Бентли Литтл - Университет [litres]

Когда Фэйт проснулась, у нее все болело. Она взглянула на часы Джима на тумбочке. Одиннадцать часов. Ей надо одеваться и ехать домой, но здесь, в его кровати, ей так тепло и уютно, а до Санта-Аны так далеко, и ее матушка наверняка о ней не волнуется…

Она еще глубже зарылась в одеяла.

Где-то глубоко в сознании прозвучал тревожный сигнал, и на несколько мгновений ее охватило непреодолимое желание уехать, подкрепленное уверенностью, что отъезд домой абсолютно необходим, но она не могла понять, чем вызвано такое беспокойство, а ее мозг слишком устал, чтобы думать об этом, и Фэйт погрузилась в сон.

Йена разбудил звонок Стивенса, и он, в свою очередь, позвонил Бакли и Джиму. Последний сказал, что свяжется с Фэйт.

Эмерсон подумал, не стоит ли позвонить Фаруку и Недре, их новым союзникам, но не был уверен, что они нужны или что они смогут чем-то помочь, а без крайней необходимости дергать их не хотелось.

Наступил решающий день.

Накануне вечером Йен с трудом заснул и думал, что проснется взволнованным, или испуганным, или озабоченным. Он ожидал почувствовать хоть что-то. Но сегодняшнее утро ничем не отличалось от вчерашнего, или от позавчерашнего, или от того, что было перед ним.

Йен не знал, хорошо это или плохо.

Быстро приняв душ и налив себе апельсинового сока в старую кружку с Бэтменом, он отправился в Брею. До назначенной встречи был еще час, но Эмерсон хотел в последний раз попытаться поговорить с кем-то из администрации и заручиться поддержкой официальных лиц. Количество смертей росло не по дням, а по часам, и даже президент Лэнгфорд, как бы далека она ни была от повседневной жизни Университета, уже не могла не видеть того, что происходит вокруг.

Если только она не была частью происходящего.

Но если не с ней, то тогда стоит поговорить с кем-то из ее замов. С кем-то, у кого есть достаточно власти и ресурсов, чтобы им помочь.

Йен легко нашел место для машины. Преподавательская парковка сегодня была гораздо свободнее, чем обычно, и хотя в какой-то степени это немного нервировало, оно также означало, что преподавателей в кампусе сегодня меньше, чем всегда, а значит, меньше шансов, что кто-то пострадает или будет убит во время взрывов.

Во время взрывов…

Боже!

В лобби административного здания никого не было. И пока Йен поднимался по лестнице на последний этаж, где располагался офис Лэнгфорд, он также никого не встретил.

Секретарша начала качать головой еще до того, как он подошел к ее столу.

– Мне очень жаль, но президент не может вас принять.

Йен шел, не обращая на нее никакого внимания.

– Доктор Эмерсон, – секретарша встала, – у президента сейчас приватная встреча, и она не хочет, чтобы ей мешали.

Он прошел мимо нее, и она попыталась преградить ему дорогу, но еще до того, как обошла свой стол, Йен уже открыл дверь в кабинет.

Президент сидела за столом.

Мертвая.

Она была мертва вот уже какое-то время.

Йен резко обернулся к секретарше:

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Я не знала, что мне делать… – Женщина расплакалась. – Подумала, что лучше оставить ее здесь, чем… чем…

– Чем сказать кому-то?

Рыдающая секретарша кивнула.

Она не видела ничего неправильного в своей логике, ничего необычного в своих действиях, и Йен даже не попытался объяснить ей, насколько дико все это выглядит.

Он повернулся лицом к президенту. Она сидела в своем кресле, как будто проглотила аршин. Открытые глаза были затянуты белой катарактой, на подбородке виднелся след высохшей слюны. Ее кожа была двух оттенков – белой на лбу и голубоватой в тех местах на щеках, откуда отлила кровь. В комнате работал кондиционер и было прохладно, но даже постоянная циркуляция и очистка воздуха не могли замаскировать тяжелый, сладковатый запах гниения, который исходил от ее разлагающегося трупа.

– И сколько уже? – потребовал Йен.

Секретарша продолжала рыдать.

– Сколько она уже сидит вот так?

– Неделю…

– То есть, когда я приходил последний раз, она была уже мертва?

– Но я не могла вам сказать. – Секретарша снова кивнула. – Я не могла! Я никому не могла сказать!

– Почему?

Она заморгала, явно ошарашенная этим вопросом.

– Что почему?

– Почему вы не могли никому сказать?

– Потому что… потому что не могла.

– Вы даже в полицию позвонить не додумались?

– Нет, начальник Лайонс все знает. И он тоже считает, что мне никому ничего не стоит говорить.

Неожиданно Йену стало холодно. Он прошел мимо секретарши и направился к лестнице.

– Никому не говорите, что я вам сказала! – крикнула женщина ему вслед. Ее рыдания закончились; голос звучал звонко, почти весело.

Эмерсон заторопился вниз по ступеням.

Йен не звонил ни Фаруку, ни Недре, но они тоже пришли. Им позвонил Джим, и теперь они втроем, вместе со Стивенсом и Фэйт, ждали его в конференц-зале кафедры английского языка. Стивенс сидел за дальним концом стола; перед ним выстроилась целая батарея взрывчатки и детонаторов.

– Доктор Френч пошел к себе за кофе, – сказала Фэйт.

– И уже вернулся!

Йен отошел в сторону, и Бакли, с огромным кофейником-перколятором в руках, протиснулся мимо него. Поставив аппарат на пол, включил его в сеть.

– Итак, мы с вами и есть воплощение сил добра! На мой взгляд, это умилительно.

Лампы мигнули, и крышка кофейника взлетела вверх, едва не попав в голову Бакли. Затем ударилась в потолок и, упав вниз, приземлилась на стол.

– Твою мать! – Бакли вскочил, глядя попеременно то на Йена, то на Стивенса. – Это что, случайность?

– Вражеские действия. – Йен покачал головой.

– Да чтоб тебя! – С этими словами Бакли выдернул шнур из розетки и быстро отошел подальше от кофейника.

– Любой организм отторгает чуждые ему клетки, те, которые ему не подходят, – спокойно заметил Стивенс со своего места, продолжая возиться со своей взрывчаткой. – Боюсь, что для Университета мы с вами являемся раковыми клетками.

– И что это значит? – Недра облизала губы.

– Это значит, что Он попытается убить нас. И именно поэтому сегодня нам надо держаться всем вместе.

– Нас? – переспросил Фарук. – Только нас?

– Мы для Него – первоочередная опасность. Мы – те, кто знает. Мы – те, кто пытается бороться. Если есть другие, то они могут подождать. – Стивенс поднял глаза. – Ни на кого из вас вчера не нападали?

– На меня, – ответил Джим, взглянув на Фэйт.

– Что произошло? – Йен вытащил ближайший к двери стул и уселся на него.

– Это была Шерил Гонзалес, мой редактор отдела культуры. Она спряталась на лестнице в общаге и попыталась ударить меня ножом.

– Ты ее убил? – спросил Стивенс; в его голосе не было никаких эмоций, лишь едва заметное любопытство.