Иса - Бал ты мор

Но все же, однажды. Бледный узник Фобоса, находясь в очередном беспамятстве, очнулся в аэропорту. Несколько мужчин в серых комбинезонах готовились к пробному полету. База дает им добро. И вот уже синее небо режет своим крылом завораживающие фигуры высшего пилотажа. Земля аплодисментами приветствует персиковую Литуанику. Тимофей, в кой-то веки, умиротворенно прищурившись, наблюдая за всем этим действом. Затем медленно отогнул манжет своей рубашки, под которым прятались пару узелков на черной капроновой нити. Вот она та самая капля живительной влаги, которая орошает сухощавое зерно надежды.

С этого дня все свое время он стал проводить за добычей и изучением редких книг. Часть из них с легкой подачи старых комментариев Сизифа стали для него точкой отчета. Ему казалось, что вся эта бессмысленная и никому не нужная интернет переписка сделана специально для него. Все это вроде скрижалей со своим шифром и со своей тайной. Он тщательно изучал весь материал при этом, испытывая сильнейшее опасение что-то упустить. Но во всех этих поисках его волновал только один вопрос.

Очередная информационная добыча ожидала его в Киеве. Один из местных букинистов согласился показать ему книгу датированную началом XIX века. Не смотря на свою «молодость» она являлась раритетом, но самое главное в ней должны быть интересующие Тимофея сведения.

Купив билет на ближайший поезд, Тимофей спокойно разместился на своем месте. Ему досталось четырехместное купе, слегка затертое, но поддерживаемое в надлежавшем порядке. Чтобы мирно игнорировать возможные попытки вступить с ним в контакт, он отстранился свежей прессой. К его счастью, вагон оказался полупустой, а места в его купе до отправления никто не занимал.

Поезд тронулся и вот. К нему подсел молодой церковнослужитель. Как полагается он был облачен в черную да долгую до пят суконную рясу. Его голову покрывала такая же черная, со складками образующие знамение креста, скуфья. И как водится, в подражание Спасителю, на худощавом лице его красовалось, основное отличие церковнослужителя, бородушка.

Он поздоровался и присел напротив. Открыв котомку, достал газету и предусмотрительно расстелил её на столе. Затем вновь нырнул в сумку, и белый свет увидели: свежие зелененькие огурчики, варенные куриные яички, духмяный черный хлеб.

— Прошу разделить со мной трапезу, — вежливо предложил монах и его возглас буквально поглотил помещение. При своей моложавой худобе священнослужитель обладал сильнейшим басом. Тимофей смущенно улыбнулся и отрицательно замотал головой, глотая при этом слюну. Монах спокойно очистил одно яичко от скорлупы и протянул его Тимофею со словами:

— Страхи в кой веки чурают нас от ближнего … так порой летишь стремглав в соседний град… Киев, дабы вернуть оного.

Тимофей вопросительно посмотрел на монаха. Тот выдержал паузу, продолжил:

— Это не мне надобно…ЭТО тебе.

Тимофей оторопел, взял яичко из его рук. Пробубнил:

— А как же грех?

— Кушай пока… Грех разъедает душу согрешившего… А благими намерениями вымощена дорога в ад.

— И что мне делать?

— Всякий имеет свои демоны… отсель и стезя у отроков своя. Окунувшийся в стяжательство, да и тот испытывает нужду в сострадании… А ответы все в… тебе.

— Спасибо.

Тимофей положил угощение на стол и вышел в тамбур. Достал смартфон на его экране по прежнему красовалась Форосская церковь на Красной скале. Однако в силу возможных механических повреждений или какого-либо иного рода вмешательства, о которых техники-специалисты только развели руками, церковь окружили темные лини так, что казалось святое место, попало под атаку воронов.

— Алло…Федор.

— Привет…пропажа.

— Ты не помнишь, что Тит накопал о Сизифе,…с какого он города?

— Львов.

— Как смотришь на то, что б тряхнуть стариной и прокатится туда.

— М-м-м… у меня полит джинса́…м-м-м.

— Ну же.

— … ладно.

— Тогда до завтра.

Тимофей, вернувшись на место, поблагодарил монаха и спешно покинул поезд на ближайшей станции.

…

Телефонный звонок разбудил чутко спящего Тимофея, уже по привычке находящегося в кресле. Тот, простонав, нашел на полу разбитый аппарат и ответил:

— А-л-л-о.

— Привет…ну что едем к твоему приятелю?

— К-то это? — зароптал Тимофей не до конца проснувшись.

Его рука машинально нащупала полупустую бутылку с водой, дабы вернуть его в реальность.

— Что опять кошмары?… Это Федор.

— А-а-а…что за приятель?

— Твой львовский друг.

Тимофей замолчал, и наклонился вперед, взяв себя за голову, глубоко вдохнул и вернулся к разговору:

— Друг у меня один… Заезжай за мной…

…

— Ну что поехали. Хотя не знаю, к чему это нас приведет и приведет ли вообще? — поделился своими мыслями Федор с Тимофеем, поворачивая ключ зажигания. — Как ваша милость? Что-то лица на тебе нет.

— Нормально,… прости, что долго тебя избегал.

— Бывает… Хотел спросить. Как ты его найдешь?

— Пока не знаю…

Тимофей чувствовал некую неловкость по отношению к Федору, чтобы как-то смягчить ситуацию решил поделиться с ним своими открытиями, тем более дорога до цели долгая.

— Знаешь, когда-то существовал такой народ… метромы.

— И что?

— Так вот. После себя они ничего не оставили. О них нет прямой информации, не в каких источниках.

— Интересно.

— Есть лишь, незначительные косвенные упоминания в трудах античных алхимиков.

— Заинтриговал,… не тяни кота за хвост.

— В записях Сизифа я нашел информацию о том, что существует три составляющие, а позже нашел эти подтверждения и в книгах.

— Составляющее? Для чего?

— Для перемещения между измерениями.

— Ты наверно шутишь.

— Отнюдь. Только так я смогу им помочь.

— Ты их даже не знаешь.

— Не знаю…, но я чувствую.

— Тебе не кажется, что это сумасшествие и полнейший бред.

— Ты хотел статью?!

Федор резко затормозил и подъехал к обочине:

— Посмотри на себя!..Что ты несешь,…во что ты превращаешь свою жизнь. Пойми Время никогда не вернуть! Хватит строить иллюзии. Зачем эти призраки тебе ты же живешь прошлым,… очнись! Я тебя не понимаю,…ты просто несешься под откос. Посмотри на людей… да всем плевать. Каждый в первую очередь думает о своей выгоде. Вот на таких как ты и строят своё фантастическое существование те, которых мы же ненавидим. А чем они лучше?

— Я борюсь… да именно за чужие жизни! — вскипел Тимофей и, успокоившись, добавил, — … пора «пора».

— Х-м-м… Зачем это тебе?

— Столетья проходят, а Мы все продолжаем спекулировать нашими различиями: религия, раса и гендерные войны; мизандрия [14] Мизандрия — (др. греч. ненавижу и мужчина) — ненависть неприязнь предубеждение по отношению к мужчинам, мужественности. , мизогиния [15] Мизогиния — (др. греч. ненависть и женщина) — ненависть неприязнь призрение по отношению к женщинам. . Опомнитесь, мы не видим друг в друге Человека. Я же… бунтую против всех, кто не прекращает поддерживать этот скорбный умысел!.. А теперь поехали.