Юрий Литвин - Stiffen corpses: Жизнь и работа коченеющих трупов [СИ]

Последнее, что я увидел, влезая на броневик было угрюмо-недовольное лицо швейцара.

…Следующим кого мы повстречали, был, разумеется, Витал. Он уже достаточно раздуплился, и потому бодро маршировал по Набережной Сухой Речки во главе Взвода Муниципальной Береговой Охраны, набранной из ассимилированных Мясоедов. Проходя мимо нас. Он сделал вид, что мы не знакомы, я тоже отвернулся, но незаметно подтолкнул Леоо в бок и шепнул:

— Спроси увольнительную.

Леоо покосился на меня опасливо, но ослушаться не посмел и сделал так, как я сказал.

Отряд муниципалов среагировал мгновенно и занял круговую оборону по схеме «Сбереги командира». Все улеглись в форме почти правильной окружности, а в центре залег Хэнгмен.

Мы с жалостью посмотрели на несчастные порядком небритые лица охранников, и Сушеная Голова выразила общее мнение коротким:

— Чмошники!

У них на Острове так называют тех, кто не ходит на охоту на Криворогого Мамонта, и еще тех, кто при переноске бивней старается схватиться за тонкий конец. Эти «чмошники» ходят в рваной и грязной одежде и им запрещено смотреть Большой Ящик, завезенный на остров Электронным Репортером. Зато они жрут несвежее мясо, моют уши в прошлогодней крови и едят сырых мух КэЦэ.

Вообще, я считаю, что если бы в мире не было «чмошников» их место с успехом бы заняла Береговая Охрана Витала, уж больно ребята подходили на эту роль.

Мы засмеялись и проехали мимо. А они все также остались лежать настороженно поглядывая нам вслед.

И тут мы обомлели, прямо на нас выкатились два Велосипедиста! В полном боевом снаряжении, с огнеметами, пиками, и короткоствольными десантными автоматами, ну все как положено.

Лео, а из «Аиста» я ехал с ним на головном броневике среагировал мгновенно и попытался сбить их передком, но те грамотно разъехались в стороны, а один моментально метнул пику в смотровую щель. К счастью не рассчитал векторы движения, и пика, стукнув о броню, отлетела в сторону.

Второй спешился и открыл стрельбу из автомата, однако тоже промазал и пули стали откалывать куски от маленькой статуи Свободы, поддерживающей каменным факелом балкон в доме напротив.

Тито прошил его насквозь пулеметной очередью. А я метнул сюррикен в лишившегося пики бойца, и он тоже свалился, так и не успев воспользоваться огнеметом, что в узком пространстве переулка было бы весьма эффективно.

Изумленный Леоо спросил:

— Откуда они здесь?

Я промолчал. Хотя догадки у меня были.

Высунувшийся из люка Майор мрачно сказал:

— И поле сраженья. Осталось за ними. Выпьем!

Выпить мы не успели, потому что из потревоженного пулями зданием вдруг потекли неясные тени.

— Те что уходят Вдаль! — крикнул Майор, — Всегда мечтал задержать парочку.

Он сделал вялую пьяную попытку. Но остался, ни с чем. Разве ж их удержишь!

Они протекли сквозь широко расставленные майорские пальцы и медленно стали исчезать в глубине переулка. Сразу потемнело, и я заметил. Что незаметно наступил вечер.

Наш Патруль подошел к концу. Ребята любезно предложили подбросить мнея куда-нибудь. Я сказал:

— Только не вверх, — и довольные друг другом мы расстались тепло попрощавшись.

Позже уже окоченевая на ночь, я сказал сушеной Голове:

— Кажется я понял Куда Идут Те, Кто Идет Вдаль…

— Куда? — сонно спросила она, — в Серый Дом?

— Вдаль, — твердо ответил я, — Они просто Уходят Вдаль…

…— Эти ублюдки из «Слотсип Скес» всю кровь выпьют и не поморщатся. Твари, — ворчал старый вахтер наш старый и страстный поклонник еще с 86-го года, пока Кат Скабичевский со своими одинаково раздетыми ребятами выкручивался на сцене.

К концу подходило первое отделение большого Гала-Концерта организованного корпорацикй «Мега» и фирмой «Сука-Коля».

— Еще неизвестно, как там оно будет, — скептически заметил его напарник, покуривая длинную сигарету «1000», — говорят корпсы уже не те…

— Я тебе сейчас лицо обдеру, понял? — обиделся старик, — молодой ты еще, пороху у них на концертах понюхай с мое, тогда говори. Вот помню в 86-м, когда «Resistant» давали, так 14 тонн тротила завезли и взорвали. Аккурат между «Judas girl» и «Karabine». Немало тогда народу полегло…

— Да уж, — ужаснулся молодой.

Я невидимый для них позволил себе тихонько улыбнуться.

Свист усилился, это Исподлюбки из «Слотсип Скес» наконец-то покинули сцену и после короткой паузы, во время которой рабочие быстренько установили новые декорации на зрительский суд вывалилась «433 Vitallica» — новый проект нашего неунывающего Хэнгмена, с многочисленной гномьей подпевкой, которую он сам же и объявил. Спели они всего две песни, и судя по тексту, который практически отсутствовал, написан он был лично Виталом Блуменом, хотя написан, в данном случае — это сильно сказано, ибо обычно Витал тексты не писал, а прикидывал и держал в голове. Выглядело это примерно так.

Распаленный музой или каким-нибудь азумом (а сие есть, как известно, муза мужского рода) Хэнгмен врывается в вашу гримерку с бешено сияющими глазами и говорит:

«Я тут прикинул, в первой песне я буду сначала три раза страшно кричать: «Дай!», потом после проигрыша…вот этого… — следует невнятное постукивание пальцами по стенке или столу, — вот так, закричу «Мыай!», а в конце, в конце в самом… сначала «Дай!», а потом уже «Мыайай!» Нормально?

— Нормально, — отвечаем мы, и он уходит. Мы не спорим, потому что на концерте он частенько начинает импровизировать и свои предварительные планы не осуществляет. Что он поет вместо этого обычно остается загадкой, потому что предусмотрительный Краух незаметно отключает ему микрофон.

Понятно, что в своем сольном проекте он не изменил себе ни на йоту, и мы были вынуждены в течение десяти минут слушать все эти бесконечные душераздирающие «блад», «дэф» и «хироу».

Потом Витал толи утратил интерес к выступлению, толи снова обострилась почечная колика, но он быстренько скомандовал своим музыкантам сматывать удочки, лично зажег стоящую в центре сцены поленницу щедро пропитанную бензином, показал публике голую задницу, по годами сложившейся традиции, и, наконец, гордо удалился под жидкие аплодисменты своих личных поклонников, коллег и сожителей. Не зря перед концертом я случайно увидел переодетого Жирного Хэнгмена с помощниками, которые неумело пытались выдать себя за обычных Сомнамбул-поклонниц.

В целом музыка новой группы представляла собой дикий коктейль из ранней забарьерной «Металлики» и позднего «Ласкового Принца», щедро усыпанный басовыми наворотами Хэнгмена и его же вокальными изысками. Даже не представляю, сколько он отвалил Корпорации за возможность выступить здесь и сейчас.