Лев Протасов - Красные озера [Publisher: SelfPub]
- Название:Красные озера [Publisher: SelfPub]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array SelfPub.ru
- Год:2019
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лев Протасов - Красные озера [Publisher: SelfPub] краткое содержание
Содержит нецензурную брань. Эта книга – участник литературной премии в области электронных и аудиокниг «Электронная буква – 2019». Если вам понравилось произведение, вы можете проголосовать за него на сайте LiveLib.ru
до 15 ноября 2019 года.
Красные озера [Publisher: SelfPub] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Он берет гроб и тащит его в комнату покойного сына. Сюда давно никто не заходил – по углам намело горсти песка и сажи, сыплющейся с неба, поверх пауки наплели свои сети и ждут добычу. Но добыча, ворвавшаяся в комнатку с деревянным ящиком в обнимку, оказалась чересчур велика, и горе-охотники прячутся в щели.
Свою печальную ношу Лука устанавливает рядом с кроватью, до сих пор накрытой белой простыней, которая от времени и пыли давно превратилась в серую. Из нее был вырван кусок, а от кромки разрыва тянулись полосы старой крови – бледные и ржавые.
Лука садится на краешек койки и заглядывает внутрь гроба. Там что-то происходит, пляшут какие-то крошечные частички, но воедино никак не складываются.
Мысли в голове тоже пляшут, чередой бессвязных слов. Взгляд цепляется за предмет, поглощает его мутное отражение, будоражит воспаленный мозг, и тот без всякой цели порождает названия, машинально определяя проглоченный взглядом образ и пытаясь его осознать. Но мозг путается и никогда почти не может определить точно. Лука глядит на гроб, в голове его проносится кратко и бессмысленно: «гроб», а затем начинается невнятная чехарда, и поломавшееся сознание накидывает варианты: «гром, морг, мор».
Крошечные частички, витающие у дна ящичка, отвечают на эти призывы – то шумят, то складываются в очертания секционного стола, то показывают размытые лица здешних покойников, так что из воздуха вдруг лепятся карие глаза Лизаветы да тут же обрастают морщинами, тускнеют и становятся глазами одинокого старика, который зачем-то стучал по стенам своего дома и умер во время мора прошлой зимой.
И Лука думает дальше. И мор становится бескрайним морем с сине-зелеными волнами-лапищами, и лапища эти тянутся к лодкам, переворачивают их, разбивают вдребезги и призывают горе. А где горе – там гарь, ибо все горит. Гарь плюется дымом, дым рождает густой чад, и в море и чаду тонет комната. Ничего не разглядеть.
Мысли повторяются в том же порядке. И вновь гроб, и вновь гром. Море, горе, гарь. Дым и чад.
Здесь Лука замирает от предчувствия чего-то важного.
Чад. Не хватает маленького обломка. Маленького осколка. Маленького о. Чадо.
– Ребенок! – догадывается обувщик, и действительно видит на дне гроба свернувшегося калачиком новорожденного ребенка.
Это Илюша. Илюша умер, и вот родился вновь, воскрес из перьев и золы на радость папе. И всё-то при нем – крохотные ручки в перетяжках, большая голова на тоненькой шее, до боли знакомая стальная радужка глаз, скошенный подбородочек… да только что-то не так. Не так, как при прошлом рождении. Но Лука не может понять, что именно, да и не хочет ничего понимать. Все-таки у него снова есть сын.
И Лука счастлив. И Лука – счастье.
Младенец истошно воет. Обувщик носится вокруг него и не знает, что предпринять – гладит по тусклым волосам, хватает на руки, укачивает, поет песенки надломленным голосом, хрипя и кашляя. Но младенец воет, а за окном воет вместе с ним ветер.
– А ведь этот ребенок уже был у тебя, – шепчет мысленный собеседник внутри головы, такой надоедливый, такой привычный. – Разве ты не знаешь, что требуется детям?
– Нужна еда, – отвечает Лука сам себе вслух. – Да только где ее взять?
– Ребенок, выходящий из матери, кормится матерью, – поясняет какой-то другой, новый голос и тихонько смеется. – Ребенок, выходящий из земли, кормится землей. А ребенок, произрастающий из птичьего пера, питается птицами.
Лука послушно собирает грачиные перья, из которых сплел цветочки на могилы Анечки, Лизоньки и прежнего Илюши, сминает их в тугой комок и бросает на пол в ожидании, когда из получившегося месива покажутся крылья.
Темный комочек подергивается, обрастает пушком и жалобно пищит, обращаясь неуклюжим птенцом. А птенец в мгновение ока вырастает до размеров взрослой особи, расправляет мощные крылья цвета каленой стали, кричит и взмывает под потолок.
Лука встает на койку, подпрыгивает, сбивает птицу. Та падает на дно гроба, рядом с младенцем, и сразу затихает. Загнанный в тупик разум обувщика еще способен отражать, насколько неправильно все происходящее, оттого на Луку нападает озноб при виде ребенка, раздирающего несчастного грача в клочья. Но Лука гонит от себя страх, Лука рад второму появлению сына, он готов смириться с новыми правилами. Младенец глядит на отца широко распахнутыми глазами, и что-то в них не так, что-то в них выглядит противоестественно и злобно… но и эту мысль обувщик от себя гонит и улыбается, глядя на прожорливого малыша.
С тех пор время несется мимо, кутается в клубы дыма, горит и плавится. А Лука живет вне времени, где-то позади или сбоку от него. Он воскресает птиц, кормит их горстями золы с пола, отдает странному ребенку и старается не думать о том, насколько ужасен подобный круговорот.
Часы слепляются воедино, даты убегают куда-то, так что один и тот же день сменяется сам собою. За окном иногда появляются новые декорации, но это лишь другое обрамление бесконечно долгого дня, поглотившего недели и месяцы.
И видит Лука, как по ту сторону поливает землю дождь. Земля проглатывает воду жадно, размокает и разъезжается по швам, обнажая раны с прозрачным соком. А младенец молчит и, насупившись, смотрит на отца пугающим взглядом с какой-то странной, но неуловимой черточкой внутри глаз. Быть может, в них едва заметно пляшет огонек, золотисто-розовый – или это только отблески от пробивающегося в комнату тусклого осеннего солнца? Быть может, зрачки слишком глубоки и напоминают болото, в котором сгинул бригадир – или это лишь обманчивое впечатление, и зрачки расширяются не от влажной топи, распластавшейся под склерой, а всего-навсего от удивления, так свойственного детям?
И видит Лука дальше, как снег застилает землю белой простыней, да простыня та рвется, и проступают на ней бурые полосы от застаревшей крови. А младенец спит, издавая ноющие звуки, ворочается и плачет во сне. Слезы рассыпаются золотыми и розовыми капельками, капельки твердеют, покрываются корочкой, копятся на дне колыбели мелкими камушками.
И слышит Лука, как надрывается ветер, сгибая головы редких непослушных деревьев. А младенец раскрывает рот и изрыгает истошный крик, и кричит часами, и птицы не спасают.
И еще видит Лука дым. Дым застилает небо, застилает селение и всю несчастную жизнь обувщика. Дым одеялом накрывает крошечный гробик и не позволяет увидеть, что младенец не растет.
Когда-то приходит Радлов, под вечер. Обувщик открывает дверь, но внутрь гостя не пускает.
– Я пройду? – спрашивает Радлов и пытается своим массивным туловищем потеснить хозяина дома, но тот не отступает ни на шаг и отвечает:
– Нет, прости. У меня там мл…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: