Бентли Литтл - Университет [litres]

– Да будет это зафиксировано, – сказала женщина. – И да будет так!

Она встала, повернулась к Рону, и тот увидел у нее в руке опасную бритву.

Он боролся, извивался, сопротивлялся и отчаянно пытался освободиться от своих пут, но веревки были затянуты настолько сильно, что не поддавались. Неожиданно ему пришла в голову мысль о его обнаженных гениталиях. Стоявшие в ряд члены женского братства что-то хором скандировали, но он не мог понять, что именно, а женщина с бритвой шла по проходу в его сторону.

Рон начал кричать. Не хотел, но это случилось против его воли. Ему было не по себе от того, как по-женски звучат его крики, но он не замолчал. Не смог замолчать. Он продолжал кричать.

Женщина встала перед ним на колени. За черным пластиком маски Рон рассмотрел ее светлые волосы.

И на фоне своих собственных криков, усилившихся, когда бритва разре́зала ему кожу под левым соском, он, наконец, услышал знакомый голос.

Голос Рут.

Она смеялась.

Йен позвонил на кафедру и сказался больным, чтобы иметь возможность в полдень встретиться со Стивенсом. Когда он звонил, вся кафедра озабоченно гудела. Смерть Кифера еще не попала в газеты, но все уже знали о ней, и Эмерсон слышал плач Франси, пока объяснял Марии, что не сможет сегодня прийти.

– Доктор Френч тоже приболел, – сказала секретарша. – Он сказал, что вы были первыми, кто обнаружил его.

– Не могу больше говорить, – сказал Йен и повесил трубку.

Ему совсем не хотелось обсуждать этот вопрос с коллегами.

Он сразу же перезвонил Бакли. Его друг страдал от жуткого похмелья и был неспособен даже разговаривать, не говоря о том, чтобы думать, так что Йен не стал рассказывать ему о том, что услышал от Стивенса прошлой ночью. Просто сказал, что перезвонит позже.

Он подумал о том, чтобы позвонить Фэйт и Джиму, но те и так здорово увязли во всем этом. А ведь они еще дети… И ему вовсе не хотелось, чтобы с ними что-то случилось.

Несколько раз за утро он пытался дозвониться Элинор, сначала домой, а потом на работу, но дома она на звонки не отвечала, а в офисе телефон сразу же переключался на голосовую почту. Йен позвонил ее секретарше, но та сказала, что Элинор на совещании.

Ну да. Все правильно.

Наконец, после пятой попытки, он сдался, пообещав себе, что извинится и все исправит, когда со всем этим будет покончено.

Покончено…

А почему он думает, что с этим будет покончено? И то, что в романах такие вещи неизбежно приходят к своему концу, еще не значит, что в реальной жизни произойдет то же самое. В реальности все происходит совсем по-другому. В ней кульминация вовсе не обязательно заканчивается развязкой. И участники этой драмы – одним из главных среди них Йен считал самого себя – вовсе не обязаны оставаться в живых. По правилам, один из них – или самый странный (Стивенс), или самый никому не нужный (с точки зрения писателя, таким, наверное, является Бакли, у которого нет никаких романтических связей) – должен умереть. А остальные – остаться в живых.

Но они все могут остаться в живых.

Или все могут умереть.

Жизнь не подчиняется правилам творчества.

Тогда почему он ведет себя так, будто она им подчиняется?

Йен отбыл из дома в четверть двенадцатого, но ехал гораздо быстрее, чем ожидал, и добрался до убитого жилого комплекса, в котором жил Стивенс, на полчаса раньше.

Не успел он дойти до середины засыпанной битым стеклом парковки, как увидел Стивенса, который нес в его сторону довольно тяжелую по виду коробку величиной с ящик для апельсинов.

– Откройте багажник! – крикнул он.

Йен достал ключи и быстро открыл багажник, на дно которого Стивенс поставил свой ящик, вставший туда с тяжелым ударом и каким-то бряцанием.

– Что это? – спросил Йен.

– Взрывчатка. Я хочу, чтобы вы отвезли ее к себе в кабинет.

Эмерсон покачал головой – перед глазами у него уже стояла картина того, как его машина превращается в шаровую молнию после того, как кто-то бьет его в зад.

– Не могу.

– Можете – и сделаете.

– Это еще почему?

– Мне кажется, вам она может понадобиться. На всякий случай. Здесь парочка «Клеймор» [86] Американская противопехотная мина. и немного си-четыре [87] Распространенный тип пластиковой взрывчатки. вместе с детонаторами. Достаточно для того, чтобы на воздух взлетело все здание, если вы воспользуетесь планами, которые я вам дал.

Йен вновь покачал головой:

– Я не могу держать все это у себя в кабинете. Что, если это попадет в плохие руки…

– Возможно, вам не удастся покинуть кампус. Возможно, мне не удастся покинуть кампус.

– И что все это должно означать?

– Так далеко Он еще не заходил. Все невероятно ускорилось, и я не думаю, что Он будет ждать до декабря. Полагаю, Он решил выпуститься раньше, и у меня такое чувство, что когда все начнет рушиться, то это произойдет очень быстро и болезненно. Думаю, что у нас не будет возможности добраться сюда, забрать то, что нам нужно, и вернуться…

– Тогда, может, нам стоит держаться подальше от Бреи?

– Может, и так. – Лицо Стивенса потемнело. – Если вы ни на что не способный, ничтожный слюнтяй.

– Я не хотел…

– Если что-то еще возможно сделать, то сделать это должны мы. Да, это опасно. Но вы знали, на что шли.

Гребаный мачизм. Боевое братство воинов, миф о котором насаждают бульварная литература и третьеразрядное кино. Но это сработало, вызвав необходимую эмоциональную реакцию, и Йен кивнул, подтвердив свою готовность продолжать.

– Я вырубил компьютеры в Уэйкфилде. Теперь университеты не смогут общаться. По крайней мере, дня два. Ни по телефону, ни через модем. Они на это здорово разозлились и знают, кто это сделал, – вот еще одна причина, по которой я хочу, чтобы вы это забрали. И если со мной что-нибудь случится, вам придется закончить все это… – Он взглянул на Йена. – Забыл спросить, а сколько людей появилось на вашем маленьком суаре?

– Двое.

– То есть на два больше, чем я предполагал… – Он глубоко вздохнул и указал на коробку в багажнике: – Может быть, это и не идеальный выход, но другой мне неизвестен.

Йен неловко переступил с ноги на ногу.

– Я не знаю, как… Ну, вы понимаете…

– А вот этому я вас сейчас научу, – сказал Стивенс. – Пойдемте ко мне.

От Стивенса Эмерсон уехал около четырех, с тем чтобы хватило времени занести коробку в кабинет и покинуть кампус до наступления темноты. Умом он понимал, что все, что может случиться ночью, с таким же успехом может случиться днем, но темнота на уровне подсознания пугала больше, и, будучи знатоками хоррора, и он, и Стивенс понимали психофизиологическое влияние ночи.

Может быть, Университет это тоже понимает.