Сергей Бабернов - Гуло: Первая проверка

Ох уж это моё проклятое голливудское позёрство сколько кулаков или лезвий из-за него пропущено! Сколько обещаний дано наносить первый удар, а не играть героя боевика. Нет — в сотый раз на те же грабли! Колдун же, практично опустив прелюдию, сложил пальцы в замысловатый знак — и вот уже я не более, чем обычная куколка — ни вздохнуть, ни двинуться. Нет, кончиком пальца ещё дёрнуть можно, или носом шмыгнуть, но на этом всё.

Древний идиот — он забыл о моих тылах! Забыл, как Другой, там, в его ледяном сознании пришёл мне на помощь. Забыл о моём напарнике Константине. Вековой склероз!

Действительно, экзорцист вплотную подходит к Кранцу.

— Ты никуда, никого не переправишь.

— Это не обсуждается, — колдун отмахивается, словно от назойливой мухи. — Он опасен для Племени Тьмы.

— Послушай, — начинает Константин.

— Нет это ты послушай, — вроде бы не особо громкий голос Повелителя отражается от кафеля и бьёт по мозгам. — У тебя два выхода: либо последовать со мной и предстать перед Судом за бегство и службу жрецам плотника из Назарета, либо убраться вместе с девчонкой. Она мне, кстати, без нужды, а потому подлежит уничтожению. Выбирай!

— А если…

— Никаких если!

Константин опускает голову. Проклятие! Чего он медлит?! Самое время разнести старикашку в пух и прах.

— А моё бегство, — голос экзорциста тих и слегка подрагивает, — и сотрудничество с церковью…

— Простят ли тебя? — хохочет колдун. — О твоём бегстве давно забыли, а вот дружба со жрецами плотника… Ты сам это выбрал! Сам решил помогать нашим заклятым врагам.

— Неужели…

— Всё! Иди пока я не передумал!

Чёрт возьми! Что за бессовестный торг! Торг моей свободой! А Константин-то! Нет, никому нельзя верить! Ублюдки! Я пытаюсь призвать Другого, но и ток куда-то пропал. Возможно отлёживается после схватки, а возможно… Ему-то на руку попасть в Город Монстров! К себе подобным! Предатели! Кругом предатели! Если бы мог, я бы взвыл от досады!

— Извини, напарник.

Константин так и не смотрит в мою сторону и с видом побитой собаки направляется к выходу. По дороге берёт за руку вилу, та слабо сопротивляется (и за это спасибо), но после пары слов, произнесённых экзорцистом вполголоса отправляется за ним.

Всё! Мне крышка!

— Да, старик, — Константин поворачивается у самого входа.

— Никакого торга, Убийца!

— Да я о другом. Личный вопрос.

— Спрашивай.

— Ты говорил, что очень стар?

— Старше, чем ты думаешь.

— А правда ли, что один из апостолов того самого плотника, Андрей кажется, бывал в этих местах?

— Правда. Зачем тебе это?

— Из интереса. А правда, что следов его пребывания не сохранилось?

— Правда.

— Чёрта с два! Те самые жрецы сохранила его посох и обратили в оружие!

— Не…

Кранц не успевает закончить. Из рукава экзорциста появляется крошечный дротик, он ловко перехватывает его двумя пальцами, и я едва замечаю сам момент броска. Глаз колдуна вздувается перезрелой сливой. Мне даже чудится, что я слышу хлопок, когда он лопается. По морщинистому лицу растекается вязкая жидкость цвета чернил. В оставшемся глазу удивление сменяется дикой яростью. Повелитель Зверей открывает рот.

— Не дай ему позвать огра! — вопит Константин.

Если это ко мне, то он явно забыл о… Проклятие! Я снова свободен! По-видимому, сейчас все силы колдуна направлены на спасение собственной шкуры, а не на устранение пресловутой опасности. Я бросаюсь на него. Занемевшие от бездействия суставы отзываются болью. Мне плевать! Не время обращать внимания на мелочи. Если в комнатёнку ворвётся двухметровый людоед, даже я со своими новыми способностями (с коими пока толком и управляться не умею) окажусь бессильным.

Одной рукой я хватаю Кранца за глотку, другой зажимаю рот. Острые зубы впиваются в ладонь, терзают её. Как же больно! Ничего! Это не сломанное ребро в лёгком и не недавнее ощущение спеленатого младенца. Ради благого дела можно и потерпеть.

— Осторожно убирай ладонь.

Константин уже рядом. В его руках крошечная серебряная бутылочка. О содержимом я догадываюсь. Святая вода. Если уж в арсенале экзорциста оказался дротик из посоха апостола Андрея, то святая вода есть само собой. И, наверняка, не из какого-нибудь новостроя с «перекрасившимся» и отпустившим бороду бывшим комсоргом, а из настоящего, не тронутого соблазнами, медвежьего угла, освящённая теми, кто ещё помнит, почему, собственно, их Спаситель оказался на кресте.

Я осторожно убираю руку. Серебра я уже не боюсь, но вид его неприятен. Привычка. Если кого-то в детстве поили рыбьим жиром, его всю жизнь будет воротить при виде мерзкого пузырёчка с этикеткой. И очень бы не хотелось, чтобы на кожу попали капли освящённой жидкости. Возможно, ничего и не произойдёт, но к этому ещё надо привыкнуть.

Кранц делает глубокий вздох, чтобы позвать на помощь, а может, и произнести заклятие, но в это мгновение, Константин выплёскивает в раскрытую пасть содержимое бутылочки.

Немая сцена, а потом начинается…

Глотка колдуна сперва издаёт хрип, бульканье, а потом оттуда вырывается мощный фонтан всё той же чернильной слизи. Он бьёт с такой силой, что достигает потолка, оставляя там кляксы, напоминающие гигантских амёб. Одежда Повелителя расходится по швам и мы видим торс чудовища, что недавно ввергло нас в шок. Кожа лопается обнажая куски чёрной словно уголь плоти. Вздувшееся брюхо лопается, исторгая на пол дымящиеся внутренности и клубок бледно-розовых извивающихся червей.

Константин хладнокровно давит мерзких тварей и вырывает дротик из глазницы. С Кранцем покончено!

Мы слышим короткий вскрик, глухой удар и шлепок о соседнюю стену. Проклятие! В пылу борьбы мы забыли про Эллиоса. Полные дурных предчувствий мы оборачиваемся к выходу, и…

И ничего не понимаем. Фейри распластался в дальнем углу, а вила застывши в дверях смущённо потирает кулачок.

— Во время учёбы, я посещала курсы самообороны, — сообщает она и улыбается.

Поразительная девушка — два института, боевые приёмы смертных! И зачем всё это? При наших-то знаниях и возможностях. Не понимаю.

— И закончила с отличием, — подводит итог Константин.

— Как и всё остальное, — в разговорах с экзорцистом, Анна всегда оставляет последнее слово за собой.

Из угла раздаётся стон. Приходит в себя фейри. Подрагивают пушистые ресницы. Почти прозрачные веки приподнимаются… И всё! Взгляд этих бирюзовых глаз хоронит всю мою воинственность. Я не могу поднять руку на существо с глазами провинившегося спаниеля.

— А что со мной? — Эллиос обращается лично ко мне.

Я чувствую, какого труда ему стоит смотреть в то, чем обратились мои глаза, однако взгляда он не отрывает. На меня накатывает ещё одна волна сентиментальности. Я готов уже отпустить слугу Кранца на все четыре стороны.