Сергей Марьяшин - Дневник мертвеца [СИ]

КПП представлял собой массивную башню с огромными коваными воротами. Слава подошел к ним и попытался докричаться до тех, кто был внутри. В воротах открылась бойница и оттуда на него уставилось дуло армейского огнемета; через секунду на стене показались два человека в форме, похожей на военную; их лица скрывали забрала стальных шлемов вроде тех, что использовали в войсках спецназначения. Один направил на Славу ручной пулемет, другой держал в руках бесшумную снайперскую винтовку; он не целился, но его вид и без того был достаточно красноречив.

Пулеметчик спросил Славу, что ему нужно. Слава объяснил, что он один из выживших; что он и его товарищи скрываются неподалеку и хотели бы наладить контакт с живущими в замке, чтобы присоединиться к ним. Он сказал, что у них уже есть боевой опыт и они постараются быть полезными; во всяком случае, обузой точно не станут.

Пулеметчик выслушал славин ответ и сказал, что они ни в ком не нуждаются. Он приказал ему отойти от ворот и больше никогда к ним не приближаться, в противном случае пообещав застрелить его. Это было сказано спокойно и без эмоций, отчего угроза выглядела еще серьезнее. Слава счел за лучшее послушаться. Он ни тогда, ни сейчас ни в чем не винил обитателей замка; он считал, что они поступили правильно и кто угодно на их месте прогнал бы его точно так же. Он сказал: «Ну, представь ― у тебя все хорошо, крепкий забор, безопасность и склады ломятся от припасов, а тут откуда ни возьмись бородатый, немытый и нечесанный мужик, похожий на бомжа, в грязных лохмотьях и с автоматом ― и просится на постой, обещая привести банду таких же голодранцев. Да любой сразу прогнал бы его, и был бы тысячу раз прав!»

Когда Слава уходил, ему почудились, ― а может, послышались на самом деле, ― доносящиеся из-за стены детские голоса. Он больше не приближался к забору и башне, и просил членов своего отряда не появляться в этих местах во избежание ненужного риска. Хотя до расстрела госпиталя Слава ничего не знал о возможностях Замка, он все же чувствовал, что эти люди не шутят, их угрозы реальны и слова у них не расходятся с делом.

Осталось неизвестным, зачем Замок напал на госпитальеров и почему именно в тот момент, а не тогда, например, когда Холера с подручными азартно и шумно воевали с Белым братством. Мотивы обитателей Замка ― по-прежнему тайна за семью печатями. До расстрела госпиталя они никак не проявляли себя, ни во что не вмешивались, а тут вдруг заявили о себе ― да так громко, что напугали всех вокруг.

Без знания истинных причин Славе приходилось довольствоваться догадками. Единственное убедительное объяснение заключалось в том, что госпитальеры, уничтожив основных конкурентов, переключили внимание на Замок, решив захватить и его тоже ― чтобы остаться единственной реальной силой в этом районе. Может быть, они выдвинули какие-то условия, или даже попытались напасть первыми ― мы этого уже никогда не узнаем. Зато реакция Замка на предполагаемые действия госпитальеров хорошо известна. Пожалуй, это самая очевидная версия произошедшего; и притом самая разумная.

Слава надолго замолчал. Я воспринял его молчание как знак того, что на этом завершился его рассказ о местных человеческих обществах. Он оставил у меня тягостное впечатление. Несмотря ни на какие обстоятельства, человек все еще держит марку и по-прежнему остается самым опасным хищником на Земле, независимо от того, в какой форме он пребывает ― обычной или искаженной под воздействием загадочной инфекции. Пожалуй, я не возьмусь судить, что страшнее ― мутация тела или мутации духа, сознания и морали, ужасающие примеры которых привел мне Слава.

Некоторое время мы сидели в тишине. Вдруг, как всегда внезапно, откуда-то снизу раздалось громкое невнятное бормотание, почти сразу перешедшее в рычание, рев и вой. Зомби! Должно быть, они почуяли наше присутствие на крыше, однако остатки их умственных способностей не позволяли им сообразить, где мы находимся и как до нас добраться. Для этого им предстояло найти вход на пожарную лестницу и открыть ее, что было невозможно ― она запиралась изнутри на задвижку, которую Слава запер, как только мы вошли внутрь. Выломать железную дверь они бы тоже не смогли. Все, что им оставалось ― это вопить в бессильной ярости.

Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к их жуткому крику. Он пугает даже не внезапностью, не громкостью и не злобой, которая всегда ощущается в нем; нет, самое страшное ― что эти зловещие, не похожие ни на что в природе бессмысленные звуки издаются голосовыми органами человека. Речевой аппарат, которым люди вели переговоры, произносили доклады и лекции, пели, читали стихи, объяснялись в любви, теперь производил чудовищную пародию на человеческую речь; словно человек разом забыл свой язык и вообще все языки на свете, и даже самые простые характерные звуки, междометия и восклицания, свойственные людям. Это и было самое ужасное: явно человеческий голос издавал безумные стоны, не свойственные человеку; не были они похожи и на звуки, что издают дикие животные. Хотя иногда в их криках чудились отчаяние, гнев или даже плач, они не вызывали никакого сочувствия ― ничего, кроме отвращения и страха. В них слышалось что-то невыразимо чуждое. Наверное, так должны кричать брошенные и давно не кормленные сумасшедшие, или инопланетяне из какого-то другого, совершенно чужого нам мира.

Слава встал, подошел к раскладушке и извлек из под нее странного вида винтовку. У нее был длинный толстый ствол, похожий на глушитель-переросток, а вместо обычного оптического прицела торчало нечто, напоминающее телекамеру. Подойдя к краю крыши, он направил винтовку вниз и, медленно водя стволом туда-сюда, рассматривал происходящее. Из прицела на лицо падал зеленоватый отсвет, придавая ему зловещее выражение. «Нет, ничего не вижу!» ― воскликнул раздосадованный Слава и отнес винтовку обратно. Должно быть, мертвецы пытались войти в основной подъезд с лифтами и их скрыл бетонный козырек над входом.

Со свойственным ему оптимизмом Слава заявил, что раз уж мы не можем заткнуть зомби, мы должны их заглушить. Я посмотрел на него с испугом ― в первую секунду я подумал, что сейчас он предложит нам заорать с такой силой, чтобы вопли зомби стали не слышны. Это невозможно: освобожденный от контроля разума голос зомби неестественно громок и обычному человеку его не перекричать. Да и как бы это выглядело со стороны? Слава богу, мы все еще разумные люди, а не жалкие сумасшедшие.

К счастью, его план был лучше. Слава сходил к своим ящикам и принес радиоприемник. Едва он включил его, оттуда полилась волшебная музыка. Я узнал мелодию, это были дивертисменты Моцарта. Слава выкрутил громкость на максимум. Приемник был хорош: звуки музыки заполнили все пространство вокруг, так что вопли внизу стали едва слышны.