Джо Хилл - Носферату, или Страна Рождества [litres]

Придя к этой мысли, он понял, что близок к правде.

Вейн вышел из ванной. Мэнкс ожидал его у машины, с открытой дверью, ведущей на заднее сиденье «Призрака». В его руке был серебристый молот. Он усмехался, демонстрируя свои маленькие желтые зубы. Интересно, подумал Вейн, как далеко он пробежал бы по подъездной дорожке, прежде чем Мэнкс размозжил бы ему голову.

– Расскажи мне о женщине, которая секретничала с твоей матерью, – сказал старик. – Я уверен, что если ты напряжешь память, то вспомнишь подробности, которые забыл. Почему бы тебе не сесть в машину и не включить свой ум? Я пойду и принесу твой завтрак. Когда вернусь, возможно, что-то придет тебе в голову. Что скажешь на это предложение?

Вейн пожал плечами. Но его сердце подпрыгивало при мысли о том, что он останется один в машине. Телефон. Ему требовалась всего одна минута, чтобы позвонить отцу и рассказать ему о Доме сна: Шугаркрик, штат Пенсильвания, розовый дом, прямо под холмом со сгоревшей церковью. Копы будут здесь еще раньше, чем Мэнкс вернется с беконом и яйцами. Он без лишних слов взобрался в машину.

Мэнкс захлопнул дверь и постучал в стекло.

– Я вернусь через одно мгновение! Не убегай!

Он засмеялся, когда кнопка замка опустилась вниз.

Вейн забрался на сиденье и встал на колени, чтобы наблюдать за Мэнксом через заднее стекло. Когда старик исчез в задней части дома, мальчик повернулся, спустился на пол, схватил ореховый ящик под водительским сиденьем и открыл его, чтобы достать телефон.

Но тот исчез.

Где-то лаяла собака и работала газонокосилка. Мир продолжал свою деятельность, но здесь, в «Роллс-Ройсе», он замер на месте, потому что телефон исчез.

Вейн выдвинул ящик, сунул в него руку и похлопал по байковому интерьеру, словно айфон мог спрятаться под мягкой обивкой. Он знал, что ошибки не было – что он положил его именно в этот ящик. Тем не менее мальчик заглянул в другой – под пассажирским сиденьем. Тот тоже был пустым.

– Где ты? – заплакал Вейн.

Хотя он уже знал.

Пока он мыл руки, Мэнкс забрался на заднее сиденье и забрал себе его телефон. Возможно, прямо в это мгновение аппарат находился в кармане его фрака. Мальчику хотелось заплакать. Он возвел в своем сердце прекрасный кафедральный собор надежды, а Мэнкс разрушил его и поджег. БОГ ПОГРЕБЕН ЗАЖИВО, ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО ДЬЯВОЛ.

Это было глупо – бессмысленно, – но Вейн снова открыл первый ящик и бросил туда взгляд. Там находились рождественские украшения.

Они отсутствовали мгновение назад. Моментом раньше ящик выглядел абсолютно пустым. А теперь он содержал эмалевого ангела с печально опущенными глазами, большую, посыпанную блестками, серебристую снежинку и сонную голубую луну в шапочке Санта-Клауса.

– Что это? – сказал Вейн, почти не осознавая, что говорит вслух.

Он по очереди поднял каждый предмет. Ангел висел на золотистой петле, мягко поворачиваясь, пока дул в свой рог. Снежинка выглядела убийственно, как смертельное оружие – метательная звездочка ниндзя. Луна улыбалась своим собственным мыслям.

Вейн сложил украшения в ящик, где их обнаружил, и мягко захлопнул шуфлетку. Затем открыл ее снова. Та снова была пустой. Он с раздражением выдохнул парившее дыхание, захлопнул ящик и сердито прошептал:

– Я хочу мой телефон обратно.

Что-то щелкнуло на переднем сиденье. Вейн посмотрел как раз вовремя, чтобы увидеть открывшийся бардачок. Его телефон лежал на пачке дорожных карт.

Вейн встал ногами на заднем сиденье. Мальчику пришлось согнуться, прижаться затылком к потолку, но в конечном счете это ему удалось. Он думал, что просто видел какой-то фокус: волшебник приложил ладонь к букету и превратил цветы в его айфон. Но к чувству удивления – даже изумления – примешивалась щекотка отчаяния.

«Призрак» проверял его.

«Призрак», или Мэнкс, – Вейн считал, что они были одним и тем же. Что один являлся продолжением другого. «Призрак» представлял собой часть Мэнкса, как правая рука Вейна была частью его самого.

Мальчик смотрел на свой телефон, уже зная, что ему придется попотеть, доставая аппарат, – уже зная, что машина могла удержать его от айфона.

Можно было вообще не думать о телефоне. Водительская дверь оставалась разблокированной. Ничто не останавливало его от выхода из машины. Он мог бежать от похитителей. Только три последних раза, перебираясь на переднее сиденье, он почему-то оказывался снова на заднем.

Впрочем, тогда он был под воздействием газа. Человек в противогазе распылил на него наркотическое вещество – сахар, спайс, все, что имеется у нас, – и газ внес сумятицу в его мысли. Он с трудом поднялся с пола. Неудивительно, что Вейн все время оказывался на заднем сиденье. Настоящим чудом являлось то, что он так долго оставался в сознании.

Мальчик поднял правую руку, приготовившись преодолеть разделитель. Внезапно он заметил, что по-прежнему держал в руке рождественское украшение в форме луны. Фактически он потирал большим пальцем гладкую дугу полумесяца – бессмысленный жест, который он находил странно успокаивающим. Вейн посмотрел на это с удивлением. Наверное, он был одурманен. Мальчик мог поклясться, что сложил все украшения обратно в ящик.

Вейн заметил, что луна, с ее пухлыми щеками, большим носом и длинными ресницами, чем-то напоминала его отца. Он сунул ее в карман, затем вновь поднял руку и вытянул ладонь над разделителем в направлении бардачка.

Когда его пальцы оказались над передним сиденьем, они вдруг уменьшились. Кончики рук стали небольшими утолщениями, вмещавшими только первые суставы. Увидев, что произошло, он рефлекторно поднял плечи. Но рука осталась на месте. Процесс был гротескным, однако в то же время очаровательным.

Вейн все так же чувствовал свои кончики пальцев – мог потирать их друг о друга и ощущать подушечки под ударами ногтей. Он только не мог видеть окончания рук.

Мальчик потянулся дальше через разделитель и протолкнул руку через невидимый барьер. Его ладонь сократилась до гладкого розового обрубка. Безболезненная ампутация. Он сжал и разжал кулак, который не мог видеть. Тот был. Он чувствовался. Но Вейн не знал, на самом ли деле он находился там.

Он продвинулся немного дальше… в направлении бардачка и своего телефона. Что-то ткнуло его в спину. В то же мгновение пальцы его невидимой руки ударились в твердую преграду.

Он повернул голову и посмотрел назад.

Рука – его рука – тянулась из сиденья за ним. С виду она не прорвалась из сиденья, а как бы вырастала из него. На кисти были пальцы. На пальцах были фаланги. Потом шло запястье. Но ближе к сиденью плоть темнела, грубела и становилась старой бежевой кожей, вытянутой из сиденья. На ней даже имелись пятна, продолжавшиеся дальше на ткани.