаев, так и происходит.

Потому что, когда домовой мочится на потолок (разумеется, вы его не видите, поставьте себя на место домового) – это всегда к несчастью.

К маленькому. Или побольше. Порой – очень большому.

В первом случае вам придётся затевать ремонт. Во втором долго судиться с соседями и спать в сырой постели. В третьем…

…звонить мне и Лёхе.

И тогда, какое-то время мы поживём у вас.

Возможно, очень долго.

Чтобы всё решить.

С одного бока на другой. Не помогало.

Когда я ложился ухом на подушку, то слышал отражённый пульс – словно кто-то осторожно ступал по хрустящему снегу. Сон не шёл. Не спешил, пройдоха, растворить ночные страхи, точно таблетку аспирина. Возможно, именно его шаги я и слышал – трусливо удаляющиеся, хрустяще-снежные.

За дверью бушевал холодильник. Тот, что в коридоре, запасной, набитый мясом и пойлом. Он рычал, ревел, стонал. В нём поочерёдно включалась бензопила, пытался завестись находящийся при смерти мопед, клокотала какая-то хриплая тварь, гудела перегруженная высоковольтная линия. А иногда все эти ребята исполняли хором.

Встать бы, да обесточить многоголосого подлеца, но я боялся, что окончательно спугну сон, и тот бросится наутёк во все ноги.

А потом зазвонил мой сотовый.

Это причинило мне неудобство. Напугало до икоты.

Потому что телефон лежал на стуле. Там же валялась задняя крышка корпуса, симка и аккумулятор. Всё по отдельности.

Телефон это не смущало. Он звонил.

– Лёх! – крикнул я. – Подъём! Началось!

Больше чтобы взбодрить себя.

Лёха не отозвался.

Я спустил ноги с кровати и поискал пальцами тапочки. Не нашёл.

Ну – ничего странного.

Началось ведь.

Я включил висящий на шее фонарик. Я часто сплю с фонариком. Особенно в чужих квартирах. Особенно на работе.

С чем только на шее мы не спали. Лёха так однажды даже с венчиком для взбивания. Безусловно, серебряным.

Чёртов мобильник продолжал звонить.

Я потянулся к стулу, чтобы нажать «сброс», но передумал. Не хотел касаться. Когда трезвонит сотовый без аккумулятора – это, знаете ли, нормальное желание. Точнее нежелание . С другой стороны, сотовый можно понять, – пройдя через километры дребезжащего конвейера и ненависть тысячи китайских рабочих, начнёшь названивать даже без динамика.

Я бросил на мобильник майку с изображением злобного клоуна из «Оно» Кинга, чтобы приглушить звук.

В тёмной прихожей подвывал холодильник, но уже потише. Почувствовал меня. Или что-то ещё. Луч фонарика выхватил лакированный журнальный столик, обувную полку, вешалку для зонтиков, ботинок, прыгающий в направлении кухни…

Я резко выглянул из-за откоса и заметил свои тапочки, скрывшиеся в предкухонном коридорчике. Если искать позитив даже в неприятных вещах, таких, как миграция обуви, то меня порадовал тот факт, что ботинки Лёхи колдыбали последними. Мои тапочки опережали их на три носка.

Я взялся за дверную ручку зала. Поддалась.

Уняв желание снова крикнуть, – хотя очень хотелось, чтобы разбудить самого себя и весь дом, – распахнул дверь и вошёл. В зале горел торшер – протекал жёлтым светом в углу.