Сергей Байбаков - Пекло

Прозор хитровато прищурился:

— И на что же тебя новорожденный месяц надоумил? Я тоже этой ночью на него смотрел. И тоже кое-что сообразил. Может, и догадки у нас схожие? Не с полнолунием ли все наши невзгоды связаны?

Любомысл усмехнулся. Прозор проницателен. Раз про полную луну заговорил, значит, верна догадка!

— Верно, охотник! Все дело в полной луне. И другого ответа нет! Сами знаете, други, что ночи, когда на небе светит полная луна, скверные! Издревле это нашими пращурами подмечено. В полнолуние на древнем болоте — Гнилой Топи — творилось невесть что! В конце полнолуния, поутру, мы подъехали к Радужному Пути. И он перед нами расступился. Дорогу дал — проходите! И вот как только луна чуть на убыль пошла — проход в наш мир закрылся. Попади мы в этот мир чуть раньше, так успели бы обратно выскочить. В полной луне все дело! Только в ней! Иного ответа у меня нет. Такая вот моя догадка и задача, други.

Парни чесали затылки и пожимали плечами. Вроде все верно. И Прозор соглашался со старым мореходом. Он тоже, глядя на новорожденный месяц, это осознал. Все дело во времени. В полнолунии!

Эх! Не удосужился он расспросить деревенского знахаря о времени полной луны. Ведь тот даже иные травы собирал только в эту пору. Дак кто ж знал?

А для молодых дружинников и княжича Добромила лучшее объяснение вряд ли можно было придумать. Они сразу всё поняли. Не понимали лишь одного — в каком мире они сейчас находятся.

— Да-а… — протянул Борко. — Хотелось бы знать, отчего так бывает!

— Не дано нам этого знать, — отозвался Любомысл. — Когда Род создавал все сущее: Небо и Землю, богов и духов — тогда, видать, он создал еще какие-то миры. Ведь есть Ирий. Есть Пекло. Это все знают. Это тоже не наши миры. Так может, он создал еще одну Землю? Да не одну — а много? Он ведь всемогущ…

Кое-что парня поняли. Видели, что перед ними сейчас лежит иной, непривычный мир.

— А вдруг этот мир — где мы сейчас находимся — Ирий? — не унимался Борко. — И мы в нем сейчас пребываем.

— Ну-у, на Ирий не похоже, — ухмыльнулся Прозор. — И на Пекло тоже. Не такие они, чернобожьи владения.

Сказал это богатырь, и осекся. Посмотрел на Добромила. Ведь вчера княжич был в царстве Мораны. И Прозор краешек Нижнего Мира узрел. Не закручинился бы Добромил.

Но мальчик не обратил на его слова никакого внимания. Сейчас Пекло его уже не пугало.

— Теперь надо решить, что дальше делать? — сказал Прозор. — Ждать тут следующего полнолуния? Или уходить подальше?

— Как уходить? — не понял Любомысл. — Зачем уходить от доброго места? Переждем тут. Всего-то месяц. Проживем.

— А откуда ты знаешь, что оно доброе? — прищурился Прозор. — Это сейчас оно для нас доброе. А завтра? А через неделю? А вот как прознает кто, что мы тут объявились? Если уже не прознали. И что дальше?

— Ты это о чем? — всполошился Любомысл. — Кто прознает? Ты что, видел кого?

— Видеть не видел. Но вот ночью у той скалы, с которой долина видна, кто-то был. След там нашел. Ни со звериными, ни с человечьим не схож. Как птичий. Только если по следу судить, то птичка эта побольше наших жеребцов будет! Рядом еще один отпечаток. Человеческий. От него только мох слегка примят, а вот от птичьего!..

Прозор помотал головой, вспомнил невиданный птичий след: от него дерн на пол-локтя вглубь просел. Тогда он велел Миловану ничего спутникам не рассказывать. До времени. Теперь можно.

Милован молчал. Только многозначительно кивал. Да, следы видел. Там под скалой с теневой стороны мох необычного красного цвета растет. Его там целая поляна. Вот на ее краю они эти следы и видели. Четырехпалый, он сильно мох придавил. Видать, тяжелая птица. Чуть поодаль — следы неглубокие и небольшие. С людскими схожи. Видно, что следы свежие: уж больно сильно мох примят и не успел выровняться.

В ямках капельки влаги блестели — не успели следы просохнуть. Они нашли их перед тем, как долину увидели. А когда обратно подались, то следы уже затянулись и полянка ровной стала. Мох — он хорошо след скрадывает. Утром по нему прошел, а к полудню он снова чист, будто недавно вырос. Вот и выходит, что эта четырехпалая тварь и человек на поляне под скалой не позднее утра стояли.

— Странно, что я ночью ничего не заметил, — не скрывая озабоченности сказал Прозор. — Я внимательно бдел, не то что некоторые. — Предводитель покосился на Борко и улыбнулся: — О высоком не задумывался.

— Может, никого там ночью не было! — Борко обиженно засопел. — Я сторожил. Вы же утром за кабанчиком в другую сторону ходили. Может, тогда это невесть что появилось? Костер наш увидело и нас вокруг него. Посмотрело да обратно подалось: решило не связываться.

— Может… — пожал плечами Прозор. — Может, оно решило не связываться. А может, человек, что с этой тварью пришел, осторожен. Только вот что же это за человек, раз такой тварью повелевает? И человек ли он? Мы не знаем, кто в этом мире живит.

— А на что хоть этот след похож? — медленно спросил Любомысл. — Можешь нарисовать?

В продолжение рассказа старый мореход мрачнел все больше и больше. Он вспоминал тех чудищ, что видел как-то в дальних полуденных землях. У них на лапах тоже росло по четыре пальца.

Прозор вытащил нож и на утоптанной земле нарисовал след. Вышло что-то жутковатое и невиданное. След походил на здоровенную птичью лапу: три передних пальца растопырены, четвертый отставлен назад прямо. Прозор пририсовал на концах пальцев глубокие ямки. Для этого ему пришлось вогнать в землю нож чуть ли не по рукоять.

Борко отвесил губу, выпучил глаза и пробормотал нечто невразумительное. А Добромил, представив, какого роста должен быть обладатель такого следа, поежился.

— Поняли? — спросил Прозор. — Это у чудища такие когти. Думаю, не ошибусь, если скажу, что птичка хищная. Иначе зачем ей такие украшения на лапах? Тяжелее наших жеребцов. Они так сильно мох не промнут. Так что, други, нас кто-то видел, а потом скрылся. Поэтому надо отсюда уходить. Место тут ровное, в окрестных рощицах не спрячешься. Мы в западне. Радужный Путь прохода не открывает.

— А что за туманом? — спросил Добромил. — Вы его объехали?

— Да, княжич, — отозвался Милован. — Объехали по краю. Не так уж он и велик. Кое в каких местах камешки в него бросали. Думали, может еще выход есть. Всё тоже, как и вчера. Обратно вылетают. Оказывается, мы на вершине большой горы. Правда, она плоская. Сам видишь — деревьями поросшая да скалами по краю утыканная. Вот поэтому равнину внизу отсюда не видно. Только от того места, где мы следы нашли, она просматривается. Скалы по краю, где повыше, а где и невысокие. Мы забирались на них, смотрели. Гору леса окружают. Такие же серые, хворые. За ними каменная серая пустошь. И на краю небосвода невесть что. То ли горы, то ли морок. Тут оставаться все равно что в охотничьей яме сидеть. Из нее зверю податься некуда. Спуститься вниз мы можем только по Древней Дороге. Я тоже думаю, что нам отсюда бежать надо. Внизу, в лесах, проще. Лес — место привычное. Пусть он и хворый, зато меж деревьев нас никто не увидит. А увидит, так взять нас сложно. А сюда потом вернуться можно.