Александр Уваров - Пять из пяти [СИ]

«Начали!» — скомандовал старший распорядитель.

Карлик вышел на середину сцены. Андрон встал у стола. Ассистенты выстроились в ряд у него за спиной.

«Глупость получается! — подумал я с неожиданно накатившим раздражением. — Тоже мне — лучший сценарий! Шеренгу какую-то выстроили… Они бы ещё маршировать начали да лозунги выкрикивать. И это Белый клуб? Что творится…»

— Я болен, — тихо сказал Карлик. — Я пришёл к врачу. Поможет ли он мне?

Скульптор топнул ногой.

— И вот, — продолжал Карлик, — мне прописали лекарства. Море шумит у меня за спиной. Сколько жить мне осталось? Спасите меня!

«Инструменты, гвозди! — сказал старший распорядитель. — Всё достали, всё!»

Ассистенты одновременно расстегнули свои комбинезоны и вынули припрятанные до поры — пилу, баночку с гвоздями, молоток, моток верёвки, кольцом скрученную проволоку.

— И майки у них белые под комбинезонами, — разочарованно протянул повар. — Аскетизм, мать их…

Замерли, вытянув руки вперёд.

— Тело моё деревенеет, — стихающим, будто вдаль уходящим голосом шептал Карлик. — И смерть не возьмёт меня. Я буду жить вечно. И слушать песни у моря…

«На стол, — снова раздался голос распорядителя. — Карлику — лежать, скульптору готовится. Застелить всё вокруг стола!»

Карлик помахал зрителям. Ладонь его при этом болталась безжизненно, будто едва пришита была к руке.

— Да у него и сил нет, — заметил неугомонный Рыжий.

А потом почему-то сказал:

— Жалко его…

Карлик повернулся, подошёл к столу. Подтянувшись (а ножки и в самом деле были высокие), лёг. Раскинул руки в стороны. Ноги сжал. Так и лежал — крестом.

Только иногда ёрзал — видно, от впивающихся в спину заноз.

Шестой ассистент вышел на сцену с рулоном синей плёнки. Развернул рулон — и в несколько слоёв положил на поверхность сцены, в радиусе метров полутора накрыв пространство вокруг стола.

— А сцена-то гладеньким выстелена, — заметил Повар. — Не доски тут, как в репетиционном зале.

— Это чтобы мыть было удобней, — заметила Вероника. — Аккуратные люди, хозяйственные.

Разложив плёнку, поправив её (чтобы не было складок) — ассистент подпрыгнул пару раз на одной ноге. Потом постоял немного — и ушёл за кулисы.

«Фиксируем!» — скомандовал старший распорядитель.

И тут действие на сцене, до того протекавшее медленно, размеренно и даже иногда откровенно вяло понеслось вдруг, полетело с необыкновенной, неожиданной быстротой.

«Семь минут прошло. Звукорежиссёру приготовиться!»

Ассистент передал скульптору пилу. Взял банку с гвоздями и, открывая её на ходу, кинулся к столу. Второй (с молотком) побежал за ним.

Третий, разматывая проволоку, обошёл стол с другой стороны, встав у ног Карлика. Тот, что держал баночку с гвоздями (а теперь лишь показывал залу пустые ладони), встал рядом с ним.

Тот же, что держал моток верёвки, встал у стола где-то на уровне живота Карлика.

— Болею! — простонал Карлик.

Все на мгновение замерли.

«Ап!» — крикнул старший распорядитель.

И тут: один перекинул верёвку через стол, захватил снизу, завязал узлом, стянув Карлику живот; двое в ногах, размотав проволоку, мгновенно обкрутили её вокруг ног Карлика, на уровне голеней; а ещё двое — стали быстро забивать гвозди в ладони Карлика.

«Музыка!»

Грянул заглушивший вопли Карлика бравурный марш.

Карлик извивался, стонал, пытался изогнуться дугой, но его крепко держали — верёвка, проволока, руки ассистентов.

«Ведро!»

Шестой ассистент вернулся на сцену с большим эмалированным ведром. Поставил у стола, и снова ушёл.

«Хорошо…»

Удары молотка. Кровь брызгала у Карлика из пробитых ладоней. Кажется, в каждую вбили не меньше чем по три гвоздя.

«Отошли…»

Последний, особенно сильный удар. Ассистенты отошли от стола.

— Бля-я!! — громко завыл Карлик.

Зал взорвался аплодисментами. Рыжий отвернулся и закрыл уши ладонями.

«Жалеет или завидует?» — подумал я.

Старший распорядитель выждал, пока аплодисменты затихнут и стоны Карлика будут едва слышны (он понял, что эта боль, конечно, ещё не главная и берёг силы для игры), и только тогда произнёс:

«Всем приготовиться к основной части! Карлик — лежи тихо! Боцман — на сцену».

«Боцман? — удивился я. — Он участвует в представлении?»

Рыжий вздрогнул и отдёрнул ладони от ушей. Будто обжёгся…

Боцман вышел на сцену важный и гордый, с взглядом надменным. Был он в новенькой тельняшке с засученными до локтей рукавами и чёрных расклёшенных брюках. И нёс он блестящий лаком и перламутровыми кнопками, чёрный с серебристыми плашками, с обшитыми красным бархатом мехами баян.

Боцман разгладил усы. Сел в кресло. Провёл пальцами по кнопкам. Откашлялся.

«Внимание!»

Скульптор подошёл к задрожавшему Карлику, приложил пилу к прочно прибитой к столу правой руке. Один из ассистентов придвинул ведро ближе к столу.

«Все, дружно — начали!»

Боцман растянул меха. Скульптор надавил на пилу и начал плавно водить ею, разрезая кожу, мышцы, кости…

И тут же, сквозь дикий, оглушающий вопль Карлика донеслось:

Боцман закатил глаза — и пел, пел вдохновенно, голосом необыкновенно чистым (и куда подевалась ленивая его хрипотца?), бархатисто-мягким. Он то с силой прижимал баян к груди, то как будто отбрасывал его от себя, держа иногда почти на вытянутых руках. И голос его плыл — протяжный, светлый.

А Карлик кричал всё громче и громче. Скульптор сделал распил на кисти, но не до конца, чтобы Карлик не начал махать обрезанной рукой и брызгать кровью на сцену.

Второй распил он сделал у самого плеча. Теперь он уже резал руку, доводя при этом распил до конца. Такой короткой культёй Карлик вполне мог размахивать, не нарушая общий ход игры.

Боцман допел песню, и сидел в кресле неподвижно, закрыв глаза. На него никто уже не обращал внимания — так захватила и зрителей и исполнителей на сцене нарастающая сила фантастической, захватывающей, гипнотизирующей игры Карлика.

Кровь хлестала фонтанами. Количество ран, наносимых скульптором, быстро росло (старший распорядитель напомнил ему, по радио, разумеется, что действием слишком затягивается и, по информации наблюдателей, некоторые зрители даже выходят в фойе… впрочем, большинство гостей клуба в восторге и смотрят на сцену, не отводя взгляд).

Скульптор управился с одной рукой минуты за три. Он поднял вверх отпиленную кисть и торжествующе тряс ею. Капли крови упали Андрону на лоб, он растёр кровь по лицу, и лицо его стало тёмным.