Александр Волков - Повелитель мертвых. Части 1 и 2

— Ну вот! Есть же совесть! — сказала бабушка. — Откройте, мальчики! Выпустите людей! Мы же не бараны на убой! Мы живем в свободной стране, налоги платим…

Крики старушки превратились в невнятное бормотание, которое неожиданно перекричал вопль, раздавшийся в рации:

— Сука! Немедленно вскинули автоматы, и открыли предупредительный огонь! Вы что, хотите под трибунал?! Хотите, чтобы ваши семьи стали жертвами инфекции?! Вам отдан приказ! Выполнять! Отогнать людей от стены!

Угроза сработала. С сомнением, но солдаты вскинули оружие, сняв его с предохранителей, и хором выстрелили в небо. Барыгин тоже поднял ствол вверх, и тоже нажал на спуск, заставив автомат с грохотом выпустить пулю. Эхом по улицам пронеслись громыхнувшие выстрелы, а от ствола к небу устремилось прозрачное лёгкое облачко. Старушка дрогнула, но всё же, смело, не отводя взгляда, продолжала смотреть на солдат. Толпа неожиданно стихла, громкоговоритель так же заглох, все будто застыло. Ноздри заполнил запах ружейного пороха.

— Отойти от стены! — дрожащим голосом крикнул Барыгин, нацелившись на старушку. — Немедленно вернитесь в толпу! Все — разворачивайтесь, и идите домой! Иначе мы будем вынуждены открыть огонь!

«Пожалуйста!» — хотел добавить Барыгин, но с трудом сдержал себя, чтобы не терять авторитета и внушительности в глазах людей. Боец был на грани срыва. Сердце колотилось, как отбойный молоток, пульс зашкаливал, отдавая в висках стуком, но на службе Барыгина хорошо научили себя контролировать.

— Я блокаду Ленинграда прошла, сынок! Я видела смерть, и теряла на войне близких! Что тут смерть, — старушка указала на стену, — что там смерть, — она махнула рукой назад. — Съедят нас там! Так какая разница, где помирать?! Ты меня не пугай своей пукалкой, пуганая! Быстро откройте двери!

«В каком смысле съедят?» — удивился Барыгин, поразившись отваге старушки. В глубине души она его даже восхитила.

— Да ты рехнулась! — крикнул кто-то из толпы. — Иди назад! Пошли домой! Не выпустят нас!

— Нет! — на глазах старушки проступили слёзы. Она повернулась к толпе. — Мы рождены свободными людьми, — всхлипнула она, — равными друг перед другом! Нас не должны держать тут, и пасти, как скот! Понимаете?! Военные должны служить и защищать, а не пресмыкаться перед богатеями, и убивать невинных! Там людоеды в городе! Там ненормальные в городе! Там ненормальные! Вот по ним надо стрелять!

— Вас никто не собирается убивать, — крикнули из толпы. — Если вы не будете нарушать правил!

— Она права! — из толпы шагнул крепкий мужчина в сером камуфляже. — Меня чуть знакомый, вернувшийся из патруля, не сожрал! Он на проспекте Шурыгина с пацанами задержал дебила, так тот его за плечо укусил! Потом сам психованный стал, и пришел с проломленной башкой! Уходить из города надо, но не так тупо! Не нужно под пули лезть!

— Нет! — топнула ногой старушка. — Нет, и нет! — она повернулась к стене, стиснув кулаки. — Это мой город! Я в нём родилась! И если я не могу выехать по этой дороге, как и въехать, то лучше вообще не жить! Немедленно откройте!

Сначала она сделала неуверенный шаг вперед, и бойцы тут же лязгнули автоматами. Нацелились те, кто мешкал. Старушка смогла преодолеть заполняющий ее душу холодный ужас, и смело зашагала вперед.

— Остановитесь! Хватит! Или я… — продолжил Барыгин.

— Огонь! Открыть огонь, сука! Или мы сейчас вас самих расстреляем! — снова стала надрываться рация голосом командира.

Барыгину впервые приходилось стрелять по человеку. Он онемел от страха, видя в разрезе мушки центр массы пожилой женщины, и через силу заставил себя надавить на спуск. Ряд автоматных очередей разорвал устоявшуюся тишину, автомат дернулся, больно ударив в плечо, и старушку моментально сбило с ног врезавшимися в ее торс пулями. Она вскрикнула, повалившись на спину, и под ней стала быстро расползаться лужица крови.

Одна из пуль попала в голову, поразив мозг, и подарив старушке безболезненную смерть. Пуля прошла навылет.

В толпе кто-то завизжал. Наступила гнетущая, давящая тишина, и Барыгину резко стало не по себе. Мужчины внизу подняли на военных разгневанные взгляды, и реакция толпы обманула бы ожидания любого здравомыслящего человека, а такими на стене были все, без исключения.

— Убить мразей! Ай-да! На ворота! Гасите всех! — крикнул кто-то разъяренно.

— Идиоты, — сдавленно прошептал Барыгин. К горлу подступил ком. — Это же самоубийство! Идите домой! Идиоты! — он сорвался на крик, крепко сдавив автомат. — Домой!

Ему было страшно не за себя. Ограждение было невозможно взять пешим штурмом, не имея лестниц, крюков-кошек, и тяжелого осадного вооружения. Если толпа сейчас попрет на стену, то это будет кровавое побоище, и отнюдь не в пользу гражданских. По толпе прошлась волна возмущений. Женщины отступили назад, а многочисленные мужчины полезли в машины, доставая лежавшее в бардачках травматическое и боевое оружие. Остальные, с разъяренными воплями бросились к стене, по пути поднимая камни, бутылки, и любые тяжелые предметы, которые попадались под руку.

Решетка стала содрогаться и греметь от попадавших в нее метательных снарядов. Разгневанная толпа становилась все ближе. Они бежали уверенно, без оглядки, и с полной готовностью отдать свою жизнь. Их сознания будто слились воедино, и целью этого единства была свобода. Людей загнали в угол, они не увидели другого выхода, кроме сражения. Убийство старушки стало последней каплей.

Неожиданно, несколько человек в толпе споткнулись и упали. Их затоптали насмерть, а затем они встали, оглядывая окрестности раскрасневшиеся от гнева глазами. Зараженные, с безумным ревом, и брызгая пеной изо рта, яростно бросились на ближайших людей, вцепившись зубами в их плоть, и став разрывать её. Из появившихся после укусов ран стала сочиться кровь, и люди, которые недавно казались миролюбивыми гражданами, превратились в окровавленных животных, жадно бросающихся на беззащитных жертв. Раздались вопли, но толпа по-прежнему была едина, будто бы ничего не случилось.

— О-открыть огонь! — запнулся командир. — Обнаружены признаки инфекции!

Скрепя зубами, и выбрав целью первого попавшегося в разрез мушки полного мужчину в рубашке, Барыгин надавил спуск. Раздался хлопок выстрела, и пуля, влетев в грудь цели, разорвала рубашку, которую тут же забрызгало кровью. Застрекотали автоматы, и бойцы вели огонь в режиме автоматического огня, не жалея боеприпасов. Люди падали замертво один за другим. К всеобщему удивлению, убитые вставали, преображаясь на глазах.

Они вскакивали, завидев жертв, и с дикими воплями бросались на всех подряд. Совсем скоро картина боя разительно переменилась, и из отстрела беззащитных гражданских стала похожа на отстрел душевнобольных, которые, на вид, были куда опаснее, чем их предшественники. Совсем скоро людей в толпе стало намного меньше, что заставило их сначала рассредоточиться, а потом и вовсе бросится прочь, спасая себя от съедения заживо.