Алексей Баев - Тики Ту [СИ]

Холмистая равнина, словно укрытая качественным и дорогим зелёным велюром, медленно приближалась, открывая Мише с каждым его вдохом всё новые и новые подробности. Вот показались вдалеке прямо по курсу серые очертания большого города, зажатого меж двух высоченных скал под снежными шапками. Вот зазмеились чёрные ленточки кривых просёлочных дорог. Вот проявилась в сплошном изумрудном ковре играющая под ветром буйными кронами небольшая рощица…

Агафонов при приземлении сделал в точности так, как учил тренер армрестлеров, но ступни отшиб здорово. Не помогли и кеды на мягкой подошве. А в довершение ко всему ещё и проклятые стропы чуть не придушили. Но в целом по району, как говорится, всё обошлось более-менее благополучно. Только штаны разошлись на заднице. По шву. Жаль. В остальном же…

Миша поначалу и не верил, что сможет самостоятельно подняться на ноги. Не без усилий, но смог. Теперь он шёл, чуть прихрамывая, по грунтовке в сторону города. И надеялся на попутку. А вдруг проедет? Остановится? Возьмёт пассажиром одинокого странника?

Но прошёл час, а ни одной попутки так и не появилось. Как не попалось ни одного автомобиля и навстречу. Ослепительное солнце, которое должно было давно сесть за горизонт, до сих пор стояло в зените. Дивная природа, свежий воздух и весёлые трели птиц совсем не радовали. Ноги ныли, голова гудела. Жалобную песню завёл пустой желудок… А город, до которого по прикидкам идти-то было километров пять-семь, упорно не хотел приближаться, всё так же маня к себе лишь далёким и размытым своим силуэтом.

«Какого дьявола он выкинул меня так далеко? — думал Агафонов об улыбчивом пилоте зелёной „сессны“. — Или, может, что-то делаю неправильно я сам? Хоть бы компас показал направление, что ли?»

Словно в ответ на груди запульсировало. Ожил! Не теряя времени, Миша слишком резко дёрнул за язычок собачки, отчего тот сорвался, выпал из пальцев на дорогу и печально звякнул о камешек где-то под ногами. Компас же — последняя надежда, зажатая в огромной ладони — издевательски начертал:

«ПОМОЧЬ НЕ В СИЛАХ. КОНСТАТИРУЮ ФАКТ: МЫ ЗАБЛУДИЛИСЬ, НАВИГАТОР. ПРОСТИ, БРАТАН!»

Миша прекрасно помнил, как укладывался спать под высоченным разлапистым кедром. Но… Но что случилось потом?

После «констатации факта» идти куда-то совсем расхотелось. Да и отдохнуть совсем не помешало бы. Агафонов, расположившись на мягкой хвое, заснул практически сразу. Сколько времени провёл в отключке, сказать бы он затруднился. Час? Три? Двенадцать? В конце концов, какая разница, когда пробуждение случилось в таком месте.

В каком?

Ну, во-первых, ни солнца над головой, ни пушистых кедровых ветвей тут не наюлюдалось. Вместо них грязный, обсиженный мухами потолок. Во-вторых, спина лежала на чём-то твёрдом и холодном. Точно не лапник. Пол. Бетон? Плитка? И, в-третьих, почему вокруг так шумно?

Эти три вопросительных пункта просвистели в голове пулей. В следующее мгновение непутёвый Навигатор был уже на ногах.

Боже…

Словно оказавшись в «типовом» ночном кошмаре, Агафонов стоял посреди большого душного помещения, хаотично заставленного столами, стульями, шкафами, кулерами, принтерами и прочими атрибутами офисной жизни. Но то был не офис какой-нибудь бизнес-конторы, а самый настоящий ад. Иными словами — полицейский участок. Не, не родное ментовское отделение, а самая натуральная Америка. Сконструированная в лучших традициях фабрики грёз.

Повсюду сновали грозного вида мускулистые мужчины и агрессивного вида женщины. В форме и с дубинками на поясе. Они орали, пили кофе из бумажных стаканов, чистили пистолеты, что-то распечатывали, смеялись, ругались, хлопали по столам папками… Гвалт стоял такой, словно тут и не полицейский участок, а костюмированная вечеринка на тему: «Как сделать жизнь Агафонова невыносимой». И посреди всего этого бардака — в самом центре зала — огромная металлическая клетка. От пола до потолка. А в клетке… Правильно. Михаил Михайлович собственной персоной. Ну, и ещё с десяток бедолаг, сидящих тут и там прямо на холодном кафельном полу.

— С добрым утром, спортсмен, — оскалила златозубый рот немолодая размалёванная мадам, обратившись к Мише. — Ты-то за что загремел?

— Кто? — не сразу понял Миша, а когда до него, наконец, дошло, что «мамочка» говорит конкретно с ним, пожал плечами. — Я? Да понятия не имею. Устал, прилёг отдохнуть. Очнулся — гипс. То есть, проснулся здесь.

— Бродяжничество, — понимающе кивнула старая шлюха. — Не повезло тебе, мужик.

— Почему? — громко спросил Агафонов.

Двое задержанных, до сих пор довольно агрессивно выяснявшие между собой отношения, разом притихли и с интересом воззрились на Мишу. Мадам хрипло хохотнула.

— В натуре, не могу! Он не знает!

— А что я должен знать? — искренне удивился Агафонов.

— Ты чето, нэ мэстный? — спросил кто-то из-за спины.

— Нет, не местный, — покачал головой Агафонов. — Мы вообще где?

— Где, где? Кое-Где! — рассмеялся ещё кто-то. — И у нас в Кое-Где больше всего не любят бродяг. Так что, ты попал, здоровяк. Сейчас ублюдки переоденут тебя в кожаный костюмчик и отведут заморить червячка.

— Заморить кого? Червячка? — переспросил Агафонов и тотчас почувствовал жалобное урчание пустого желудка. — Давно пора, со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

— Идиот. Он не врубается, — шлюха достала из кармана красного жакета носовой платок и шумно высморкалась. — Это не тебя кормить поведут, чудила. А тобой. Нормально? Но ты, дружище, раньше времени не расстраивайся. Вон ты какой здоровый. В отчаянье не впадай, не паникуй, спроси у конвоя меч. Типа — последнее желание. В городе балакают, что некогда червячка уже разок победили… Чёрт его знает… Может, врут? Но ведь надежда умирает последней, правда?

Сокамерники оглушительно захохотали. Все, кроме мадам.

Миша не сразу переварил её слова. Но когда до него, наконец, дошёл смысл сказанного, и без того гадкое настроение испортилось ещё сильнее.

— Так это что же… Меня поведут к кому-то на съедение? — чтобы подтвердить или опровергнуть наихудшие опасения переспросил он.

Мадам скроила кислую мину, но кивнула. Нда… Красноречиво.

— Хорошо… Очень хорошо… — прошептал Агафонов. — Просто чудесно.

Почесав затылок, он уселся. Потом вновь поднялся на ноги. Проверил карманы. Ни паспорта, ни денег не было. Значит, ни отбрехаться, ни откупиться не получится. Великолепно! Спросить у компаса? Чёрт, и его сняли.

А как там начет выбора? Который всегда есть? Или как там Якушев в дневнике написал — диалектический? Дождаться, пока отведут на прокорм какому-то червячку или по пути убиться башкой об стену? Вариант, кстати. Запаниковать, что ли? От нечего делать? Дать выход эмоциям?