Амброз Бирс - Летать или бояться

– Тупая корова! Прочь с дороги! – Он оттолкнул ее в сторону и снова бросился к пилотской кабине. Споткнулся, упал, бешено вскочил на ноги. – Меняйте курс! – орал он. – Ради бога, послушайте и…

Что-то ударилось о крышу. И снова рев, взрыв, неистовая тяга. Что-то стукнуло его по голове, и он оказался ниже облаков, прежде чем успел взять себя в руки. Он нажал на кольцо, но обнаружил, что все равно летит, глотая разреженный воздух и дрожа от свирепого холода. С одной стороны от него, словно подвешенный, медленно вращался самолет, постепенно распадаясь на разрозненные части. Мелкие фрагменты парили вокруг него, один из них, возможно, принадлежал блондинке. Мимо промелькнули облака, внизу расстилалось море, его поверхность мерцала бликами света. При виде волн внутренности у Фрэнка сжались от ошеломляющего ужаса, у него начался приступ акрофобии, рвущий на куски каждую клеточку тела. Удариться о воду будет то же самое, что расплющиться о бетонный пол, а он будет до последней секунды оставаться в сознании. Он лихорадочно нажал на кольцо и мгновенно оказался снова высоко в воздухе, ему была дарована еще одна почти целая минута продолжающегося падения.

Пятьдесят семь секунд чистого ада.

И снова.

И снова.

И еще бесконечное количество раз, потому что альтернативой было – разбиться о поверхность ждущего внизу моря.

Том Бисселл – один из лучших и самых интересных (это не всегда одно и то же) американских писателей. Наряду с научно-популярными произведениями, такими как «Дополнительные жизни: почему видеоигры имеют значение», он написал сценарии видеоигр, например «Жернова войны», и стал соавтором получившей признание критиков книги «Горе-творец: Моя жизнь внутри “Комнаты”», которая была экранизирована; фильм завоевал несколько премий, исполнителем главной роли и режиссером выступил Джеймс Франко. Бисселл, освещавший войну в Персидском заливе в качестве журналиста, успел также написать несколько выдающихся рассказов. Тот, что приводится ниже, об авторе ряда спорных юридических документов, который просыпается в пустом самолете, летящем из Эстонии, – один из лучших.

Джон очнулся от какого-то тут же забывшегося сна, словно наэлектризованный. Все еще мало что соображая, он тем не менее со скоростью пулемета Гатлинга произвел «самоперезагрузку». Заснуть в самолете – все равно что заплатить кому-то, чтобы тебя грубо разбудили среди ночи. Как ни странно, Джон не помнил, как заснул. Более того, он не помнил даже, чтобы ему хотелось спать.

Последнее, что он помнил: он пьет диетическую колу и болтает с соседкой, Яникой, высокой эстонкой с лицом озорной лесной нимфы, которая сказала, что впервые летит в Штаты. Джон решительно не помнил, ни как натягивал одеяло до самого подбородка, ни как засовывал под голову восхитительно мягкую подушку, на которой покоилась сейчас его голова. А должен был бы помнить. Еще с детства у него вошло в привычку, прежде чем окончательно отключиться, твердо зафиксировать в памяти положение, в котором он засыпает, – «ложечкой», «ножничками», в позе мертвеца, эмбриона или морской звезды. Лишь два раза в жизни он проснулся в той же позе, в какой заснул. Джон представлял себе сон как путешествие во времени. Что-то происходило, шла умственная работа, двигались части тела, а ты ничего об этом не знал.

Яника исчезла, в салоне было темно, самолет, по его соображениям, летел теперь над Атлантикой. Вероятно, она пошла размяться. Ох уж эти европейцы с их разминками во время полета и обычаем аплодировать при приземлении. Шторки на всех таблетках-иллюминаторах салона были опущены. Свет исходил только от оранжевых ламп внутри салона. Джон поднял свою шторку. Того, что он увидел, не могло быть. Его рейс приземлялся в Нью-Йорке в четыре часа дня. Это не был ночной перелет. Тем не менее снаружи – ночь. Лишь теперь до Джона дошло, что пустует не только кресло Яники. Пусты и остальные сорок с чем-то мест бизнес-класса. Он расстегнул ремень безопасности.

Уютно расположенные парами кресла бизнес-класса были просторно рассредоточены, и никакие верхние багажные отделения не мешали Джону обойти весь салон. На многих сиденьях лежали скомканные одеяла. На других наушники были воткнуты в соответствующие гнезда на подлокотниках. С полдюжины подушек валялось на полу. Под многими сиденьями осталась ручная кладь. В одном ряду кто-то выставил в проход поднос, на котором стояли бутылочка из-под красного вина величиной с флакон духов и пластмассовый стаканчик. Все кресла производили такое впечатление, будто их покинули внезапно.

Случилось что-то, подумал Джон, что увлекло всех в салон эконом-класса. Пьяный финн пырнул ножом бортпроводника. Сердечный приступ. Он мысленно поставил многоточие и раздвинул синие занавески, заставлявшие пассажиров второго, или эконом-класса лишь догадываться, чего они лишены. Он нащупал серую с белыми крапинками перегородку, с которой свисала занавеска, и это отчасти вернуло ему ощущение реальности.

Перед ним простирались тридцать затемненных рядов пустых кресел. Потрясенный, Джон сделал всего один шаг и потянулся за своим айфоном, поняв, что его нет, еще до того, как рука коснулась кармана. Несмотря на темноту, он увидел несколько неотчетливых контуров в первом ряду кресел: книги в бумажных обложках, газеты, дипломат. Чем дальше он углублялся в салон, тем становилось темнее, словно он входил в синтетические дебри.

Двигаясь по узкому проходу пассажирского лайнера, он явственно ощущал: что-то не так. Добравшись до кромешной тьмы, царившей в хвостовой части, он почувствовал себя запертым в совершенно незнакомом чулане. Его руки шарили в темноте, пытаясь считывать Брайлевы знаки видимого мира. Откидные сиденья стюардесс были подняты. Рядом с одним из них оказался вмонтирован держатель для фонаря, Джон выхватил из него фонарь и повел лучом. Кухня: длинные серебристые ящики, как на подводной лодке, в самом дальнем углу – пустая тележка для раздачи еды. Он развернулся, луч высветил контейнер с надписью «ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ», потом он перевел сноп света на одну из запасных дверей самолета – огромную, похожую не столько на дверь, сколько на фасад эскимосской хижины иглу. Через крохотный иллюминатор Джон видел, как крыло самолета нарезает слоями облака, клубящиеся в беззвездной ночи. Он повернулся к коммутационному пульту для бортпроводников, покрытому многочисленными рычагами и кнопками. Хотя это был рейс финской авиакомпании, все надписи были на английском. В самом низу панели имелась красная кнопка «ЭВАК.». Он скользнул взглядом вверх: несколько кнопок «ВЫЗОВ» (все темные), маленький зеленый экран, на котором высвечивалась какая-то совершенно непостижимая информация, кнопка объявлений для пассажиров и, наконец, осветительный щиток, на котором кнопок не было – только рычажки. Джон тут же принялся их переключать.