Джо Хилл - Носферату, или Страна Рождества [litres]

Через двадцать минут из дома вышел Человек в противогазе. В каждой его руке была бутылка светлой жидкости.

Прежде чем поджечь церковь, он заколотил дыры в окнах – чтобы птицы не вылетели. Большую часть одной бутылки он разбрызгал на скамьи и кучи деревянных обломков, лежащих на полу, – прекрасные маленькие заготовки для кострищ. Другую бутылку он вылил на фигуру Иисуса, установленную на апсиде. Божий Сын выглядел замерзшим в своей набедренной повязке, поэтому Бинг чиркнул спичкой и одел его в мантию пламени. С настенной росписи над ним Святая Мария печально смотрела на поругание, причиненное ее Сыну. Бинг приложил два пальца к нагубнику противогаза и послал ей поцелуй.

Если бы у него был шанс объединиться с мистером Мэнксом и поймать десятого ребенка, подумал Бинг, он бы запросто обрызгал газом и убил мамашу Христа, чтобы заполучить маленького ублюдка.

И еще: Святой Дух не сделал бы с киской Богоматери ничего такого, чего Бинг не выполнил бы лучше, проведя с ней в Доме Сна три дня.

Дети никогда не звонили, когда она рисовала.

Через год или, возможно, больше Вик восприняла это осознанно, но на некотором уровне ума, существовавшем за разумом, она поняла данный факт почти сразу.

Когда Вик не рисовала – когда творческая работа не занимала ее сознание, – она начинала осознавать растущее физическое напряжение, словно стояла под краном, который удерживал поднятое пианино; в любой момент веревки могли лопнуть, и весь вес мог упасть на нее смертоносным ударом.

Так что она бралась за любые заказы, которые могла получить, и проводила в гараже по семьдесят часов в неделю, слушая группу «Форинер» и раскрашивая аэрозольными красками запылившиеся мотоциклы парней с уголовным прошлым и оскорбительными расовыми понятиями.

Вик рисовала пламя и оружие, голых девушек и гранаты, флаги Дикси и нацистские символы, Иисуса Христа и белых тигров, сгнивших духов и еще голых девушек. Она не считала себя художницей. Рисование удерживало ее от звонков из Страны Рождества и помогало оплачивать памперсы. Все остальные соображения мало что значили.

Но иногда заказы иссякали. Порою казалось, что она разрисовала все мотоциклы в Скалистых горах и другой работы больше не будет. Когда это случалось – когда Вик оставалась неделю или две без рисования, – она места себе не находила из-за мрачного ожидания. Она готовила себя.

И вот в один день зазвонил телефон.

Это случилось в сентябре, во вторник утром, – через четыре года после того, как Мэнкса посадили в тюрьму. Луи уехал до восхода солнца вытягивать кого-то из ямы. Она осталась с Вейном, который хотел на завтрак хотдогов. Все эти годы провоняли дымящимися хотдогами и детским дерьмом.

Припарковав Вейна перед телевизором, Вик поливала кетчупом дешевые булочки для хотдогов, когда зазвонил телефон. Она посмотрела на трубку. Было слишком рано для телефонных звонков, и ей было известно, кто это, потому что заказов на рисунки не поступало уже месяц.

Вик коснулась трубки. Та была холодной.

– Вейн, – сказала Виктория.

Мальчик посмотрел на нее: палец во рту, слюни на майке с людьми Х.

– Ты слышал телефонный звонок? – спросила она.

Вейн тупо посмотрел на нее, не понимая слов, затем покачал головой.

Снова звонок.

– Вот, – сказала Вик. – Ты слышишь? Ты слышишь, как он звонит?

– Нет, – ответил Вейн, энергично покачав головой из стороны в сторону.

Он снова перевел внимание на телевизор.

Вик подняла трубку.

Детский голос – не Брэда Макколи, другого ребенка, на этот раз девочки, – спросил:

– Когда папочка вернется в Страну Рождества? Что ты сделала с нашим папочкой?

– Ты ненастоящая, – сказала Вик.

На фоне она могла слышать других детей, поющих хором:

– А вот и настоящая, – ответила девочка.

Белое морозное дыхание появилось из маленьких дырочек трубки.

– Мы такие же настоящие, как и то, что произошло в Нью-Йорке этим утром. Тебе нужно увидеть, что там случилось. Это прикольно! Люди прыгали в небо. Это было забавно смотреть. Почти так же забавно, как наблюдать происходящее в Стране Рождества.

– Ты ненастоящая, – вновь прошептала Вик.

– Ты лгала про папу, – сказала девочка. – Это очень плохо. Ты гадкая мать. Вейн должен быть с нами. Он играл бы весь день. Мы научили бы его новым забавам. Например, ножницам для бродяги.

Вик бросила трубку на рычаг. Она подняла и снова бросила ее. Вейн посмотрел на мать. Его глаза были широкими и встревоженными. Она помахала ему рукой – не волнуйся – и отвернулась, прерывисто дыша и пытаясь не заплакать.

Сосиски сварились. Вода булькала в кастрюльке и выплескивалась на синее пламя газовой конфорки. Игнорируя это, она села на кухонный пол и закрыла глаза. Для обуздания чувств ей понадобилась вся воля. Она не хотела пугать Вейна.

– Эм! – позвал мальчик.

Она посмотрела на него, моргая.

– Оскар пропал!

Оскаром он называл «Улицу Сезам».

– Оскар пошел бай-бай.

Вик вытерла слезившиеся глаза и, сделав судорожный вдох, выключила газ. Она, шатаясь, подошла к телевизору. «Улицу Сезам» сменили новости. Большой реактивный самолет врезался в одну из башен Мирового торгового центра в Нью-Йорке. Черный дым взвивался в голубое небо.

Через несколько недель Вик расчистила место во второй спальне – пространство размером со шкаф, – убрала там вещи и подмела. Она принесла туда мольберт и установила на него лист бристольского картона.

– Что собираешься делать? – спросил Луи, просунув голову в дверь на следующий день после того, как она там обустроилась.

– Хочу нарисовать книгу в картинках, – ответила Вик.

Она набросала первую страницу синим карандашом и приготовилась начать обводку тушью. Луи взглянул через ее плечо.

– Ты рисуешь мотоциклетный завод? – спросил он.

– Почти угадал, – ответила она. – Завод роботов. Мой герой – робот по имени Поисковый Движок. На каждой странице он будет пробираться через лабиринт, выискивая предметы особой важности. Силовые ячейки, секретные планы и детали.

– Я уже кончаю от твоей книги с картинками. Отличная вещь для Вейна. Он любит такие штуки.

Вик кивнула. Она с радостью позволяла Луи думать, что делала книгу для ребенка. Но у нее самой не было иллюзий. Она делала ее для себя. Книга с картинками казалась ей лучше, чем раскраска «Харлеев». Постоянная работа, в которую можно было погружаться каждый день.

После того как она начала рисовать «Поисковый Движок», телефон больше не звонил – если не считать напоминаний от кредитного агентства. А когда она продала книгу, то кредитное агентство тоже перестало звонить.