Рональд Четвинд-Хейес - Элементал и другие рассказы

— Нам нужно поставить затененное переднее стекло. Когда свет так бьет в лицо — это чертовски опасно.

Сьюзан переключила передачу.

— Не ругайся, дорогой. Это на тебя непохоже.

— Я не ругаюсь. Чертовски — вполне респекта­бельное слово в наши дни.

— Но оно звучит нехорошо, когда его произно - сишь ты. Ты все-таки не чертовский тип.

— О ! — Реджинальд сморщился и откинулся на спинку сиденья. Тут он снова услышал голос Сью­зан.

— Дорогой, не хочу к тебе придираться, но не криви так левое плечо. Так ты мне напоминаешь горбуна из Нотр-Дам.

Реджинальд вздрогнул, повернув голову, и сла­бый холодок коснулся его спины.

— Что?

Сьюзан радостно рассмеялась; в вечернем сол­нечном свете ее кожа приобретала оттенок золота и слоновой кости.

— Это заставит тебя сидеть прямо. «О человек, суетны дела твои».

Машина скользнула за поворот дороги, и перед ними возник коттедж — словно курица, высижи­вающая яйца, укрылась за аккуратно подстрижен­ной живой изгородью. Сьюзен отворила входную дверь, и Мистер Хоукинс радостно залаял и запры­гал на задних лапах, прося, чтобы ему почесали за ушами.

— Тише, ты, чудовище, — Сьюзан потрепала пса по кудлатой голове и скрылась в кухне.

Реджинальд сказал: «Привет, малыш, как ты?» И Мистер Хоукинс начал вилять хвостом, но потом, пару раз осторожно принюхавшись, развернулся и помчался в гостиную.

— Кажется, Мистер Хоукинс от меня сбежал, — сказал Реджинальд, входя в кухню, где Сьюзан ос­матривала жаркое, извлеченное из духовки.

— Еще примерно минут пятнадцать, — сообщи­ла она. — А что ты сказал?

— Говорю, кажется, Мистер Хоукинс меня бро­сил. Похоже, я как-то не так пахну или еще что- нибудь.

— Может, думает, что тебе надо принять ванну. Почему бы это и не сделать до обеда? Я достала широкие брюки и белую рубашку; ты почувству­ешь себя гораздо лучше.

— Эй... — Реджинальд подобрался к Сьюзан по­ближе. — Ты намекаешь, что от меня воняет?

Сьюзан обернулась к нему; в глазах ее блестели озорные искры.

— Если твой лучший друг тебе не сказал, с чего же мне говорить?

Реджинальд стоял всего в двух футах от Сьюзан, его рука взметнулась над ее блестящим белым пле­чом, и он с притворным гневом провозгласил:

— Вот как ты говоришь с твоим господином и повелителем? Я готов уже.

Сьюзан поставила кастрюлю на газовую горел­ку, потом потянулась к стенному шкафу и достала две тарелки, которые находились в сушилке для посуды.

— Будь хорошим мальчиком и прими ванну.

— Хорошо, — поворачиваясь к двери, Реджи­нальд пожал плечами. — Я хорошенько поваляюсь в мыльной пене и сбрызну подмышки одеколоном.

— О, не надо! Это же больно!

Реджинальд недоуменно посмотрел на Сьюзан; она потирала правое плечо, ее лицо исказила гри­маса боли.

— О чем ты говоришь?

— Не разыгрывай невинность. Ты прекрасно знаешь... ты меня ударил.

Он рассмеялся, вообразив, что это какая-то шутка, смысл которой разъяснится в нужное вре­мя.

— Не глупи, я тебя даже не трогал.

Сьюзан почти нелепо, гротескно вздрогнула, по­пытавшись потереть пострадавшее плечо:

— Слушай, нас здесь только двое, и я точно себя не била.

— Говорю же тебе, я и близко к тебе не подхо­дил.

Сьюзан вернулась к плите, повернула регулятор газа, потом включила вытяжку.

