Клайв Баркер - Алые песнопения [litres]

– И нам тоже, – сказал Кез. – Мы перевезём её в безопасное место. Поселим её где-то… – он выдержал паузу; на лице у Кеза расползлась его фирменная улыбка, – … в Бруклине.

– В Бруклине?

– Я знаю как раз того, кто нам нужен, поверь мне. Отправлюсь туда прямо сейчас. А ты езжай к Норме. Позвоню, как всё будет готово.

– У меня нет телефона, – сказал Гарри. – Он пал смертью храбрых.

– Ладно, я постучу. У тебя хоть есть представление, сколько сущностей вас разыскивает?

Гарри пожал плечами.

– Нет. Я даже не понимаю, почему они решили напасть именно сейчас. Офис я не менял ещё с тех пор, как ушел на вольные хлеба. И Норма жила и занималась своими делами всё в той же квартире. Раньше проблем с Преисподней не было. Чего им надо, как думаешь?

– Тут всё просто – им нужен ты, – сказал Кез.

– Что? – удивился Гарри. – Не может быть. Иначе они бы пришли прямо ко мне. Бог свидетель, раньше они не стеснялись.

– Ага, – кивнул Кез. – И всегда обламывались.

Гарри вернулся в подвальный секс-клуб и застал Норму за беседой с призраком, которого Норма представила, как Гвоздя МакНейла – он забрёл туда не в поисках Нормы, а по душевной прихоти, чтобы полюбоваться на любимое заведение.

– Он обожал, когда его вешали на крест в ночи летнего и зимнего солнцестояний, – поведала Норма, а затем, прислушавшись к словам фантома, добавила: «Гарри, он говорит, что и тебе стоит попробовать. Распятие и добротный минет. Рай на Земле.»

– Спасибо, Гвоздь, – сказал Гарри. – Пожалуй, я ограничусь старой доброй мастурбацией. На этой ноте покимарю-ка я несколько часов, пока Кез не приехал. Лягу за дверью, прямо на сцене. Несомненно, она видала мистера МакНейла в самом расцвете.

– Он желает тебе сладких снов.

– Исключено, и все же главное – это внимание, так что спасибо. Норма, я принёс еды, подушку и немного бренди.

– О, Гарри, золотце моё! Не стоило тебе так беспокоиться. Да и оставаться ты не обязан. Я в полном порядке.

– Уж сделай милость.

Норма улыбнулась.

– Ну, тогда мы с Гвоздем будем говорить шёпотом, – сказала она.

«Всё когда-то бывает впервые», – подумал Гарри и бросил подушку под крест. Несомненно, половицы под ним перепробовали немало телесных жидкостей. Д’Амуру подумалось, что в этом может скрываться какой-то тайный смысл, но смертельная усталость не дала ему развить мысль. Сон сморил его очень быстро, и, вопреки пожеланиям Гвоздя МакНейла, грёза (в единичном числе) была не из приятных: Гарри провёл её на заднем сиденье такси, которое привезло его к клубу, вот только знакомые улицы города превратились в развалины, а водитель, который явно знал, что их преследовало, снова и снова повторял одно и то же – «Что бы ты ни делал, не оглядывайся».

Жрец Ада покинул крепость и молча направился к выходу из города. Феликссон шёл за ним по пятам. Киновит заговорил, лишь когда они достигли монастырского порога.

– Посмотри налево. Видишь рощу в миле от нас?

– Да.

– Ступай туда и жди. Я приду за тобой.

Они разделились, как только прошли через ворота. При идеальных обстоятельствах Адский Жрец действовал бы спокойно и неторопливо, но увы. Тем не менее, он был готов начать, ведь этот час предваряло много лет серьезной работы, и демон с облегчением понял, что мрачное делание сдвинулось с мертвой точки. Когда Жрец благодарил Неснедаемого, он говорил искренне.

Естественно, чтобы воплотить задуманное, демону требовались недюжинные магические силы. С самого начала магия была ключевой составляющей его плана. Жрец Ада был очень приятно удивлён, что большинство его собратьев-киновитов презрели магию – если разговор заходил о её эффективности, демоны насмешливо улыбались. Благодаря этому грядущее казалось Жрецу ещё ироничней.

Он направился к ряду однообразных построек, теснившихся у дальней стены монастырской крепости. Этот район называли Каналом. Чтобы уравновесить дома, стены со стороны откоса построили вдвое выше, чем с монастырской, а верхушки лачуг щетинились нацеленными во все стороны железными пиками. Копья в свою очередь усеивали шипы, на которых погибли сотни птиц, и многие из этих пернатых попались в ловушку, расклёвывая плоть предыдущих жертв. Тут и там меж костями и железными иглами виднелось несколько недавних жертв – иногда они оживали на несколько секунд и принимались бить крыльями, а затем снова затихали, чтобы набраться сил для ещё одной тщетной попытки к бегству.

Об изначальном назначении Канала давно позабыли. Большинство его домов пустовало. В некоторых постройках хранились кольчужные фартуки и перчатки, использовавшиеся при живосечении проклятых, – залепленный кровью инструментарий просто бросили на поживу мухам. Но, истощив запасы еды и наплодив несколько поколений потомства, даже насекомые давно оставили эти места.

За исключением Жреца Ада, туда никто не ходил, да и он бывал там всего дважды: один раз, чтобы выбрать тайник для вещей, с помощью которых собирался внести свою лепту в традицию жестокостей Ордена, и ещё один раз – чтобы спрятать эти предметы. На самом деле, именно вид птиц на монастырской стене подсказало ему простой, но утончённый способ доставить адресатам послания, формулировку которых он подбирал многие месяцы. Прибегнув к знанию, извлечённому из исследований и книги «Сэмбадзуру ориката или, Тайна сворачивания тысячи журавлей» [29] «Сэмбадзуру ориката» – древнейшая из сохранившихся книг по оригами. Издана в 1797 году. , единственного не имевшего отношения к магии труда в его секретной библиотеке, Жрец Ада приступил к своему тайному деланию с рвением, которого он не чувствовал ещё со времён бытности человеком.

Сейчас же, когда киновит вошёл в шестой дом Канала, где в большой птичьей клетке спали плоды его трудов, он снова почувствовал возбуждение. Демон знал, что на вторую попытку не будет ни времени, ни возможности, и права на ошибку он не имел, но это лишь добавляло остроты его переживаниям. С тех пор, как он перенёс в эту лачугу компрометирующие артефакты, численность Ордена возросла – это обстоятельство он не учёл. Нужно было свернуть ещё несколько журавлей и пометить их тушью, называвшейся «Пеплом чешуи». На это понадобилось ещё несколько минут. Пока демон работал кисточкой, он хранил бдительность – не слышится ли за копошением умирающих птиц какого-то шёпота, шагов или других признаков того, что его ищут? Однако никто не помешал ему вывести Казнительные Вести на новых журавлях. Киновит положил бумажных птиц в клетку к их собратьям, и в этот же миг он ощутил, как в его мысли закралось практически чужеродное чувство. Озадаченный демон силился его опознать. Что же это такое?