Кортни Коул - Люмен

Теперь его действительно больше нет со мной.

Комната пуста, холодна и недружелюбна.

Всю мою жизнь брат был моей второй половиной. Он любил меня независимо от обстоятельств, такой, какая я есть, не требуя ничего взамен.

А теперь он умер и просит, чтобы я что-то сделала.

Что-то, непосильно тяжелое для меня.

Он хочет, чтобы я существовала без него.

Чтобы я запомнила, раз и навсегда, что правда, а что – вымысел.

И мне придется это сделать.

Так я и поступлю. Я пройду весь свой путь с самого начала.

Мне стоит всегда помнить о том, что Финна больше нет.

В таком случае в моей жизни есть только одна вещь, которую я могу считать аксиомой.

Она-то и будет моей опорной точкой.

Ее-то я и буду считать самой важной деталью своей истории.

Дэр.

Чувствуя непреодолимую дрожь в руках, закрываю глаза и пытаюсь сконцентрироваться на Дэре.

Потому что все это время это была история о нем.

Я представляю его черные глаза, его широкую улыбку, плечи, приходящие в движение при ходьбе… Но цельный образ все никак не желает формироваться. Он настырно ускользает от меня, как песок сквозь пальцы. Все, о чем я могу думать, – это начало.

Начало.

Начало.

Я буквально подскакиваю на месте, когда мне на ум приходят слова из дневника Финна:

«Mars solum initium est. Смерть – это только начало.

Это начало. Это начало».

МНЕ НУЖНО НАЧАТЬ СНАЧАЛА.

У меня перехватывает дыхание, а затем оно, наоборот, учащается: возможно, Финн, как и всегда, пытается подсказать мне верный ответ.

Возможно, начало – это идеальный отправной пункт, из которого следует двигаться вперед.

Мой нос заполняет запах школьного спортзала. Пыль клубами витает в воздухе, горячий пол исцарапан сотнями других ног. Вокруг меня мои одноклассники. Они бегают сломя голову и скрипя подошвами: «Захвати флаг» – наша любимая игра. Мы все пропахли по́том, у нас сбилось дыхание, а в груди стало горячо. Дух соревнования внутри нас бурлит с такой силой, что я могу буквально почувствовать его.

Я поднимаю глаза, чтобы отыскать своего брата Финна, перехватывающего флаг у другой команды. Он поражен этим ничуть не меньше меня, потому что у него есть одна интересная особенность… его ну никак не назовешь спортивным ребенком. На его лице расплывается блаженная улыбка, пока он бежит на часть площадки нашей команды, потому что он и помыслить о таком не мог: такая мелочь заведомо делает его героем дня. Сегодня мы станем победителями, и это заслуга моего брата.

Я неистово машу ему обеими руками, пытаясь каждым своим движением заставить его бежать быстрее, хотя прекрасно вижу, что он и так на пределе. Его тонкие руки скользят по воздуху вперед и назад, а ноги перемещают его тело все ближе и ближе к цели. Но мне хотелось бы, чтобы он бежал еще быстрее, потому что тогда все увидят, какой он замечательный.

– Калла! – визжит Финн, и на секунду мне кажется, что это крик радости. – Калла!

Его голос звучит встревоженно: Финн в отчаянии, мокрые волосы прилипли к его лбу. Ему совсем не весело. Он в ужасе. Его взгляд замер на чем-то позади меня, но там лишь стена, там нет ничего, что могло бы его напугать.

Я не понимаю, как мне реагировать, но внутри меня уже поднимается волна паники, словно кто-то дернул спусковой крючок. Врожденный инстинкт защищать моего брата-близнеца. Борись или беги. Единственная цель – спасти его.

Я мчусь к Финну, чтобы заслонить его от кучки детей, которые вот-вот атакуют его из-за кусочка ткани, зажатого в его руке. Не могу понять, что именно с ним не так, но по нему точно видно, что он больше не в игре. Он отчаянно пытается выйти из нее.

Когда наконец я подбегаю к нему вплотную, его взгляд направлен в никуда, и из его горла вырывается вопль ужаса. Я слышу, как глумливо посмеиваются дети вокруг нас, как они перешептываются между собой, и мне хочется врезать каждому из них, но у меня нет ни единой возможности это сделать.

Финн роняет флаг, и тот падает на землю бесчувственной оранжевой ленточкой.

Прежде чем я успеваю что-либо предпринять, Финн устремляется к самому потолку, вверх по старому канату, который держится на честном слове и в любой момент может оборваться. Он зависает у самого крепления, на котором держится веревка, и пристально смотрит на меня: смотрит, но не видит.

– Он здесь, Калла! – кричит он. – Он уже здесь! Демон! Демон! У него черные глаза! – Его же собственные глаза расширяются, и он снова переходит на визг, пытаясь подняться еще выше, словно чья-то невидимая рука может схватить его.

Но он не может забраться выше, потому что места для маневра уже не осталось. Финн на самой вершине, задевает макушкой потолок, а какой-то воображаемый монстр хочет его поймать. Мне становится нечем дышать.

Что происходит?

С тяжело бьющимся сердцем я хватаюсь за край каната и начинаю ползти по нему вверх так быстро, насколько это возможно, только бы поскорее помочь моему брату.

Одна рука продвигается следом за другой, ноги отчаянно скользят по канату и поднимают мое тело выше от земли. Толстая бечевка впивается в мои ладони, отчего кожа буквально пылает огнем и саднит, но это не имеет никакого значения.

Все, что сейчас важно для меня, – это мой брат.

Но Финн словно не замечает меня. Он будто смотрит в никуда и продолжает визжать.

Он заползает еще выше, и мне становится по-настоящему страшно.

– Финн, это же я, – говорю я ему мягко, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Это я!

Я должна помочь ему. Я должна. Что случилось с моим братом?

Я едва касаюсь его подошвы, мои пальцы притрагиваются совсем легонько: настолько, что я не подумала бы, что он вообще это почувствует.

Но это оказывается моей фатальной ошибкой. Его лицо искажается от ужаса, и он отворачивается от меня, потому что думает, будто я – демон. Когда он снова пытается забраться еще выше, его руки соскальзывают с каната.

Жизнь проносится перед глазами, как в замедленной съемке.

С диким криком он падает вниз.

Во время бешеного полета его тело изгибается и, ударяясь о твердый пол, издает пугающе мягкий звук, словно пуховая подушечка. Как это могло произойти?

Я в ужасе, меня охватывает шок, когда я смотрю сверху на своего брата, на лужу крови, растекающуюся по полу спортзала, на учителя, разгоняющего остальных учеников. И снова на моего брата, моего брата.

Светло-голубые глаза Финна открыты и устремлены прямо на меня, но он уже точно меня не видит.

Он больше не может ничего увидеть.

Потому что он мертв.

Мой отец заведует похоронным бюро, поэтому я прекрасно знаю, как выглядит смерть.

Я уже не помню, как мне удалось спуститься по канату вниз, потому что руки онемели, даже мое сердце оцепенело, а в голове образовалась вакуумная пустота. Не помню, кто забрал меня в тот день из школы. Я помню только, как уже лежала в кровати, бессмысленно уставившись в потолок, чувствуя, как жизнь покидает меня, будто весь мир мог бы расколоться на тысячу осколков и разлететься по ветру, мне было бы на это наплевать. Потому что если Финна больше нет, то мне тоже нет никакого смысла здесь находиться.