Игорь Безрук - Убить вампира (По ту сторону отчаяния) [СИ]

— Вы Ольга? — неожиданно раздался сзади негромкий, но твердый голос. — Внучка Ирины Петровны?

— Да, — тихо ответила Ольга, оборачиваясь к женщине. Она невольно вздрогнула от заставшего её врасплох голоса.

— Садитесь, — пригласила её Глафира Федоровна, сама устраиваясь напротив.

Глафира Федоровна оказалась очень полной, ширококостной женщиной лет под пятьдесят, а может, чуть больше. Взгляд был таким же цепким и пронизывающим, как и у старухи, которая впустила Ольгу. Волосы чуть взбиты и покрашены в каштан.

Глафира Федоровна уселась за стол, положила на него свои полные смуглые руки и, не отрывая взгляда от Ольги, спросила:

— Итак, как я поняла из рассказа твоей бабушки, у тебя, дорогая, серьезные неприятности.

Ольга поникла и кивнула.

— Ладно, сейчас все узнаем, — сказала Глафира Федоровна и протянула руку к картам, лежавшим слева от неё на серванте.

Ольга опустилась на диван, и теперь Глафира Федоровна, сидящая за столом, будто возвышалась над ней.

— Пока я буду раскладывать карты, думай только о том, что ты хочешь узнать. Не отвлекайся на пустяки и постарайся сосредоточиться, — говорила ей гадалка, тасуя колоду.

Когда все необходимые карты были разложены, Глафира Федоровна стала их читать, передвигая пухлыми холеными пальцами от одной тройки к другой. Несколько раз она поднимала голову, встречаясь взглядом с Ольгой. Девушка заметила в глазах гадалки беспокойство и встревожилась:

— Что-то не так?

Глафира Федоровна еще раз пробежала глазами по раскладу, что-то пробубнила себе под нос, несколько раз закатила глаза, как будто что-то припоминая, и наконец, не отрывая взгляда от карт, стала говорить.

— Вокруг тебя, девочка моя, сплошная смерть. И в прошлом, и в настоящем, и в будущем. (Ольга еще пуще заволновалась.) Но ты не умрешь, — продолжала гадалка. — Смерть только коснется тебя. (Она подняла одну тройку карт.) Я вижу мертвую женщину. Она недовольна тобой. Она тебя ненавидела, но теперь простила и хочет успокоиться, но не может. (Глафира Федоровна положила карты на стол.) Между вами стоит еще кто-то. Третий. Он не дает тебе спокойно спать, хотя и принадлежит ей. Ты никак не можешь освободиться от него, что-то еще связывает его и тебя. Что-то, что вы не можете разорвать до сих пор.

При последних словах гадалки Ольга почувствовала дрожь во всем теле. Неужели обо всем этом говорят карты?

Ольга сказала:

— Это я виновата в её гибели.

Глафира Федоровна, не поднимая головы, из-под бровей посмотрела ей в глаза.

— Значит, и он был виноват, иначе она не находилась бы сейчас между жизнью и смертью.

— Что? — взволнованно спросила Ольга. — Между жизнью и смертью?

— Да, — не менее взволнованно ответила гадалка. — Она еще не мертва, но уже не жива. Её кто-то вызвал оттуда. Может быть, он, а может, кто-то другой, близкий ей человек, я не знаю, и она хочет что-то тебе доказать.

Сердце Ольги, казалось, выпрыгивало из груди.

— Мне тоже так показалось. Она сказала мне: «Тебе нас не разлучить». Она приходила ко мне. Во сне. Я думала, это и вправду сон. Это же был сон! Она умерла! Как она может мучить меня?!

Глафира Федоровна снова посмотрела пристальным взглядом в испуганные глаза Ольги:

— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь, девочка моя. Расскажи мне всё. Может быть, я смогу тебе помочь.

Ольге ничего не оставалось, как рассказать гадалке обо всем, что произошло с ней за последние два дня, рассказать обо всех своих снах и предчувствиях.

Её рассказ получился сбивчивым и неопределенным. Ольга то и дело возвращалась назад, от снов к реальности, от реальности к чувствам, но Глафира Федоровна не зря общалась с людьми, она сразу поняла, что девушка просто-напросто запуталась в себе и её сейчас нужно только успокоить, внушить, что ничего серьезного с ней не произошло и бояться снов, какими бы ужасными они ни были, не нужно.

Она сказала Ольге:

— Да, девочка, моя, вижу, что ты попала в непростую ситуацию, тут я тебе, как говорится, не помощница. К сожалению, тебе самой придется распутывать весь этот дьявольский клубок. Но посоветовать кое-что могу. Нужно обязательно выяснить, где похоронена твоя подруга, и в ближайшей от её могилы церкви поставить за упокой её души свечку, а заодно и самой покаяться — слишком много на тебе грязи. Ведь вся вина в том, что душа этой несчастной до сих пор не может утихомириться, целиком, как я поняла, лежит на тебе. Покайся, и тогда она наверняка от тебя отступит. Уйдет, куда ей и положено. Ты меня поняла?

Глафира Федоровна замолчала. Больше говорить было нечего. Ольга, как сомнамбула, поднялась, положила на стол перед гадалкой пару купюр и собралась уходить.

— Милочка, — сказала Глафира Федоровна, отодвигая обратно Ольге её деньги, — я не возьму с тебя ничего. Ты же не из прихоти ко мне пришла, не из праздного любопытства. Я уважаю чужую боль, потому что знаю, что боль — это чувство, данное нашей душе для испытания, для того, чтобы душа не зачахла. И человек тогда может считать себя человеком, когда он научится ощущать чужую боль. Иди с миром, пусть тебе сопутствует удача.

Потрясенная, Ольга вышла от гадалки. Машинально оделась, спустилась во двор, добрела до автобусной остановки.

Значит, так и есть, как она и думала: это её вина. Из-за неё умерла Лайма и убили Сергея, из-за неё не находят сейчас покоя десятки живых людей и один мертвый. Она чувствует это. Но что надо Лайме? Почему она не может уняться? И почему гадалка сказала, что теперь Лайма успокоилась? Как это понять?

И еще она сказала, что нужно ехать туда, где похоронена Лайма. Зачем? Замолить свои грехи, поставить свечку за упокой души Лаймы? Не глупость ли все это?

«Почему я должна всему этому верить?» — думала Ольга.

Она еще пыталась как-то унять дрожь, страх, но у неё ничего не получалось: страх оставался, волнение не проходило.

Всю обратную дорогу Ольга только и думала о том, что сказала ей Глафира Федоровна. Может, и вправду стоит съездить к Лайме на могилу? А вдруг гадалка права? Вдруг она на самом деле очистится? Неужели она так черна?

«Вокруг тебя, девочка моя, сплошная смерть», — вспоминала опять. Сплошная смерть!

«Я не верю этому!» — мысленно кричала Ольга и терзалась от безысходности.

С утра подполковник Силаев вытащил Михайлова в бассейн. С ним было и несколько замов, среди которых Михайлов увидел и своего нового знакомого Тарасова.

— Плаваю почти каждое утро, — без тени хвастовства говорил Михайлову Силаев. — Утреннее плавание, не только бодрит, но и омолаживает.

Силаев плыл по соседней дорожке.

— Может, на перегонки?

— Да нет уж, — засмеялся Михайлов. — Я пловец никудышный, да и техника слабовата.