Генри Каттнер - Рассказы. Часть 3

Они все сошли с ума, еда и вода закончились. Исчез Слу. И солнце, опаляя, выжигало в их мозгах безумие, пока мысли не начинали корчиться и извиваться как языки пламени. Сальваторе перестал грести. Он продолжал смотреть на воду позади лодки, пока Трич и Грот работали веслами. Трич наблюдал за ним. Ближе к полудню Сальваторе обернулся.

— Вот, — прошептал он. — Я понял. Знаю, что оно придет. Я вижу это. Там в воде. Оно преследует нас, оно плывет в воде. О, капитан, посмотрите туда.

— Заткнись!

Но Трич посмотрел. Только солнечный свет отражался в волнах позади.

— Смотрите. Оно снова двигается!

Что-то двигалось в отдалении.

— Это акулы, дурак!

— Акулы не бывают красными.

— Заткнись!

Они взялись за весла, но Сальваторе смотрел, как закат кропит кровью волны. Он дрожал, и лицо его было мокрым не только от жары, но и от пота.

— Давайте сегодня не будем спать, — прошептал он. — Может быть, мы помолимся, и все пройдет. Иначе…

— Тише! — Трич отдал приказ с прежней властностью, которая теперь звучала только в его голосе. Люк Трич был глубоко напуган. Когда солнце село, он сразу услышал шепот. Звуки поднимались из черной воды, и он молился, чтобы луна взошла немедленно. Слышать этот шепот в темноте было невыносимо. Он повернулся к корме. Он поговорит с Сальваторе, о чем угодно, только бы заглушить этот нарастающий шепот. Он обернулся — и увидел.

Здоровяк стоял на коленях, перегнувшись через планшир. Его руки были вытянуты, и он смотрел в черную воду, а лицо побелело от ужаса. Из воды поднимались две руки — две длинные красные руки. Они розово фосфоресцировали в темноте. Они светились, как… как обнаженная плоть. Руки вытянулись, словно две змеи, обнимающие друг друга. Трич попытался крикнуть, сделать движение, позвать Грота. Но он застыл, замер, когда руки сомкнулись, обнимая Сальваторе. И великан бесшумно свалился за борт. Всплеск разрушил чары.

— Быстрее! — закричал Трич. Грот ползал за ним на четвереньках, пока они били веслами по темным волнам. Ничто не двигалось.

— Акулы очень изворотливы, — хрипло пробормотал Грот. — Акулы и осьминоги. Но это — вы видели это?

— Я ничего не видел, — солгал Трич. — Сальваторе сошел с ума.

Бросился вниз.

— Утопленники движутся, — прохрипел Грот.

Трич овладел собой.

— Греби, — приказал он. — Ради Бога, греби, парень! Мы должны достичь суши до завтрашней ночи.

Они гребли так, словно за ними гналась смерть. В глубине души они боялись именно этого. Они гребли после полуночи, усталые, лихорадочные, сгорая от жажды и голода. Но страх заставлял грести, и страх гнал лодку через чернильно-черные, шепчущие воды. Теперь Трич почти сошел с ума. Там что-то было! Он не мог больше не думать о проклятии — о том, что Инес сказала о невозможности умереть. Но он убил ее, то, что он сделал, убьет любого.

Она, должно быть, умерла.

— Что это? — Грот перестал грести.

— Где?

— Там, в воде, видите, лунный свет падает на волну?

— Я не понимаю … — Трич остановился, широко раскрыв глаза от ужаса.

— Нет, понимаете. Вы видите это. Эта голова, она плывет сюда.

Они сидели, пока приближалась покачивающаяся тварь. И с новой силой вокруг них поднялся шепот, как ветер, поднимающийся из океанских глубин, и на этот раз шепот был настолько четким, что они услышали…

— Где ты, Люк Трич? Я пришла за тобой. Ты забрал мои глаза, Люк Трич, и я ничего не вижу. Но ты здесь, и я пришла за тобой.

