Дин Кунц - Незнакомцы

— Слишком поздно, — сказал Беннелл. — Слишком поздно.

У входа в подземелье семерых свидетелей и Паркера Фейна высадили из автофургона и выстроили на снегу перед маленькой стальной дверью. Нацеленный на них автомат лейтенанта Хорнера не оставлял им надежды на бегство или сопротивление.

Леланд приказал своим солдатам возвращаться в Шенкфилд, где им надлежало похоронить отца Стефана Вайцежика в безымянной могиле и ждать дальнейших указаний полковника. Но никаких приказов им от полковника уже не суждено было дождаться, поскольку ко времени их прибытия на базу их командира уже не было бы в живых. Фалькирк решил, что нет необходимости жертвовать всеми подчиненными, и оставил для выполнения намеченной задачи лишь одного из них — лейтенанта Хорнера: вдвоем они вполне могли справиться с ней.

Заметив, что видеокамеры в тоннеле выведены из строя, полковник заволновался, но быстро успокоился, сообразив, что компьютер, контролирующий доступ на объект, работает по ему одному известной программе и откроет дверь, только когда он, Фалькирк, приложит к стеклянной пластине в стене свою левую ладонь. Все именно так и произошло: полковник приложил к сенсорной пластине руку, и стальная дверь тотчас же открылась.

Они с Хорнером спустили восьмерых пленников на лифте на второй уровень и привели в пещеру, где их ждали Альварадо и Беннелл. Пропуская задержанных через маленькую дверь в больших деревянных воротах, Леланд увидел поверх их голов троих остальных свидетелей — Корвейсиса, Вайс и Твиста — и, хотя и был изумлен их проникновением в пещеру, пришел в полный восторг от мысли, что, вопреки его предположениям, теперь вся группа собралась именно там, где ей и надлежало по его первоначальному замыслу быть.

Он приказал Хорнеру охранять арестованных и бегом вернулся к лифтам. Бедняга Том уже не мог рассчитывать на его безоговорочное доверие, поскольку в силу обстоятельств остался без контроля с глазу на глаз с людьми, которые могли быть заражены.

Держа наготове свой пистолет-пулемет, Леланд спустился на маленьком лифте на третий подземный этаж. Он без колебаний убил бы на месте каждого, кто осмелился бы встать на его пути. А если бы стало ясно, что ему не одолеть противника, полковник бы тотчас же застрелился. Он был полон решимости не дать овладеть собой. Все его детские и юношеские годы родители Фалькирка только и делали, что пытались подчинить его своей воле и превратить в одного из себе подобных — в кликушествующего религиозного фанатика, самобичевателя и богобоязненного трясуна, бормочущего в трансе никому не понятные слова. Он не позволил изменить себя собственным родителям и не намерен был допустить этого теперь. Они преследовали его всю его жизнь, прибегая ко всяческим ухищрениям и меняя личину, но им ни за что не удастся разрушить его личность и лишить достоинства.

Весь нижний подземный этаж был отведен под склад боеприпасов. Кроме охранников и нескольких рабочих, здесь редко кто бывал, персонал работал и жил на втором этаже. Выйдя из лифта, полковник с удовольствием отметил, что на складе нет ни единой живой души: генерал Альварадо выполнил распоряжение Леланда и отослал всех сотрудников по их домам в хранилище.

Возможно, генерал думал, что, пойдя на сотрудничество с ним, он сумеет убедить полковника в том, что ни он, ни его подчиненные не заражены и остаются людьми. Но Леланд не был настолько наивен, чтобы попасться на такую уловку. Его родители тоже временами вели себя как обычные люди, улыбались, расточали медовые речи, клялись в любви и преданности, но стоило только расслабиться и поверить им, как они показывали свое подлинное лицо. Они хватались за ремень или ракетку для игры в настольный теннис и спускали с маленького Леланда три шкуры именем Господа Бога. Нет, Леланда Фалькирка было не так-то легко провести всеми этими разговорами о человеколюбии, потому что уже с юных лет он привык видеть под личиной обыденности бесчеловечное нутро.

Подходя к массивной бронированной двери склада боеприпасов, Леланд нервно огляделся по сторонам, на темные ниши, куда не доставал свет фонарей: в детстве его нередко сажали за непослушание в глухой угольный погреб.

Полковник приложил левую ладонь к стеклянной панели возле двери, и дверь откатилась в сторону. Тотчас же автоматически включилось освещение, и взору Леланда предстали штабеля ящиков и контейнеров с патронами, гранатами, снарядами, ракетами, минами и прочими средствами разрушения.

В самом конце склада тускло поблескивала стальная махина размером в двадцать квадратных футов — специальный, особой прочности бронированный сейф, открыть который один человек не мог. Лишь восемь сотрудников хранилища имели к нему доступ, но дверь его открывалась лишь после того, как трое из них в течение минуты один за другим прикладывали к нему ладони. Однако Леланд все предусмотрел: после включения новой программы компьютера единственным хранителем арсенала тактического ядерного оружия стал он. Полковник приложил левую ладонь к прохладному стеклу, и спустя пятнадцать секунд многослойная стальная дверь с тихим жужжанием открылась, сдвинутая с места электромоторами.

Справа от проема висели на крюках подвесные ядерные бомбы, слева в специальных контейнерах лежали в ожидании Армагеддона их двойные заряды, вдоль задней стенки хранились в выдвижных ящиках детонаторы.

Леланд умел обращаться с ядерными устройствами, это предусматривалось программой обучения офицеров ОРВЭС. Он извлек компоненты из контейнеров, снял с крюков два корпуса и за восемь минут собрал обе бомбы, то и дело поглядывая на дверь. Фалькирк вздохнул с облегчением, лишь установив таймеры на пятнадцать минут и запустив часы.

Затем он закинул свой пистолет-пулемет за спину и, повесив на каждое плечо на ремнях по бомбе в 69 фунтов, потащил их, скрючившись и кряхтя, из сейфа.

Любой другой на его месте непременно передохнул бы раза два-три, пока тащил такую ношу через весь огромный склад. Любой другой человек волей-неволей остановился бы, положил бомбы на пол, отдышался и лишь после этого, поднапрягшись, пошел бы дальше. Любой другой — но только не Леланд Фалькирк. Он сгибался и прерывисто дышал под тяжестью смертельного груза, стонал и сопел от боли в плечах и пояснице, но с каждым шагом чувствовал себя все более счастливым.

В зале он положил одну из бомб на пол напротив дверей лифтов и огляделся по сторонам, на гранитные стены и потолок. Лицо его исказила злорадная улыбка: более надежный саркофаг трудно было даже представить себе! Любое живое существо, даже инородное, обладающее огромными способностями к адаптации, было обречено на гибель в этих катакомбах — либо под обломками колоссальных каменных глыб, либо сгорев и превратившись в пар от удара тепловой волны при ядерном взрыве.