Сергей Марьяшин - Дневник мертвеца [СИ]

Дорога, которая прежде заняла бы у меня минут сорок езды на машине, потребовала почти полутора месяцев пути. Я шел пешком; все мое имущество было при мне, уложенное в небольшой туристический рюкзак. Это были самые необходимые для выживания вещи: армейский сухой паек, консервы, фляга с водой, сухой спирт, подобранная где-то аптечка автомобилиста, фонарик с ручным приводом, таблетки для обеззараживания воды, спички, карты, оптический прицел, компас и тому подобные, пользующиеся в наше время чрезвычайной популярностью вещи. Из оружия, которым я к тому времени располагал, я взял с собой автомат с пристегивающимся штык-ножом ― весьма удачное решение; пистолет; запас патронов к ним; саперную лопатку, являвшуюся одновременно топором и пилой; и несколько ручных осколочных гранат. К сожалению, пришлось бросить много других полезных вещей: стреляющее дробью штурмовое ружье, нарезной карабин, охотничьи ружья, ручной пулемет, снайперскую винтовку, коллекцию монструозного вида охотничьих ножей и топоров, а также несколько ящиков с гранатами и один с одноразовыми гранатометами. Я собрал эти сокровища за время многочисленных вылазок по окрестностям. Мысль о том, что в моем распоряжении столь серьезный арсенал, согревала меня и придавала подобие чувства уверенности в завтрашнем дне. Как мне ни было жаль, но я, увы, не мог взять все хозяйство с собой. Пришлось искать компромисс и брать в дорогу лишь то, что, вероятно, окажется наиболее полезным и что я буду в состоянии долгое время нести на себе. Остальное я завернул в брезент и закопал в лесу, в одному мне известном месте ― на случай, если по каким-то причинам мне пришлось бы вернуться назад.

Вся моя одежда была на мне, теплые вещи я выбросил. Во-первых, они давно этого заслуживали, ибо превратились в грязные лохмотья; а во-вторых, как я рассуждал ― к грядущей зиме, если мне суждено до нее дожить, я где-нибудь найду себе новые.

Такой подход характерен для переживших катастрофу. Не было возможности что-то создавать, выращивать, чинить, конструировать ― все усилия подчинились бегству от смерти. Все, в чем нуждались выжившие люди, они находили: одежду, еду, бензин, оружие, патроны, лекарства ― вообще все. Для этого совершались вылазки к бывшим магазинам и складам ― теперь они представляли собой мертвые обветшалые здания с выбитыми витринами и характерными признаками запустения. Иногда удавалось найти что-то полезное рядом с трупами погибших или прямо на них. И, наконец, нужную вещь можно было отнять у таких же выживших, если они оказывались слабее; нередко их при этом убивали. Горько признавать, но в наступившей новой эре знаменитый совет Христа: «Живите, аки птицы небесные, что не сеют и не жнут» получил непосредственное воплощение. Кажется, ему еще приписывали слова «завтрашний день сам о себе позаботится». Им не следовали буквально, но в переносном смысле уцелевшие люди жили именно так: горизонт планирования составлял день-два от силы. О том, что будет через неделю, не говоря уже о месяце, никто даже не думал. От этих мыслей становилось страшно, люди гнали их прочь.

Изменились, если можно так выразиться, потребительские предпочтения выживших. Возникло осознание ценности простых вещей: еды, чистой воды, спичек, соли, ножей и прочего, без чего выброшенный на улицу человек становится беспомощным. Деньги, эта замечательная разноцветная бумага, утратили всякое значение. Практиковался натуральный обмен, но, как правило, только внутри небольших групп, где люди знали друг друга; в иных случаях необходимое грубо отбиралось.

Итак, почти полтора месяца я провел в пути. Я шел только в дневное время, через день ― первый день с утра до вечера без остановки даже на еду; на второй день отдыхал. Как, разумеется, знает будущий читатель этих записей, зомби проявляют наибольшую активность в темноте. Трудно судить наверняка, почему, ― казалось бы, какая разница мертвецу, светит солнце или нет? ― но факт остается фактом: днем они заползают в тень, а еще лучше в какую-нибудь нору или подвал; там они пребывают в состоянии тупого оцепенения, хотя могут напасть, если почуют поблизости добычу или шум привлечет их внимание. По неизвестной причине солнечный свет для них некомфортен; хотя, признаюсь, немного странно говорить о какой-то некомфортности для существ, не замечающих даже попавшие в них пули. Мое мнение, основанное на длительном наблюдении, состоит в том, что при солнечном свете они попросту хуже видят. В мистические байки, будто свет убивает их, подобно тому, как он якобы убивает вампиров, я не верю. Зомби крайне далеки от мистики; если уж на то пошло, во всем мире нет вещи материальнее, осязаемее и реальнее, чем они.

Когда солнце начинает садиться, они вылезают из своих логовищ. Это самое опасное время. Вернее, не совсем так ― самое опасное время наступает, когда солнце полностью заходит и сумерки сменяются кромешной тьмой, особенно если ночь к тому же облачная или безлунная. Но почти сразу после захода их становится очень много. Днем они попадаются относительно редко, зато ночью сложно найти место, где бы их не было. В темноте, когда отовсюду слышны нечеловеческие вопли, стоны и зловещий вой, от которых мурашки бегут по коже, а волосы на всем теле встают дыбом, начинает казаться, что их вокруг тысячи и тысячи; подозреваю, что так на самом деле и есть. Ночи теперь не те, что раньше, когда в городах круглыми сутками горел свет. Нынешние ночи такие, что хоть глаз выколи. Ни фонарик, ни факел, ни даже прожектор не помогут, разве что привлекут ненужное внимание.

Тут мне очень пригодились часы Casio ― спасительный артефакт сгинувшего прогресса. Они показывали не только время восхода и захода солнца, но и фазы луны. В них был встроен даже шагомер, поэтому я мог приблизительно оценивать пройденное расстояние.

Сначала, заняв укромное место с хорошим обзором, я доставал оптический прицел и внимательно осматривал окрестности, чтобы выбрать, куда идти: где будет находиться место следующего контрольного осмотра и каким путем безопаснее туда попасть. Прицел, в отличие от бинокля, хорош тем, что один глаз всегда остается свободным и я мог заметить, если рядом со мной происходило что-то угрожающее. Если я видел зомби, то отмечал про себя их количество и планировал маршрут так, чтобы по возможности обойти стороной. Я не мог идти кратчайшим путем из точки в точку, приходилось избегать открытых пространств. С одной стороны, открытые места были преимуществом, поскольку не позволяли зомби приблизиться незаметно; с другой, они таили опасность, там я мог оказаться на прицеле какого-нибудь человека ― снайпера-одиночки.

Как я уже упоминал, люди больше не отличались дружелюбием к себе подобным. И то, что этот стрелок убьет меня, возможно, не ради моих вещей, а просто потому, что давно сошел с ума и не осознает, что творит, было бы для меня слабым утешением. Получалось, что шел я в основном вдоль кромки леса, готовый забежать в него или, наоборот, бежать от него на открытое место по мере необходимости. Я как можно дальше обходил бывшие населенные пункты; дорогами старался не пользоваться. К отдельно стоящим брошенным домам не приближался ― в них могли находиться зомби, прячущиеся от дневного света.