Грот начал смеяться. Низкий смешок вырвался из его горла и заглушил шепот. Грош поднял голову к луне и расхохотался. Он сидел, содрогаясь от смеха. А Трич наблюдал за ним, потом за покачивающейся головой, кружащей над лодкой. Она покачнулась один раз, второй. На мгновение остановилась, и он увидел темный, похожий на тюленя силуэт, который мог быть или не быть человеком. Силуэт заколебался в воде, и Трич вытащил нож. Затем пловец снова обогнул лодку и остановился у того борта, где смеялся Грот. Две руки поднялись из воды в лунном свете — две красные руки, блестящие и мокрые. И Грот, все еще смеясь, потянулся к ним. Он расхохотался, но тут же захлебнулся, когда руки потащили его вниз. От вида этого зрелища начал смеяться сам Трич. Он сидел в лодке совсем один и смеялся, глядя на луну. Он смеялся, потому что знал, что сошел с ума, — то, что он видел, не могло быть правдой. Он сошел с ума, и все же он сбежит. Люк Трич схватил весло и начал грести с безумной яростью. Солнце стояло высоко, когда он замер.

Безумие прошло, и события ночи стали казаться сном. Трич откинулся назад, протер глаза и в изумлении огляделся.

— Грот? Сальваторе? Слу? Где вы?

Они пропали — но они не могли исчезнуть, иначе это было бы правдой.

— Грот? Сальваторе? Слу?

А потом волны вокруг лодки расступились, и в воде появились три головы. Одноглазое лицо Сэма Слу было синим и опухшим.

Глаза Сальваторе были закрыты, рот залеплен водорослями.

Мертвое лицо Грота, улыбающееся сквозь куски водорослей, жутко покачивалось на волнах. Все три головы склонились к борту лодки. Они мерцали в дымке солнечного жара. Трич долго кричал высоким пронзительным голосом, когда они исчезли.

— Лихорадка, — пробормотал он. — Еще один день.

Он вцепился в весла.

Но теперь он не мог оторвать глаз от воды. С приближением полудня капитан начал различать пловца — далеко позади, скользящего по волнам. Оно держалось на расстоянии, но несколько движений — и настигнет его.

Обезумевший пират удвоил усилия, собрав их остатки в последнем рывке. И все же расстояние между лодкой и пловцом сокращалось. Теперь Трич мог видеть длинные красные руки в воде. Он не мог разглядеть ни лица, ни головы, но видел руки.

Вспомнив, что он сделал, он содрогнулся. Красные руки! Но ветер менялся. Шельф? Он смотрел на закат. Черная громада вырисовывалась из воды к западу от него. Доминикана, догадался он.

Если он успеет до наступления ночи, то будет в безопасности.

Он греб быстрее. Пловец тоже двигался быстро. Расстояние между ними сократилось, как сузилась красная полоса заката.

— Как она может следовать за мной? — пробормотал Трич. — Она же слепая. Я это знаю. Она взяла остальных, ища меня. Как она может следовать? Волшебные фокусы — все из-за пузырька! Почему я не верил, что это сохранит ей жизнь, даже после смерти! Я должен грести быстрее.

Тяжело дыша, Люк Трич налег на весла. Его налитые кровью глаза уставились на покачивающуюся голову прямо за лодкой. В ушах у него звенело, но он слышал шепот.

— Я поклялась, Люк Трич. Теперь я пришла за тобой.

Грести бесполезно, но Трич греб; кричать бесполезно, но Трич кричал; кричал и греб, пока красная тварь проплывала возле лодки. Затем она перегнулась через борт, и Люк Трич уклонился от розовато-красных рук. Смеясь, он вытащил нож. Но потом тварь заползла в лодку, и Трич увидел ее, утонувшую, но багрово-красную. Он выставил перед собой нож, но безглазая тварь двинулась вперед наощупь. Одной рукой она схватила нож, а другой обхватила Люка Трича, так что тот упал на спину. Рука, сжимавшая нож, опустилась, и голос, который не был голосом, прошептал: