Альфред Хичкок - Репортаж из петли [сборник litres]

В дверь постучали, и я знал, что в коридоре меня поджидает капитан Глик. Стоило щелкнуть ключом, как он без всяких объяснений приказал:

– Иди за мной.

– Какое обвинение на этот раз, капитан? – спросил я его. – Ах, да, кажется, я плюнул на тротуар.

Он не спешил с ответом. Меня усадили на заднем сидении между двух оперов, и Глик сердито смотрел вперед, слегка согнувшись на сидении рядом с водителем. Когда меня ввели в кабинет, помощник окружного прокурора уже ждал нас.

– Это ночью взломан сейф Гарника, и сторож сказал, что ограбление совершил ты.

Он сурово посмотрел на меня.

– Если ты думал, что тебе это сойдет с рук, как раньше, то ты просто безумец. Хотя если вернешь деньги и дашь добровольное признание, суд примет это во внимание при рассмотрении дела.

Я захохотал ему в лицо.

– Мистер Как-вас-там! Я не знаю, что произошло у Гарника, но мне нужно сказать вам пару слов. Показаниям Паука Хайнса никто больше не поерит. Не говоря уже о том, что этот идиот опять почему-то выбрал в жертву меня. Разве не он упрятал меня за решетку по ошибке следователя? И вы думаете, судья поверит еще раз этому лжецу?

Конечно, все шло со скрипом. Меня и пугали и толкали в грудь. Телефоны звенели, люди торопливо шептались друг с другом. Они таскали меня из кабинета в кабинет, снимали отпечатки пальцев и делали фото. Но в два часа ночи ребята сдались и вышвырнули меня на улицу. Лицо у Глика напоминало грозовое облако. А я пошел, смеясь про себя от всей души. Все удалось прекрасно. Просто прекрасно. Я обставил их и оставалось только избавиться от тяжелого комка в желудке. Мне захотелось заскочить в бар на пару рюмок жидкого успокоительного.

После трех порций спиртного я почувствовал себя, как надо, и заказал ростбиф. В тот момент я мог съесть слона. Напряженные мышцы живота расслабились. Их заполнила изумительная щекочущая теплота. Я пересчитал карманные деньги. После двух дней в гостинице у меня мало что осталось, но Джулия не сядет на мель перед оплатой долговых счетов. Мозги ломать не нужно – немного поживу дома, а затем почта вернет пакет.

Я взял такси и доехал до гостиницы. Мне был нужен хороший сон, и я решил рассчитаться утром. С замком пришлось повозиться. Я даже подумал, что сюда дозвонился Глик и попросил поменять замок, чтобы чем-то досадить мне. Но дверь открылась. Я вошел в номер и не поверил своим глазам, увидев сидевшего на кровати капитана полиции. Рядом стояли большой сержант и немаленький патрульный, а чуть позади мялся коридорный с отмычкой в руках.

– Тут мысль пришла, хотя и немного поздно, – сказал Глик, встав между мной и дверью. – Сержант Бонар хочет взять кусок грязи из-под твоих ногтей и проверить, есть ли там бетонная пыль от сейфа Гарника. Ну-ка, протяни мослы!

Я с надеждой подумал, что полчаса под горячим душем, наверное, сделли свое дело.

– И еще он предложил поискать пыль за манжетами брюк, – продолжил Глюк.

Я подумал о толстом слое мелкой пыли перед сейфом Гарника. Три выпитых стаканчика заставили меня кинуться к двери. Я хотел проскочить мимо Глика, но вдруг почувствовал, что лежу на полу, а он дышит мне в лицо, усевшись на моей спине.

– Давай, сержант, проверяй! – произнес он, и я услышал жужжание пылесоса.

– Смотри получше, – ганашился капитан. – Муни, понянчи нашего приятеля здесь, а я сгоняю за анализом.

Когда все остальные ушли, я и Муни сидели как два прыща на заднице. А потом позвонил телефон, и меня снова повезли в управление. Они расспрашивали о деньгах, но я ничего не сказал.

Страховая компания подняла большой шум. Прокуратуру атаковали газетчики. Все кричали о первом взломе сейфа Гарника и незаконном аресте. Обо мне столько говорили, что если бы я вернул им бабки, то меня выпустили бы через заднюю дверь, лишь бы исчезли броские заголовки. Но у меня были Джулия и ребенок. Поэтому я решил сесть. Когда выйду, передо мной останутся две дороги: в могилу или к новому сейфу. В любом случае, моим родным от меня проку мало.

Короче, я оставил деньги Джулии. Когда ей принесут пакет, она поймет, что произошло. Если ей захочется вернуть деньги, мне, возможно, срежут срок. Если она оставит их себе – тоже хорошо. Она ничего не обещала мне, разве что одну маленькую клятву, но к тому времени, я думаю, мои золотые лавры уже потускнеют.

Если ничего не услышу на следующей неделе, я буду знать о ее решении.

Когда сырым ноябрьским вечером мы уселись у камина в нашем кабинете, Солар Понс глубокомысленно сказал:

– Правосудие сравнительно редкий товар – возможно из-за того, что его трудно обозначить. И полагаю, у одного из судей Его Величества по этому поводу большие неприятности. Скажите мне, Паркер, вам что-нибудь говорит имя Фильдинга Анстратера?

– Нет, ничего не вспоминается, – ответил я, немного подумав.

– Один шанс из тысячи, что вы могли видеть его имя в списках, прилагаемых к тем нелепым петициям за отмену смертной казни, которые появляются на свет время от времени. Анстратер – судья западного графства, и это нужно иметь в виду, если только его дочь не ошибается, утверждая, что он очень обеспокоен. Это письмо мне подали за полчаса до вашего прихода.

Солар сунул руку в карман халата и протянул мне конверт. Я развернул лист бумаги и прочитал:

«Уважаемый мистер Понс.

Пользуясь тем, что провожу несколько дней в Лондоне, я смею обратиться к вам с просьбой обсудить проблемы моего отца. Его зовут мистер Фильдинг Анстратер, он судья из Росса, и я боюсь, что странные события, происшедшие недавно в городе, очень сильно вывели его из равновесия. Если курьер не принесет мне отрицательный ответ, я буду ждать вызова в ваш кабинет в восемь часов вечера.

С признательностью к вам, Виолетта Анстратер.»

Я поднял голову.

– Да, записка интригует.

– И можно ожидать, что странные события, на которые ссылается мисс Анстратер, вскоре получат публичную огласку, – согласился Понс . – Я пролистал несколько газет и нашел намек на то, что могло взволновать почтенного судью. Послушайте небольшую статью из «Ньюс» за прошлую неделю.

Он взял со стола газету и прочитал:

– «СМЕРТЬ ПЕРСИ ДИКСОНА. Этим утром в Россе скончался мистер Перси Диксон, который недавно был обвинен в убийстве Генри Арчера – жертвы ограбления шестимесячной давности. Диксона освободили из-за недостатка улик. Судебное заседание вел судья Анстратер.»

– В этом нет ничего странного, – сказал я.

– Тем не менее, – ответил Понс, – я нахожу это интересным.

– Письмо нашей клиентки отмечает «события», то есть подразумевается множественное число.

Понс взглянул на часы.

– Без нескольких минут восемь, и я предчувствую, что нам придется отложить свое любопытство до этого времени.