Игорь Безрук - Калейдоскоп [рассказы : СИ]

Влад придвинул к себе полную тарелку винегрета и с удовольствием причмокнул. Из всех салатов отчего-то именно винегрет крайне привлекал его. То ли тем, что, ссыпанный в блюдо, пестрил разнообразными красками, напоминая мазки импрессионистов, то ли своим специфическим вкусом, то ли по какой иной причине, о которой даже сам Влад не догадывался, но только констатировал свою любовь к нему, предпочитая это блюдо остальным.

Правда, Владу больше нравился винегрет домашнего приготовления, но и изготовленный в кулинарии его устраивал вполне — если добавить в него побольше репчатого лука и растительного масла, винегрет становился просто обворожительным. Влад поглощал винегрет с аппетитом, всякий раз будто заново наслаждаясь им.

Вот и сейчас, подрезав лука, подлив масла и немного посолив, он стал перемешивать салат, предвкушая замечательный обед, как вдруг заметил среди побуревших кусочков картофеля и свеклы маленькую красную ягоду. Влад сильно удивился. Обычно в винегрет никаких специфических ягод не кладут. Есть, конечно, гурманы, даже в обычные блюда любящие прибавлять что-нибудь особенное, как, скажем, его соседка Лара, в окрошку измельченное кубиками сало. Она когда-то угощала его, и Влад нашел такую окрошку своеобразной. Быть может, и в данном случае, делая в «Кулинарии» салат, кулинары решили использовать нечто подобное: бросить, например, в эту разноснедь ягоду калины для оригинальности вкуса? Может быть. Но вот уверенности не было. Влад и уделил внимание ягоде ровно столько, сколько она могла привлечь его своей алостью и своим присутствием, не более. Вскоре Влад снова перемешал всё и, попробовав и найдя винегрет недостаточно соленым, досолил. Теперь он мог съесть его даже с ложкой, таким аппетитным тот ему показался. Да, это действительно было вкусно. Влад едва успевал одну ложку отправлять в рот за другой, чувствуя, что насытиться не может не столько от голода, сколько от удовольствия.

Неожиданно во рту Влад ощутил горьковатый привкус. Сразу же подумал о ягоде. Ведь только она могла обладать таким своеобразным горьким привкусом. Влад знал на вкус все составляющие винегрета, ни одна из них не отличалось горечью либо остротой. Это могла быть только ягода. Та красная ягода, которая недавно обнаружилась в его тарелке.

Тогда Влад вновь подумал о «Кулинарии». Странно, не могли же там нарочно положить в винегрет этих ягод? Зачем? Да и нужно ли?

А если это сделано специально, — вдруг подумал Влад. Читал же он про некоторых религиозных фанатиков, отчаявшихся в своей вере и давших зарок уничтожить человечество. Во имя этой химерной идеи они отравляли колодцы, подкладывали ядохимикаты в хлебное тесто или в какие-либо суррогат-продукты. Быть может, в «Кулинарии» тоже нашлась такая рьяная фанатичка, и единственная (или нет?) ягодка попалась именно ему, Владу, в блюдо, и теперь он, отравленный, станет очередной жертвой исступленного фанатизма?

Но, с другой стороны, вполне вероятно, эта ягода (или ягоды) случайно попала в общую миску, а затем к нему на стол. Тогда нечего беспокоиться. Мало каких гадостей глотают люди. Некоторые даже проглатывают иглы, булавки, пуговицы. Редко кто из них умирает. А тут какая-то ягода! Да, Господи, переварится — и всё! Влад аж повеселел. Какие только мысли не придут в голову!

Он съел еще одну ложку винегрета, еще. В желудке неестественно заурчало. Влад прислушался. Почти проник вовнутрь. Где-то в районе желудка закололо. Неужели все-таки он ошибся, и эта гадкая ягода дает о себе знать?

А не волчья ли это ягода, от которой… Да нет, глупости! Даже если и она — ну, прослабило бы, ну, сбегал бы пару раз в туалет. Не яд же Медичи!

Но в животе снова закололо. Не к добру.

Неужели вот так просто, мелькнуло у Вадима, съел ягоду — и в ящик? Ни птичьих пересвистов, ни девичьих улыбок, ни солнца, ни дождя, ни снега?.. И стало ему неимоверно жаль себя. Влад согнулся, так как желудок продолжало резать, и чуть не расплакался. А ведь раньше даже в разговорах с друзьями кичился своим фатализмом: мол, кому дано повеситься, тот не утонет… Ему, видно, оказалось быть отравленным. И отравленным какой-то неприглядной ягодой. Что может быть банальнее?

Поникший Влад со злостью отшвырнул ложку и поднялся. Боль унялась. Тьфу ты, черт, выругался, будь она неладна!

Последнее время живот его иногда баловался, будто издевался: то ни с того ни с сего заколет, то попустит. Наверняка и в этот раз случилось то же самое, а он, дуралей, связал это с ягодой. Не идиот ли? Обычная история, а раздул целую трагедию! Влад вышел из кухни и через десять минут совсем забыл о ягоде и животе.

Вечером его пронесло. Снова подумал о ягоде. В принципе, она могла расслабить его нездоровый желудок. У него и так с желудком не как у других. И после водки его слабило, и после пережженного хлеба кололо. Влад давно приметил, но старался не придавать особого значения: нормального функционирования организма это не нарушало.

Поужинал с аппетитом. Зверским. Но пища показалась ему на этот раз несколько безвкусной. Чего-то не хватало: соли, перца, соуса, — не мог определить чего.

За окном заскулил Трезор. Влад совсем забыл про него. Не кормил с утра. Взял миску, ссыпал в неё остатки пищи, добавил супа, накрошил сухарей и понес собаке.

Будка Трезора скрывалась в глубине двора, в темноте. Снег ярко отражал блеск округлившейся луны, но будку не выхватывал — её укрывала тень от сарая.

— Трезор! Трезор! — громко позвал Влад, удивляясь, что собака не бежит, как обычно, быстрее пули к нему и не поднимается на задние лапы в предвкушении еды. Напротив, на зов Влада — «Трезор! Трезор!» — из темноты донесся глухой устрашающий рык.

«Во дуреха!»- подумал Влад и снова крикнул в темноту:

— Трезор, иди похлебку есть!

В ответ все тот же настороженный рычащий звук.

— Ну, как знаешь, — поставил Влад на снег миску и повернулся было уходить, как услышал, что Трезор зашевелился. Влад обернулся и увидел выступившего на свет пса. Его зубы были оскалены.

— Ты чего, дуралей, не признал, что ли? — попытался заговорить с ним Влад, но пес еще пуще ощерился, готовый сорваться с места. В недоумении Влад поднялся на крыльцо, переступил порог дома и закрыл за собою дверь.

«Проклятая собака», — подумал он и поймал себя на мысли, что в самом деле не обрадовался такому повороту. Трезор никогда не бросался на него, даже голоса не повышал.

Влад включил телевизор, но смотреть не смотрел, опять стал думать о какой-то перемене в поведении собаки. Она всегда исправно охраняла дом, уважала хозяина. Впрочем, и у людей иногда бывают периоды беспричинной злобы: на друзей, на знакомых, на близких, не говоря уже о случайных попутчиках в автобусе или метро. Быть может, такой же период нашел и на Трезора?