Дмитрий Костюкевич - Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов

Лёха сидел на продавленном кресле и…

Стоп кадр.

Я знаю, вам трудно сосредоточиться на событиях. Мешает один вопрос , преследует с самого начала моего рассказа:

«Насколько реально мочиться на потолок?»

Ответ:

«В это время домовой стоит на потолке».

Не устроит? Такая возможность допускалась с самого начала, но сомнения не развеяла?

Тогда, вот вам история:

Знавал я одного парня. Он много курил, а в итоге скурили его самого. Нет, не рак лёгких. А два демона-наркомана. Скурили не в буквальном смысле, а в эфирном. Забили душу парня в самокрутку из странички Евангелия от Иоанна и обдолбались «паровозиком». То есть скурили в буквальном для демонов смысле. Не для людей. Или домовых.

Но история не об этом.

Так вот, за двадцать лет до адской раскурки двенадцатилетний и ещё не курящий тогда парень поставил рекорд двора. Он запулил струю мочи на крышу бетонной трансформаторной подстанции. Прошлый рекорд тоже принадлежал ему – удалось помочиться за шиворот бомжу, прикорнувшему в положении «я стою, но никуда не спешу» в щели между гаражами.

Такая вот история.

Пуск кадр.

Лёха сидел в кресле под хищно-жёлтым абажуром и читал «Блаженные мёртвые» Линдквиста. Книгу он держал вверх ногами.

И, похоже, спал.

– Ты охренел? – полюбопытствовал я.

Лёха всхрапнул. «Блаженные мёртвые» всегда навевали на него сон.

Был бы у меня тапочек – запустил бы непременно. Но тапочки проводили совещание в районе кухни. Поэтому я просто выбил пуфик из-под ног друга.

Лёха уронил книгу и попытался залезть на спинку кресла.

– Ась? – спросил он оттуда, просыпаясь. – Началось?

– Я же кричал.

– Ты часто кричишь во сне.

– Давай-ка слазь.

– Чё там играет? – Лёха повёл головой, будто принюхивался к звукам.

– Мой мобильник.

– Так ответь.

– В нём нет симки.

– А чё мелодия такая стрёмная? Это же… Ария Люцифера в обработке хеви-метал? – Лёха глянул на меня, как на собаку, принёсшую вместо пластиковой косточки чью-то кисть.

– Это не моё. Не заливал ничего такого.

– Ясно…

Лёха прошмыгнул в детскую спальню (я ночевал на двухъярусной кровати, стараясь не распрямляться во весь рост, чтобы не заклинило между спинками) и вернулся с моим сотовым.

– На твоём месте… – начал я, но Лёха ткнул пальцем в экран и поднёс трубу к уху. К правому. По инструкции. Левое ухо обмануть легче.

– Да? Слушаю!.. Говорите!..

Я настороженно ждал. Лёха нахмурился. Когда он хмурится вот так, словно получил удар током, значит, всё путём. Он просто раздражён.

– А вот и не подскажу! И на часы там у себя хоть иногда поглядывайте! Гугл в помощь!

Лёха прервал звонок.

– Кто? – спросил я.

– Ошиблись номером.

– Чё хотели?

– Расписание узнать на паром в Стикс. На следующий век.

Мы двинулись к кухне. Лёха авангардом, я арьергардом – прикрывал, поглядывая на антресоли. Домовые любят антресоли, так же как террористы – большие спортивные сумки, которые «теряют» на вокзалах и в аэропортах. Всё, что имеет дверцу и расположено выше головы жильцов, – отличное место для сюрприза. Обладая такой удачной позицией, даже самая ленивая аномалия способна на акт устрашения, выраженный в падении вам на голову.

В туалете кто-то пел.

Лёха остановился, я наткнулся на его спину. Мы дружно посмотрели на дверь сортира, на которой красовался календарь с полуобнажённой фифой.

– Так просто? – с оттенком разочарования шепнул Лёха. – Этот домовой никогда не играл в прятки?

Что-то не нравилось мне в этом пении. Через секунду я понял что .

– Там не домовой.

– Думаешь, коммунальщик? Обманку оставил?

«Коммунальщиками» Лёха называл всех квартирных домовых. Пристроившихся же в коттеджах и на дачах – «боярами».

Я посмотрел на друга:

– Не узнаёшь голос?

Наверное, я выглядел растерянным и немного испуганным. Потому что был растерянным и немного испуганным.

До Лёхи де доходило.

– Саундтрек? Это из какого-то ужастика?

Вот тугодум.

– Это ты поёшь.

– Да ладно…

– Вспомни свой голос на записях. Или поверь мне на слово – я слушаю это каждый день.

В отличие от людей, которые поют в душе, Лёха любит петь в туалете. Берёт с собой набитый mp3-файлами ноутбук и подпевает. Это ужасно раздражает. Особенно, если мешает насладиться собственным пением под струями воды.

Лёха подёргал себя за ухо:

– Словно кого-то под музыку придают анафеме. – Он прислушался, как человек, заинтересованный в результатах заказанной экспертизы. – Хотя что-то в этом есть…

– Что-то невыносимое?

– Я бы сказал авангардное. Что будем делать?

– Заставь себя замолчать… того, что за дверью. Для начала. И вспоминай о звуках анафемы в будущем, когда снова потащишь ноут в уборную.

Лёха обмозговывал.

– Вряд ли твой совет помог. Судя по всему, это пою я-из-будущего.

– Тогда можно спросить о том, что произойдёт с нами в будущем.

– Точняк! Всегда хотел знать свою судьбу.

– Лёх?

– Угу?

– Как ты понял, что это ты-из-будущего, а не ты-из-прошлого или ты-из-другого-настоящего?

– А ты прислушайся. Вот сейчас, к припеву.

Я так и сделал. То ещё испытание.

– А как же мало нужно для счастья. Улыбка утром и улыбка в обед. Бутылка пива, чтобы расправить души снасти. И «Орбит-злаки», когда говоришь привет!

– Ну? – спросил я.

– Что – «ну»? «Орбит-злаки»! Жвачек с таким вкусом ещё нет в природе, то есть в ларьках. Элементарно!

– А ты не думаешь, что это просто для необычного словца?..

Но Лёха уже шагнул к оклеенной грудастым постером двери и постучал. Над плечом глянцевой красавицы.

Пение прервалось. Тихо напевал динамик компьютера, но потом смолк и он.

– Димон? – спросил Лёха-за-дверью.

– Нет, – ответил Лёха-перед-дверью. – Но он рядом. Только не совсем тот Димон, не из твоего времени.

– А ты кто?

Сейчас будет какой-нибудь дурацкий каламбур, подумал я.

– Хто-бы-хто Жан-Кухто! Я – это ты. Только более молодой и обаятельный. Из прошлого.

– Что-то припоминаю. Вы на той хате с коммунальщиками? Подожди немного, или совсем невмоготу?

– А? – спросил Лёха-перед-дверью.

– В сортир потерпишь? – разъяснил Лёха-за-дверью.

– Конечно. То есть мне вовсе не приспичило. Просто хотел побалакать.

– Прямо сейчас?

– Ну… я, конечно, не против дождаться, когда ты выйдешь, и обнять… м-м, обняться… Но не уверен, что проканает.

– Ты это о чём?

– Парадоксы и всё такое. Я думаю, то, что мы можем разговаривать – это как эхо. Только в шахте времени. Ты же помнишь наш разговор?

– Смутновато.

– А помнишь, чтобы выходил, и мы встретились лицом к лицу?

– Что-то не припоминаю. Кажись, не было.