Кристина Генри - Потерянный мальчишка [Подлинная история капитана Крюка] [litres]

– Он все может найти, – возразил Чарли, – потому что умеет летать. Он говорил мне, что летает по всему острову и все видит. Летать было приятно, пусть даже все закончилось, когда Питер бросил меня на землю. Тогда стало страшно. Этот огромный Многоглаз устроил шум, и тогда Питер сказал фее, что говорить, и фея сказала Многоглазу, что Питер принес меня им как подарок, чтобы меня съели.

Тут его глаза наполнились слезами.

– Я считал его моим другом, а он попытался скормить меня чудищам.

Сэлли снова хотела взять его на руки и утешить, но я ее остановил.

– Чарли, – спросил я, – про какую фею ты говоришь? Про игрушку, которую тебе подарил Питер?

Чарли помотал головой:

– Нет, ты дурак, что ли? Игрушка – это игрушка. Это настоящая фея, фея, которая живет на острове. Она может разговаривать с Многоглазами, и это она научила Питера летать.

– Тут нет фей, – возразил я. – Я никогда ни одной не видел.

– Еще как есть! – сказал Чарли. – Но им нравится только Питер, а другие мальчишки – нет, так что они не показываются там, где мы можем их увидеть. Только Динь-Динь не прячется, потому что она – главный друг Питера.

– Динь-Динь?

– Так Питер ее зовет, потому что она вроде как позванивает, когда говорит.

Я выразительно посмотрел на Сэлли.

– Я слышал какой-то звон, в тот день, когда мы на тропе говорили, как уйти в Другое Место.

– Думаешь, она шпионила за нами, чтобы рассказать Питеру? – спросила Сэлли.

– Она всегда шпионит для Питера, – подтвердил Чарли. – И ей это легко, потому что, если не присматриваться, она кажется просто светлячком.

– И она научила Питера летать? – переспросил я.

– Ну, – ответил Чарли, – на самом деле не учила. Она обсыпает его своей пыльцой, а пыльца помогает ему летать.

– Значит, если бы мы добыли такой пыльцы, то смогли бы улететь с острова, – медленно проговорил я.

– Ее ненадолго хватает, – сказал Чарли. – Так Питер говорит. Надо брать фею с собой, чтобы она продолжала тебя опылять. Да и вообще Динь-Динь не станет это делать. Ей никто кроме Питера не нравится, да и, по-моему, ловить ее нехорошо.

– А что другие феи? – спросил я. – Где они живут?

– В полях, – ответил Чарли, указывая на выжженную пустошь.

– О! – только и мог сказать я.

– Если кто-то из них и выжил, они не захотят помогать тем, кто спалил их дома, – печально проговорила Сэлли.

– Значит, возвращаемся к мысли о том, чтобы уплыть, – сказал я.

– Но Питер летает повсюду и все знает, – напомнила она. – А если он не прилетит, так его фея нас высмотрит.

– Но надо же что-то делать! – возразил я. – Нам нельзя здесь оставаться. Может, отнять шлюпку у пиратов? Нас ведь всего пятеро.

– И как мы это сделаем? – спросила Сэлли. – Придется плыть к пиратскому кораблю, а я не умею плавать.

– И я тоже, – признался Чарли.

– Это не страшно, – сказал я, увлекаясь своим планом. – Мы с Кивком можем подплыть ночью, взять шлюпку, а потом подплыть на ней к русалочьей лагуне и встретиться с вами там.

Сэлли посмотрела на меня с сомнением.

– А разве русалки не расскажут Питеру, что мы задумали?

– А они ничего не будут знать заранее, – успокоил я ее. – Я не стану делиться секретами с русалками. Да и потом, русалки не особо любят Питера. Больше всего они любят себя.

– И когда мы все это сделаем? – спросила Сэлли.

– Этой ночью, – решил я. – Сейчас вернемся и разыщем Кивка и Грача, а потом соберем все вещи, какие нам могут понадобиться.

– А потом мы с Грачом и Чарли пойдем в лагуну, – сказала Сэлли, – а ты с Кивком отправишься за лодкой.

– Да, – подтвердил я.

– А что если Питер захочет нам помешать? – встревожился Чарли.

Я не стал отвечать. Кажется, мы все знали, что тут выбор – или он, или мы.

Если Питер попробует нам помешать, я буду готов.

Никому из нас не хотелось перелезать через трупы Многоглазов или идти через дымящиеся поля. Мы несколько минут карабкались по скалам, пока не оказались по ту их сторону, которая выходила на лагуну, а потом шли вдоль лагуны, пока не добрались до основной части леса.

Три или четыре русалки грелись на солнышке на плоском камне в центре лагуны, свесив рыбьи хвосты в воду. Они не подали виду, что нас видят, хоть я и точно знал, что видят: русалки замечают все. Только так они и могут выживать в океане, где кишат акулы и морские чудовища.

Мы остались на границе, там где лес встречается с прерией. Грач хорошо поработал: здесь тоже вся трава сгорела, до того места, где соединялись прерия, лес и лагуна. От земли поднимались струйки дыма, воздух все еще был жарким.

Не сговариваясь, мы с Сэл по очереди следили за воздухом и лесом. Теперь, когда наши планы были составлены, мне было тревожно: я был уверен, что Питеру как-то удастся узнать о нашем сговоре.

Если он и правда о нем узнает, это не значит, что он выступит против нас открыто и будет драться. Нет: он постарается придумать какую-нибудь хитрость, например, снимет все шлюпки с пиратского корабля, чтобы они нам не достались, или вообще сожжет корабль.

Питер убил мою мать, чтобы я навсегда остался с ним. Он разрушил ход в Другое Место, чтобы я не смог убежать. Я точно знал, что он пойдет на что угодно, лишь бы оставить меня здесь, с ним.

Я был для Питера первым, и не важно, хочется мне оставаться здесь или не хочется. Питер всегда получает то, чего хочет он.

А потом я увидел его прямо перед нами, стоящим на коленях над чем-то. Я вскрикнул, а он встал и повернулся к нам – и я увидел у него в руке окровавленный нож.

– Это ты виноват, Джейми! – закричал он мне. – Ты виноват! Ничего этого бы не было, если бы не ты!

Я достал кинжал и бросился к нему, забыв про Чарли и Сэлли. Я видел только Питера – и ту красную пелену, что застилала мне глаза.

Он убил мою мать.

Питер убил мою мать, потому что хотел, чтобы я с ним играл.

– Это ты виноват! – рявкнул я. – Ты забрал Чарли! Ты сжег пиратский лагерь!

«Ты убил мою мать», – подумал я, но не смог произнести это вслух: ярость меня душила, сжигала меня.

– Я сделал это из-за тебя! – закричал Питер. – Ради тебя!

Мне следовало бы знать, что он будет жульничать. Не успел я оказаться на расстоянии, с которого можно было метнуть в него чем-то, он поднялся в воздух – высоко, куда мне было не достать. Испачкав мне лицо кровью, которая капала у него с руки и ножа, он пролетел надо мной – и скрылся.

– Ты жульничаешь, Питер! – крикнул я ему вслед. – Играешь нечестно!

И тут завопила Сэлли, и ее крик заставил меня забыть о Питере. Только тогда я увидел, над чем он стоял на коленях.

Это был Грач. Питер уложил его так, чтобы его руки и ноги были раскинуты косым крестом. Горло у Грача было перерезано от уха до уха, а потом Питер сделал еще одно, чтобы причинить мне побольше боли.