— Это неважно, так что врать ни к чему.

Реджинальд сделал глубокий вдох и попытался заговорить спокойно:

— В последний раз повторяю, я тебя не бил. Ме­ня не было рядом с тобой, и мне не нравится, ко­гда меня называют лжецом.

Сьюзан притворилась, что занята; она открыва­ла и закрывала дверцы кухонных шкафов, и на ее лице появились суровые морщины.

— Иди и прими ванну. Обед скоро будет готов.

Реджинальд вышел из кухни. В холле он едва не наткнулся на Мистера Хоукинса, который взвизг­нул и умчался в гостиную.

Обед начался в атмосфере, которая пришлась бы по сердцу эскимосу; оттепель наступила, когда подали сладкое, а с кофе вернулось тепло.

— Дорогая, — прошептал Реджинальд, — поверь мне, пожалуйста, я не.

Сьюзан прервала его, широко улыбнувшись:

— Забудь. Если мужчина не может ударить свою жену, то кто же может?

— Но.

— Ни слова больше. Что мы будем делать после обеда? Посмотрим телевизор, почитаем или пойдем в кровать?

— Давай-ка отведем Мистера Хоукинса на про­гулку, а потом недолго посмотрим шоу.

— Отлично, — Сьюзен начала убирать пустые кофейные приборы. — Я помою посуду, потом пой­дем.

— Тебе помочь? — Реджинальд привстал.

— Нет, не надо, это испытание продлится не больше десяти минут. В любом случае ты всегда что-нибудь разбиваешь. Сиди в кресле и читай ме­стный листок — там передовица о выращивании свиней.

— Ну, если ты настаиваешь...

Реджинальд встал из-за стола, потом опустился в кресло и после тщетной попытки проявить инте­рес к местным новостям отложил в сторону газету и закрыл глаза. Приглушенные звуки, которые до­носились с кухни, его успокаивали — они под­тверждали, что в его уютном маленьком мире все прекрасно. Они напоминали, что у него очарова­тельная, прелестная юная жена, хорошая работа, с которой он легко управляется, квартира в городе, коттедж за городом, деньги в банке. Он улыбнулся, и это дивное ощущение безопасности помогло ему погрузиться в тихие глубины сна.

Он проснулся мгновенно. Стук тарелок все еще доносился с кухни; издалека, с большой дороги, послышался слабый отзвук рева двигателя, кото­рый разнесся над полями, дремавшими под жар­ким вечерним солнцем. Мистер Хоукинс сидел под столом и смотрел на своего хозяина. Реджинальд моргнул, а потом, зевнув, проговорил:

— Что с тобой такое?

Обычно безмятежные, бархатисто-коричневые глаза животного налились яростью; все его тело напряглось; когда Реджинальд заговорил, пес об­нажил клыки и зарычал.

— Что за чертовщина!

Реджинальд выпрямился, и Мистер Хоукинс мгновенно отскочил и укрылся за креслом, где и скорчился, рыча и не отводя испуганного взгляда от хозяина.

— Сьюзан! — позвал Реджинальд. — Что, черт побери, творится с этой собакой?

Сьюзан вышла из кухни, вытирая руки поло­тенцем; на ее лице отразилось недоумение:

— Насколько я знаю, ничего. А в чем дело?

— Взгляни на него. — Реджинальд указал на ры­чащего пса, которые спрятался еще глубже под кресло, так что виднелись только блестящие глаза и белые зубы. — Кто угодно подумает, что я — ма­тушка Дракулы, которая разыскивает бутылочку для младенца. Тебе не приходило в голову, что у него бешенство, нет?

— Боже правый, нет. — Сьюзан нагнулась и нежно позвала: — Мистер Хоукинс, иди сюда, мальчик.

Мистер Хоукинс подбежал к ней, слабо виляя хвостом; он хныкал, когда Сьюзан гладила его по голове и теребила мягкую шерсть.