Брендан Денин - Хризалида [litres]

– Я бурбон на стойке забыл, – буркнул Том, падая на неудобный деревянный стул.

– Не волнуйся, никуда он не денется, – заверил Малкольм, придвигая к Тому тарелку с неаппетитным арахисом. – На, ешь.

– Не хочу.

– А мне насрать. Ешь!

Уставившись на старика, Том схватил горсть орешков и сунул в рот. На вкус они были как опилки, но Том послушно прожевал их, а вот проглотить мерзкую кашицу смог далеко не сразу.

– Доволен? – спросил Том.

– Ага, вне себя от счастья, – мрачно ответил Малкольм, встречая пристальный взгляд Тома.

– Предупредил ведь: меня лучше оставить в покое. Кажется, я… с головой своей не в ладах.

– Брехня! Все брехня! Если бы ты хотел быть один, то не приперся бы ко мне в бар. Знаешь, что я думаю? Ты приперся за помощью. Дружны мы недавно, но ты мне как сын. Я тебя понимаю даже в трудный день и в трудный месяц. С головой у тебя нормалек, а вот проблем поднакопилось – большой дом, новая работа, дите на подходе. Ну, и спиртное в избытке. Я знаю, каково это, честное слово. Я сам через такое проходил.

Раз, и Том смахнул деревянную плошку с арахисом со стола, и она загремела по полу. Несколько посетителей оглянулись.

– Ни хера ты обо мне не знаешь! – заорал Том, вскочив на ноги. – Оставь меня в покое, старый мудак!

Малкольм медленно поднялся вслед за Томом. Вид у него был расстроенный.

– Том, я знаю, ты пургу несешь, – начал он, умиротворяюще подняв руки. – По-моему, соседняя забегаловка еще открыта. Пошли, съедим там что-нибудь сытное и поболтаем. Пару часов бар без меня продержится.

Шагнув вперед, Том схватил Малкольма за шиворот и буквально швырнул на стену.

– Я не твой погибший сын, черт тебя дери!

Судя по выражению лица, старик удивился и расстроился пуще прежнего. Том плевать на него хотел. Его тело источало злость, которая растекалась по бару. И Том этим упивался.

Услышав гневные вопли, Том подумал, что ему только мерещится, но вот его схватили, и какой-то студент заорал ему в ухо:

– Отстань от Малкольма!

Том отбивался, но чужих рук было слишком много. Внутри до сих пор клокотал гнев, наделяя дикой силой, и Том дрался с удвоенной яростью.

Энергичная контратака заставила противников отпрянуть, но на помощь им ринулись другие, и Тома снова швырнули на стену.

Из носа хлынула кровь, и Том захохотал, впервые за несколько месяцев испытывая прилив эмоций, какое-то нездоровое счастье. Он наслаждался каждой секундой, хотя до сих пор сомневался, что это реальность. Вдруг он до сих пор на вечеринке? Вдруг он в подвале, к хризалиде прижимается? Вдруг он проснется на грязном полу, оттого что Дженни зовет его и просит лечь спать?

Нет. Это впрямь реальность. Его пригвоздили к той же стене, на которую он швырнул Малкольма, ему орали, веля успокоиться. Сам Малкольм не показывался.

Кровь потекла из носа в открытый рот, и Том понял, что до сих пор хохочет.

– Это все, что вы можете? – проорал он.

– А тебе мало, говнюк? – проорал кто-то ему в висок. – Давайте вытащим этого ублюдка на улицу!

Том глубоко вдохнул, почувствовал прилив сил и снова оттолкнулся от стены. Его обидчики отступили, но на сей раз Том работал локтями просто с фантастической скоростью и разбил несколько не видных ему лиц. Как же его обрадовали жалобные вопли!

Едва его отпустили, Том развернулся и сквозь запекшуюся кровь широко улыбнулся обидчикам. Один из нападавших упал, и Том над ним склонился. Это женщина! Из носа у нее течет кровь, совсем как у Тома, только улыбки на лице нет.

Это Ханна, его сестра. Стоп! Нет, он единственный ребенок.

– Я убью тебя, мать твою! – прорычала Ханна.

Боевой дух испарился. Когда Том попробовал взять себя в руки, то услышал шум бара, а с глаз словно спала пелена.

– Ханна? Я… Я не хотел… Извини…

Закончить не позволили. Снова и снова кулаки били его везде – по щекам, по животу, по спине, по ребрам. Том поднял руки, чтобы защититься, но противников было слишком много. Он не мог различить их лиц, к нему отовсюду летели окровавленные, треснувшие костяшки; он плохо видел, а потом его мир снова поглотила тьма.

Настоящей боли не было, но на команды мозга тело не реагировало. Неизвестно почему, поврежденный рассудок заставлял Тома улыбаться, и его обидчиков это бесило. Том рухнул на одно колено, и от удара о пол в нем что-то треснуло. Боли опять-таки не было. Нападающие с ревом колотили его, в баре закипала звериная ярость.

Словно во сне или в бредовом видении, лес человеческих рук поднял Тома и понес, как Спасителя Святых последних дней [4] «Святые последних дней» – группы деноминаций, восходящие к учению Джозефа Смита и Церкви Христа, основанной им в 1830 году. . Умиротворяющая тьма полностью окутала разум Тома под его безумный хохот. Кровь текла из носа, капала из ушей, струилась из глубоко рассеченной нижней губы.

Тома бесцеремонно швырнули в сугроб, и после жары и побоев в баре его ослабленный организм терзала стужа. Для пущей верности кто-то еще разок пнул его в живот. Вскоре Том остался один: волна криков и злорадного хохота унесла обидчиков обратно в бар.

Том почти ничего не слышал. Новые снежинки покрывали голую кожу тонким, леденящим слоем. Том поднял дрожащую руку к темному пасмурному небу и смотрел, как снежинки падают на ободранные пальцы.

– Уникальны… – прошептал Том. Когда он потерял сознание, слезы и кровь замерзали у него на лице.

Через какое-то время дрожащий Том стоял на пороге своего дома. Свет нигде не горел. Том не чувствовал пальцев ни на руках, ни на ногах. Сколько он пролежал в снегу? Как добрался до дома? Сколько сейчас времени? Какой день недели?

– Дженни! – громко позвал он, но в ответ услышал лишь скрип старого дома и щелканье радиаторов. Других звуков не доносилось.

Том пересек столовую и гостиную. Всюду виднелись следы званого ужина, будто театральную постановку прервали посреди действия и актеры попрятались за сценой, готовые выбежать в безликих масках, в окровавленных костюмах и заколоть Тома наточенными ножами.

Покачав головой, Том прогнал страшные образы. Вон дверь на лестницу, которая ведет на второй этаж. Том открыл ее и снова позвал жену. Ответа не последовало. У основания лестницы тоже было темно: никакого света из ванной, который Дженни всегда включала для него. Он позвал ее еще раз, в глубине души зная: ее здесь нет.

Нужно сосредоточиться. У него жена пропала.

Том закрыл глаза, пытаясь отделить реальные воспоминания от дурмана. Они пригласили гостей на ужин, и что-то случилось. Это он знал. Еще смутно вспоминалось, что «У Ника» его поколотили. Но зачем?

Что происходит, черт возьми?!

Том включил свет на кухне, одна лампочка негромко хлопнула и погасла. Внимание тут же привлекли две вещи – записка на разделочном столе и дверь в подвал, которая оказалась открытой и манила его. Ладони моментально взмокли, сердце застучало громко и радостно. Во всем доме только он и хризалида. Наконец-то!