Дэн Симмонс - Лето ночи

В часовне послышались рыдания.

Старик склонил голову и вернулся на свое место.

В задернутом занавесом алькове заиграл орган. Медленно, поодиночке или небольшими группами, люди начали расходиться. Кузина Кэрол и еще несколько человек немного задержались, чтобы выразить соболезнование Старику или погладить Дуэйна по голове. С трудом застегнутый воротничок и туго повязанный галстук стесняли мальчика – он чувствовал себя словно в костюме с чужого плеча и, вопреки всему происходящему, втайне ожидал, что вот сейчас дядя Арт переступит порог часовни, подойдет к нему и со смехом скажет: «Ради всего святого, парень, сними ты этот дурацкий наряд. Галстуки носят лишь бухгалтеры и политиканы».

Наконец Дуэйн и Старик остались вдвоем. Вместе они спустились в подвальное помещение похоронного бюро, где стояла мощная печь для кремации, – и тело дяди Арта было предано огню.

Майк терпеливо дожидался, когда отец Кавано пригласит его после литургии на завтрак – состоявший обычно из кофе и багелей [83] Багель – булочка круглой или кольцеобразной формы, изначально принадлежавшая еврейской кухне, однако ставшая очень популярной во всем мире. , намереваясь рассказать священнику о том, что видел в лазе.

Еще три года назад Майк понятия не имел о том, что такое багель. Но с тех пор как отец Кавано стал приглашать на завтрак нескольких самых надежных своих помощников, мальчик стал экспертом в таких делах и теперь с невозмутимым видом уверенно намазывал багель сливочным сыром или укладывал на него аппетитные кусочки копченой лососины. Правда, убедить священника в том, что одиннадцатилетнему мальчику можно разрешить пить кофе, удалось не сразу. Но через некоторое время отец Кавано все-таки согласился, что это не больший грех, чем привычка называть епархиальный автомобиль папамобилем. Так у них появилась еще одна общая тайна.

Майк жевал багель и размышлял, как бы получше все объяснить. Не может же он вот так просто взять и заявить: «Отец Кавано, у меня есть кое-какие трудности в жизни. Дело в том, что мертвый солдат роет туннель под моим домом и пытается схватить мою бабушку. Не может ли Церковь помочь мне от него избавиться?»

– Отец, вы верите в существование зла? – наконец отважился заговорить он.

– Зла? – переспросил священник, отрывая взгляд от газеты. – Ты имеешь в виду зло как абстрактное понятие?

– Я не знаю, что такое абстрактное понятие, – пробормотал Майк. С отцом Кавано он часто чувствовал себя полнейшим дураком.

– Зло как категория или как сила, не зависящая от воли и поступков людей? – уточнил священник. – Или ты имеешь в виду что-то вроде этого? – Он указал на снимок в газете.

Майк увидел фото мужчины по фамилии Эйхман, которого посадили в тюрьму в каком-то Израиле, – Майк ничего не знал об этом человеке и понятия не имел, где этот самый Израиль находится.

– Мне кажется, я имел в виду зло, не зависящее от воли и поступков людей, – ответил он.

Отец Кавано сложил газету.

– А-а-а, древний вопрос о воплощении зла. Ну что ж, тебе известно, чему учит нас Церковь.

Майк покраснел, но все-таки отрицательно покачал головой.

– Так-так-так. – Теперь священник его явно поддразнивал. – Тебе не мешало бы повторить уроки катехизиса, Майкл.

Майк кивнул:

– Ага, но все-таки что говорит Церковь насчет зла?

Отец Кавано достал пачку «Мальборо», щелчком выбил оттуда сигарету и закурил. Потом кончиками пальцев осторожно снял с языка табачную крошку. Его голос стал серьезным.

– Ну, тебе известно, что Церковь признает существование зла как независимой силы. – Он встретил недоумевающий взгляд Майка. – Например, Сатана, то есть дьявол…

– О да. – Майк вспомнил исходящий из туннеля запах. Сатана. Неожиданно собственные опасения показались ему полной глупостью.

– Многие теологи, как, например, Фома Аквинский и другие, на протяжении веков размышляли над проблемой зла, пытаясь понять, как оно может быть самостоятельной силой, если, согласно Священному Писанию, всемогущество Святой Троицы неоспоримо. Вполне удовлетворительных ответов получено не было, но, безусловно, догматы Церкви призывают нас верить, что зло обладает собственной властью и имеет своих приверженцев. Ты следишь за ходом моей мысли, Майкл?

– Да… вроде… – неуверенно ответил Майк. – Значит, могут существовать… посланцы зла? Что-то наподобие ангелов?

Отец Кавано вздохнул:

– Ну, мы с тобой сейчас вторгаемся в средневековый образ мыслей. Но да, по существу так, именно этому учит нас Церковь.

– Какова природа сил зла, отец?

Священник задумчиво побарабанил пальцами по щеке:

– Какова природа? Ну, прежде всего, мы имеем демонов, конечно. Инкубов. И суккубов. Данте дал в своей комедии описание целых семей и образцов демонов. Например, замечательных созданий с именем типа Драгигнаццо, что можно перевести как «подобный большому дракону», и Граффиакане, что означает «тот, кто стрижет собак», и…

– А кто этот Данте? – с воодушевлением прервал его Майк, взволнованный перспективой возможной встречи с этим замечательным человеком, который был экспертом в таких важных вещах.

Отец Кавано еще раз вздохнул и затушил сигарету.

– Я забыл, что у нас до сих пор применяется система обучения, которой давно следовало бы находиться в седьмом круге ада. Данте, мой мальчик, это поэт, живший и умерший приблизительно семь веков назад. Боюсь, что я несколько отвлекся от предмета нашей дискуссии.

Майк допил кофе, вымыл чашку и осторожно поставил ее на сушилку.

– А эти существа… ну, эти демоны… они вредят людям?

Отец Кавано нахмурился:

– Но мы ведь говорим о созданиях, порожденных невежественным человеческим разумом, Майкл. Люди в те времена знали слишком мало. Стоило кому-то заболеть – и они начинали винить в этом демонов. Единственным лекарством в то время были пиявки.

– Кровососы? – Майк был явно шокирован.

– Да. Демонов считали виновными в болезнях людей, в душевных расстройствах… – Он помолчал, видимо вспомнив, что сестра его алтарного служки страдает именно таким расстройством. – Апоплексический удар, плохая погода, безумие… – словом, все то, что не поддавалось тогда объяснению, приписывалось козням демонов. А в те времена люди могли объяснить лишь очень немногое.