Дэн Симмонс - Лето ночи

И вдруг в восемнадцати дюймах от лица Дейла существо, бывшее когда-то Табби, открыло глаза.

За эти три недели дождя и ненастья Майк О’Рурк понял, кто и что такое Солдат и как с ним можно бороться.

Смерть Дуэйна Макбрайда глубоко потрясла Майка, хоть он и не считал себя таким близким его другом, каким был Дейл. После того как Майк остался в четвертом классе на второй год – причиной тому были трудности с чтением: буквы в словах, как Майк ни старался понять их смысл, представали перед ним каким-то случайным рисунком, – он стал считать себя полной противоположностью Дуэйну Макбрайду. Дуэйн и читал, и писал более бегло, чем любой из взрослых знакомых Майка, за исключением, может быть, отца Кавано, в то время как самому Майку едва удавалось за день осилить одну из газет, которые он разносил. Нет, обиды не было, – в конце концов, не вина Дуэйна, что он такой умный. Майк уважал его способности, так же как уважал способных спортсменов или прирожденных рассказчиков, как, например, Дейл Стюарт. Но бездна между двумя мальчиками-сверстниками была гораздо глубже, чем пропасть между классами, в которых они теперь учились. Майк завидовал Дуэйну Макбрайду, поскольку перед тем открывалось множество путей. Речь не о привилегиях: Майк знал, что Макбрайды едва ли не более бедны, чем О’Рурки, – нет, это были пути к постижению истин, пути, которые Майк еле-еле нащупывал во время бесед с отцом Кавано. Он полагал, что Дуэйн обитает в недоступном царстве мысли, слушает голоса давно умерших людей, звучащие со страниц книг, так же как он слушал по ночам радиопередачи в своем подвале.

Майка охватило чувство… не то чтобы личной потери – хотя оно тоже, безусловно, присутствовало, – а скорее утраты миром равновесия. Будто бы они с Дуэйном сидели на качелях – как когда-то в детском саду миссис Блэквуд, когда были совсем маленькими, – и теперь один из них вдруг соскочил с них, исчез, и равновесие нарушено.

Один из детей, тот, что поглупее, остался в одиночестве.

Бесконечный дождь не смог помешать Солдату прийти снова. Как не помешал кому-то скрестись под полом.

Майк постарался вести себя поумнее: он сказал отцу, что поблизости слоняется какой-то странный парень. И даже рассказал ему о туннелях, обнаруженных в лазе.

Мистер О’Рурк слишком располнел и не мог уже сам проверить, что делается под домом. Он дал Майку веревку, чтобы законопатить туннели, и яд, чтобы обрызгать приманки, как будто внутри лаза поселился гигантский опоссум. Майк полез под дом, не помня себя от страха, но обнаружил, что причин бояться не было. Дыры исчезли.

Отец поверил рассказу о парне в странном мундире – Майк никогда прежде не лгал ему, да и вообще не имел такой привычки, – но решил, что это какой-нибудь лоботряс приударяет за одной из его дочек. Как мог Майк сказать, что это нечто совсем другое и что оно охотится за Мемо? Может, это и вправду был какой-нибудь солдат, с которым Пег или Мэри познакомились в Пеории и который теперь болтался поблизости. Правда, девушки отрицали это, ни одна из них не была знакома ни с одним солдатом, за исключением База Виттакера, которого восемь месяцев назад забрали в армию. Но Баз Виттакер служил в Германии, в городке Кайзерлаутерн, о чем его мать с гордостью рассказывала всем и каждому, демонстрируя при этом его малограмотные письма и красивые открытки.

Нет, это был не Баз Виттакер. Майк прекрасно знал База. У Солдата было совсем другое лицо. Вернее сказать, у него вообще не было лица.

Поздно вечером четвертого июля Майк услышал странный шум, понял, что он реальный, и мигом скатился с лестницы, держа в одной руке биту и надеясь увидеть свернувшуюся калачиком Мемо на ее обычном месте в кровати. Все так и было. Керосиновая лампа горела, и мотыльки, как обычно, бились о ее стекло в попытках добраться до пламени. Но, кроме этого, за окном, прижавшись к стеклу, стоял Солдат.

Майк застыл на месте, не сводя с него глаз.

На улице шел сильный дождь, и внутренняя рама была опущена – оставалась только небольшая щель внизу, чтобы в комнату поступал свежий воздух. Но Солдат так сильно налег на защитную сетку, что она прогнулась внутрь и теперь касалась стекла. В свете лампы, стоящей на столике Мемо, всего в двух футах от окна, Майк отчетливо видел шляпу, с полей которой стекала вода, мокрую рубашку цвета хаки, офицерскую портупею и медную пряжку на ремне.

«У привидений вода не стекает с полей шляпы!»

Лицо Солдата теперь плотно прижималось к стеклу, не к сетке, а именно к стеклу. Открыв рот и чуть не выронив биту, Майк шагнул вперед и загородил Мемо. Между ним и силуэтом за окном было не больше трех футов.

В последний раз, когда Майк видел Солдата, ему показалось, что лицо у того будто покрыто слоем сала, таким оно было блестящим, словно не лицо, а маска из воска. Теперь это восковое лицо протекало через мельчайшие ячейки сетки и снова собиралось воедино у самого стекла – большое и бледное, как медуза.

Пока Майк на него смотрел, Солдат поднял руки и положил их на сетку. Теперь его пальцы и даже ладони потекли сквозь нее, как тающая свеча. У стекла они вновь приобрели прежнюю форму и вытянулись. Восковые пальцы, сально-блестящие ладони. Руки торчали из рукавов как медленно извергающийся фонтан воска, затем одна из ладоней заскользила по стеклу вниз. Майк поднял глаза, чтобы посмотреть, как принимает прежнюю форму лицо: глаза плавали в густой массе, как изюминки в пудинге. Ладони скользнули ниже.

«Боже, они подбираются к форточке!»

Майк закричал, зовя маму и отца. Потом бросился вперед и стукнул битой по верхней перекладине рамы, опуская ее и стараясь прижать как можно плотнее. Руки и пальцы – они перетекли уже на целый ярд – шарили по раме в поисках щели.

Майк услышал голос матери, недовольный стон отца, встающего с кровати. Что-то громко спросила с лестничной площадки Пег, Кетлин заплакала. Отец сердито заворчал и стал спускаться, Майк услышал шлепанье босых ног в холле.

Пальцы Солдата и его лицо отодвинулись от стекла, протекли обратно через сетку и снова сформировали подобие человеческой фигуры – как будто кто-то вдруг с бешеной скоростью прокрутил в обратном направлении кинопленку. Майк закричал, выронил биту и кинулся вперед, чтобы прижать еще крепче раму. По пути он смахнул со столика лампу. Фитиль бешено задрожал, стекло треснуло, но лампа, к счастью, не опрокинулась, а встала на полу вертикально, и Майк успел подхватить ее, прежде чем керосин расплескался на ковер. Слава богу, пожара не случилось.

В ту же секунду, когда на пороге комнаты возник отец, силуэт в окне исчез. Он удалялся, держа руки ровно по швам, и так плавно, будто ехал на тележке.

– Что за дьявол! – закричал Джонатан О’Рурк.