Юрий Литвин - Stiffen corpses: Жизнь и работа коченеющих трупов [СИ]

… А на сцене вовсю уже корчились какие-то недоноски, из местной разогревочной группы. Твин Ли же чувствовал, что уже начинает коченеть. Вампиры отняли немало времени и все-таки сдвинули начало концерта. Он осмотрел покрытые краской лица корпсов, их медленно закрывающиеся глаза и понял, что процесс необходимо ускорить. А потому поднял одну из оставшихся базук и, несмотря на протестующий возглас Главного Распорядителя, немного отодвинул декорацию и прицелился, пробормотав:

— Лови пенальти, босота…

Световая граната разорвалась прямо под носом у «ихнего» ударника и вызвала на сцене немалый переполох. Сцена при этом стремительно пустела, а Хэнгмен, ухмыляясь из-под маски, уже натягивал поверх балахона новую забарьерную «адидасовскую» куртку и одновременно подстраивал свою «басуху» в виде топора. (Или топор в виде басухи, кому как нравится. Поклонники группы «Stiffen Corpses», вспоминая подробности этого знаменательного концерта, все еще спорят о правомерности того или иного утверждения).

Кстати, о поклонниках, они то как раз все поняли с первого же выстрела, а когда вслед за взрывом гранаты на сцену и под нее поплыл поток обнаженных красавиц из варьете сопровождения «Стил энд Смайл» вопли зрителей стали постепенно подбираться к апогею. Красавицы провоцировали полицейское оцепление своими мертвыми зелеными руками и синеватыми прелестями, и разогретая толпа с нескрываемым удовольствием принялось теснить служителей местной Фемиды.

В это время Эндрю Краух уже задраил люк своего танка и рокоча прогретым мотором тронулся в направлении рампы. Сцена предательски поскрипывала, но шесть тонн «брони и металла держала отменно. Вой толпы усилился, но Краух, не мудрствуя лукаво, врубил метроном, и ловко орудуя ножною педалью, взял эмоции толпы под свой контроль.

— Эндрю! — завизжали фанатки.

— Краух! — эхом откликнулись фаны мужского пола.

Из наглухо задраенного танка донеслась частая барабанная дробь. Второй ударник Эдсон стоял пока за кулисами в своей металлической клетке, с нетерпением ожидая выезда, и нервно перебирал пулеметную установку, изредка гремя трофейным непредастовским чайником. Джозеф Твин Ли отложил базуку и перемигнувшись с Чукки Дауном взял наперевес свою двугрифовую гитару.

На сцену они шагнули одновременно, толпа взревела, а с неба на толпу посыпался дождь из денежных купюр различного достоинства. Полицейское оцепление тоже взвыло и утроило усилия. И если бы не Пробрюшливое Жорло, бросившееся им на помощь, то ребятам бы пришлось совсем туго. Чукки вставил новую обойму в свою соло-ГГД — гитару и запустил в зал дикую трель из последнего альбома. Все это сопровождалось «изюмительными», по словам Мастера Света, лазерными эффектами.

— Этот Город наш, — негромко сказал Ли в микрофон.

— 35 — зеро-зеро! — принялись скандировать фаны и Чукки слегка улыбнулся мертвым нарисованным лицом. Его гребень заискрился в свете прожекторов.

Появился Хэнгмен, просто без претензий, но в маске, в новой «адидасовской» куртке, надетой поверх балахона, без брюк, в сменивших знаменитые сандалии, легких тапках на босу, волосату ногу, в одной руке — топор-гитара, в другой старенькая авоська с синею дохлою курицей, которую хорошенько раскрутив над головой Витал тут же не откладывая в долгий ящик, запустил в толпу.

Курица исчезла под навалившимися на нее телами, а Витал приподняв низ маски с удовольствием показал залу язык и принялся радостно скалясь ловить ритм исходящий из танка струнами своей чудесной бас-гитары.

Высота 3500… Над сценою завис небольшой военный дирижабль и медленно двинулся в сторону площади. Ли запел, толпа подхватили припев.

На большом экране появилось изображение одного из зрителей. Камера выхватила мужественное лицо старого рокера, с прилипшей к нижней губе сигаретой и слезой, катившейся из единственного глаза. Другой глаз ветерана был прикрыт черной пиратской повязкой.

— Сэмми! — проскандировали его друзья.

Чукки ушел на соло, и когда оно стихло и все утонуло в овации, из дирижабля вниз ударили перекрещенные разноцветные лучи.

Во время короткой паузы, прогрохотав по рельсам, на сцену выкатилась, наконец, эдсонова клетка, и ее хозяин исполнил привычное артистическое рыдание, широко подхваченное зрителями. По завершении он врубил свой ритм-пулемет и поливая его из чайника запел «Второй След Крови». Краух поддержал чудовищный ритм композиции из танка, Твин Ли выжал все что можно из своей двухгрифовой, Чукки поддержал очередной соло-импровизацией, а Хэнгмен запускал в небо мертвых голубей и скалился из-под маски.

Потом Джозеф, уже в костюме Джокера (и когда успел переодеться?) объявил «Унесенные ветром». Поднявшийся из мощных компрессоров WIND, срывал одежду, вздымал кучи мусора, какие-то ветки, тела легких животных и птиц, сквозь раздвинувшуюся крышу Дворца с Площади влетел и пронесся над головами достопочтимой публики Все Еще Живой Карлссон и вместе с ним пара внеплановых неизвестных бомжей, вместе с садовой скамейкой и приклеившейся к ней газетой с анонсом «WarInfront». А потом резко все стихло…

Оставшиеся в живых и неунесенные ветром зрители, едва сдерживая слезы радости, сплотившись из последних сил, подтягивали Джокеру, затянувшему «Китайский мандарин» под аккомпанемент рыдающего Эдсона в свете дрожащего пламени зажигалок и свечей. Хэнгмен прямо со сцены вел бойкую торговлю выжатыми лимонами по 8 долларов за штуку, пользуясь тем, что басовой партии в этой композиции не было.

И тут же фигурки задвигались, и из-за кулис поперла массовка. С одной стороны на сцену ринулись закованные в доспехи и закутанные в белые плащи крестоносцы, с другой жестокие самоквиты с укрытыми черными платками лицами, размахивающие своими кривыми саблями.

Джокер, уже взобравшийся на танк Крауха и возвысившийся над развернувшейся внизу схваткой, выжимал в микрофон из своей прокуренной глотки жуткие слова из «Быстрых мертвецов». Бой на сцене плавно перекочевал в зал, минуя полицейское оцепление. Даже Хэнгмен немного поучаствовал в схватке, хватив ненароком обухом гитары пару особенно рьяных поклонников, пытавшихся под шумок прорваться на сцену к их неописуемой радости.

Когда песня отгремела, и сцена как по команде очистилась, противоборствующие войска организованно отошли за кулисы. Чукки выразительно прокашлялся в микрофон, и сцена погрузилась во тьму. Следом за тьмой пришла и тишина, так как разошедшаяся не на шутку публика тоже понемногу прекратила боевые действия в ожидании новых впечатлений.