Владислав Тихонов - Наследство одержимого

— Не, на Троицу только что побрызгало. А вот помнишь, перед тем, как Любу-то с Юрой убили…

Далее разговор совершенно естественно свернул с картошки и дождя на неведомое Сергею событие, будоражившее Большие Холмы, судя по всему, вот уже третью неделю:

— … Я ей тогда говорю: «Люб, ты бы зашла, что ли», а она мне: «Ой, все некогда, все некогда. Может, завтра, как с домом управлюсь — сын со снохой, с внуками, приезжают — так надо в дому прибирать, опару ставить». А назавтра-то… Мне соседка рассказывала: приезжает сын ихний — где мать с отцом? А в дому все вверх дном, вверх дном и деньги все, сколько было, забрали, и никого. К вечеру только догадались сарай-то отпереть, а та-ам…

— …ой, это что ж ведь делается-то, а-а? Жили себе, никого не обижали, хорошие такие люди, он и не пил совсем — ну, разве что на праздник там или когда…

— …А Люба-то все в церькву ходила…

— …и молодые ведь еще, жить да жить…

— … вот уж живи, да не зарекайся…

— … вот ведь изверги-то, вот изверги…

— … а следователь-то чего? Чего слышно-то?

— Ничего вроде как пока не слышно. Ихнему начальству в область дела передали…

— Уж скорей бы гадов этих!.. Я б своими руками их передушила, передушила бы своими руками, ей-богу!..

— А еще говорят, в лесу нашли…

Бурая магазинная дверь щелкнула изнутри и открылась. Старухи зазвякали банками в авоськах и засеменили к прилавкам, облегченно и озабоченно вздыхая.

Сергей купил две бутылки портвейна для Эдика; себе взял пива, сигарет, дешевых крекеров и десяток слипшихся белых свечей. Потом совершил небольшую прогулку по Большим Холмам с целью освежиться и выветрить вчерашний хмель. Проходя по одной из трех имевшихся в поселке улиц, Сергей обратил внимание на двух мальчишек нахально-городского вида. Один из них выбежал из калитки, напялив поверх футболки с Микки-Маусом огромное темно-зеленое пальто с подплешивленным норковым воротником. Другой погнался за ним, размахивая палкой и вопя:

— Лови привидение!!!

Вслед за мальчишками на улице показалась их мать и закричала:

— А ну-ка отдайте сейчас же! Как вам не стыдно, это же бабушкино!..

При слове «бабушкино» дети словно опомнились и, устыдившись, медленно повернули к дому, на ходу робко и почтительно сворачивая в нелепый узел злополучное пальто…

Вернувшись к Эдику, Сергей нашел его в сарае. Вполне оживший Фырган мурлыкал песенку и обхаживал красный трехколесный драндулет с дощатым кузовом.

— А-а, Серега! Чо так поздно? Портвешок принес? А я вот с мотолером тут разбираюсь, — Фырган нежно погладил грязной тряпкой надколотую фару драндулета, — пошли, что ли, пожрем, подлечимся, а?

— Слушай, Эдуард, может, поедем сейчас, а пообедаем в Осинах? — пробормотал Сергей, вспоминая вчерашнее «с утрячка-с бодрячка» и то, что за ним последовало.

— Серрега, война-войной, а обед по расписанию!..

За обедом, который был снаряжен Сергеем из все той же вареной картошки, краденых огурцов и фрикаделек, Фырган прикончил в одиночку одну из купленных бутылок.

Пользуясь коротким периодом портвейнного благодушия (где-то на границе первой трети пол-литровки), Сергей задал Эдику первый из беспокоивших его вопросов:

— Слышь, Эдик, а что тут у вас месяц назад случилось? Старухи в очереди болтали — убийство какое-то…

— Чё случилось… Как чё случилось? А-а, — Эдик помрачнел, — ну да, случилось. Мужика у нас тут напополам косой разрубили. А евонной бабе бошку свернули. И взяли вроде немного — там, из жратвы кой-чего, барахло какое-то вроде…

— И что, нашли бандитов?

— Да чё ты все — нашли, нашли! Кто их искать-то будет, ёб твою мать?! Беспредел ведь повсюду! Мусорам самим грабить некогда, а тут еще искать!.. — вторая треть бутылки подходила к концу. Но, несмотря на это, Сергей обратился к Эдику со вторым вопросом:

— Эдуард, погоди, не кипятись. Ты мне только одно скажи, Эдуард, что там вчера Филарет разорялся про Осины, про упырей каких-то?…

Среди последовавшего в ответ бессвязного мата Сергей разобрал только «а я тут причем?!» и «сам увидишь», после чего Эдик пролопотал, что никуда не поедет, поскольку «хочет спать, как с-собака», и Сергею ничего не оставалось, как уложить его на тахту, а самому отправиться на очередную прогулку по Большим Холмам. Но прогулка эта не затянулась: полуденное солнце и похмелье скоро заставили Сергея вернуться и залезть на холодную Эдикову печку, где он и провел, храпя, часа четыре.

Одним словом, красный драндулет был выведен из своего ветхого стойла лишь часам к шести. Сергей со своим багажом занял место в кузове, меньше всего приспособленном для пассажирских перевозок; Эдик завел мотор, и древний представитель тупиковой ветви мотоциклетной эволюции с воем и треском покатил вниз по улице.

Не обещанные пять-шесть километров отделяли от поселка Большие Холмы деревню Осины. Пресловутый объект оказался гораздо дальше. Эдиков «мотолер» вот уже почти час пробирался по немыслимо скверной дороге, а ни слева, ни справа от нее не было и намека на близость хоть какой-нибудь деревни. Движок у «мотолера» периодически глохнул, Эдик визгливо и однообразно ругался, Сергей терял терпение и твердо решил не давать ему второй бутылки портвейна… Наконец, густой лес, куда свернула дорога, стал редеть, и Эдик сквозь блеющее дребезжание мотора пробурчал, что подъезжаем, мол. Сергей даже привстал в своем кузове, дабы получше рассмотреть как будто мелькнувшую между ветвями крышу, и… тут же едва не выпал из него: мотороллер вдруг резко пошел под гору. В следующее мгновение раздался матерный визг, Фырган кувыркнулся со своего сиденья, а неуправляемая машина с замершим в кузове пассажиром полетела куда-то вбок и вниз — только ветки захрустели…

Когда Сергей открыл зажмуренные глаза, то увидел, что находится на дне неглубокого оврага, среди густой поросли молодых осин. Его руки, все еще сжимавшие борт кузова, были ободраны. Сильно ныла ушибленная спина, сзади на голове намечалась шишка. Заглохший мотороллер полулежал на левом боку, и откуда-то из-под него доносился знакомый скрип:

— Э-э… Кажись, приехали… в ос-сины… т-вою мать… О-ох, нога-а…

Сергей со второй попытки встал и пошел на скрип. Фырган сидел на земле и буквально умывался кровью, хлеставшей из разбитого носа. Впрочем, по осознании того, что катастрофа обошлась без трагических последствий, скрип сменился привычным визгом:

— Из-за твоих ёбаных Осин, бльть, моему мотолеру пиздец!!! — Фырган продолжал визжать все время, пока Сергей, треща сучьями, выталкивал мотороллер из осинного оврага.

Падение стоило трехколесному чудищу если не жизни, то на долгое время — возможности двигаться. Транспорт на глазах превратился в балласт.