Клайв Баркер - Алые песнопения [litres]

Жрец Ада замер на месте. Феликссон последовал его примеру и, пускай ему никто этого не приказал, опустился на колени.

– Киновит, знаешь ли ты, зачем тебя вызвали?

– Нет.

– Подойди ближе. Дай мне рассмотреть твоё лицо.

Не выказывая ни малейшего беспокойства о вулканическом жаре, киновит приблизился к трону и остановился на расстоянии в шесть шагов. Даже если демону и было некомфортно, виду он не подал.

– Киновит, расскажи мне о магии, – молвил Неснедаемый голосом, подобным шуму пламени – ровным и чистым, за исключением мерцающих алых точек в его ядре.

– Это изобретение человека, мой Государь. Ещё одно его творение, разработанное с целью приблизиться к божественности.

– Тогда почему оно тебя так интересует? – прозвучал вопрос одного из присутствующих.

Из теней позади трона Неснедаемого появился Настоятель киновитского ордена. Он приближался к ним в медленном, церемониальном темпе, выкрикивая на ходу порицания. В руках он держал жезл Высшего Союза, сработанный под пастушеский посох с крюком. За спиной Настоятеля называли Ящеркой – прозвище он заслужил за бесчисленные, инкрустированные драгоценными камнями серебряные чешуйки, который были приколочены ко всем видимым участкам его плоти. Считалось, что они покрывали всё его тело.

– Жрец, мы нашли твои книги. Похабные тома отчаянных человеческих потуг. Это ересь. Ты – часть Ордена, – говорил Настоятель. – И ты в ответе лишь перед их законами. Почему ты хранил секреты?

– Я знаю…

– Ничего ты не знаешь! – крикнул Настоятель, стукнув посохом по холодному мрамору, и уши киновита пронзило страшным грохотом. – Киновитам надлежит действовать в рамках системы. Тебе же, очевидно, больше по нраву действовать вне её пределов. С этого мгновения ты изгнан из Ордена.

– Да будет так.

– Лично я приказал бы тебя казнить, – не унимался Настоятель. – Но окончательное решение за Неснедаемым…

– … и я не вижу наказания в казни, – сказал Неснедаемый. – Ноге твоей больше не ступать на монастырскую землю. Твоё имущество конфисковано. Ты изгнан в Ров. Что там с тобой случится – не моя забота.

– Спасибо, – ответил Жрец Ада.

Он поклонился, развернулся и направился к арочному выходу. Не проронив больше ни слова, он и его слуга вышли из купола и начали долгий спуск вниз.

График у Кеза был плавающим, но рядом с входной дверью в кирпичной кладке имелось тайное углубление с кнопкой экстренного звонка, о котором знала лишь группа избранных. Именно им Гарри и воспользовался. Из динамика послышался звук статических помех, а затем и слова:

– Кеза сейчас нет дома.

– Это Д’Амур. Впусти меня.

– Кто?

– Гарри. Д’Амур.

– Кто?

Гарри вздохнул.

– Гарольд.

Шестьдесят секунд спустя Гарри сидел на большом мягком диване Кеза, занимавшем целую четверть его гостиной. Повсюду лежали книги с множеством закладок. Библиотека включала в себя тома самой разнообразной тематики: судебная патологоанатомия, жизнь Германа Мелвилла, Франко-прусская война, мексиканский фольклор, убийство Пазолини [25] Пьер Паоло Пазолини (1922–1975) – итальянский кинорежиссёр, интеллектуал, поэт и прозаик нетрадиционной половой ориентации. Известный табуированной тематикой своих произведений, Пазолини был видной политической фигурой. Убийство Пазолини до сих пор окутано ореолом тайны. , автопортреты Мэпплторпа [26] Роберт Мэпплторп (4 ноября 1946 г. – 9 марта 1989 г.) – американский фотограф в жанрах портрета, автопортрета, обнаженной натуры. Известен своими гомоэротическими работами. , тюрьмы Луизианы, сербо-хорватские кукловоды и так дальше. Стопки книг напоминали вид крупного мегаполиса с высоты птичьего полёта. Гарри знал книжный этикет Кеза: разрешалось брать и листать что угодно, но книге надлежало вернуться на своё место. Разрешалось даже одолжить том-другой, но цена позднего возврата была пренеприятнейшей.

Из всех людей, которых Гарри когда-либо называл друзьями, Кеза он считал самым внушительным. Он был здоровяком шести футов и шести дюймов ростом [27] 6 футов и 6 дюймов =198 см. , а его стройное мускулистое тело покрывали татуировки, большую часть которых ему сделали в Японии, и именно тамошний научил Кеза своему искусству. Всё его тело покрывали татуировки, и нетронутыми оставались только шея, стопы и кисти рук. Эти рисунки изображали классические японские сюжеты: на спине самурай сходился в тесном бою с демоном в стегаемой дождём роще; по ногам Кеза взбирались два дракона – их языки переплетались, опутывая его член. Он был лысым и чисто выбритым, и когда в два часа ночи он выныривал из какого-то бара, – потный, без рубашки – люди спешили убраться с его пути.

Кез производил впечатление, это уж точно. Однако стоило взглянуть на его лицо, и всё принимало другой оборот. Кез находил источник восхищения во всём чём угодно, и в результате его глаза буквально лучились добротой. Он часто смеялся, и редко когда получалось поймать его без улыбки на лице – существенным исключением из правил были часы, которые он проводил за расписыванием человеческих тел разнообразными изображениями и словами.

– Гарольд, дружище, ну и суровая у тебя мина, – так называть Гарри разрешалось только Кезу. – Что тебя беспокоит?

– Я отвечу на твой вопрос, но сперва мне нужно выпить.

В небольшой боковой каморке Кез приготовил ему свой фирменный напиток («Бенедектин» [28] «Бенедиктин» – французский травяной ликёр, чей рецепт разработал Александр Ле Гранд в XIX веке. Ле Гранд утверждал, что его рецепт основывается на рецепте нормандских бенедиктинцев. На этикетках ликёра имеется аббревиатура «D. О. А.», что означает «Deo Optimo Maximo» – «Богу, чьё добро и мощь неоспоримы». со щепоткой кокаина), и Гарри рассказал ему всё, что с ним случилось – всё, до последней чёртовой капельки, иногда упоминая и о прошлых столкновениях с потустороньем.

– … а тут ещё вот эта ерунда с Нормой, – вздохнул он. – До нас обоих добрались, понимаешь? Как у них получилось одурачить нас обоих? Кез, Норму напуганной я видел от силы раза два в жизни, но такой – никогда.

Ещё никогда она не пряталась в какой-то дыре, испугавшись того, что за неё может прийти какой-то кошмар во плоти.

– Ну, дружище, если хочешь, сегодня же заберём её оттуда. Привезём её сюда. Устроим поудобней. Здесь она будет в безопасности.

– Нет. Я знаю, что за нами следят.

– Значит, держатся на расстоянии, – сказал Кез. – У меня ни один узор не дернулся.

Он повернул руки ладонями вверх – на каждой из них имелось по предостерегающей сигиле, разработанной и набитой Кезу в Балтиморе его бывшим любовником.

– И я ничего не почувствовал, – кивнул Гарри, – но это может означать, что они поумнели. Может, они создают помехи, которые глушат наши сигнальные сигилы. Хитрости им не занимать.