Рональд Четвинд-Хейес - Элементал и другие рассказы

Реджинальд уложил Сьюзан на софу и на цы­почках подобрался к двери. Когда он распахнул дверь, волна ужасно пахнущего холодного воздуха заставила его перевести дыхания. Затем отчаяние вызвало у него прилив смелости, и он вышел в холл и двинулся по скрытой мрачными тенями лестни­це.

Оно спускалось. Черный пузырь по форме смут­но напоминал человеческую фигуру, но лицо было настоящим — оно светилось зеленью, глаза были красными, над ними виднелись взъерошенные черные волосы. Существо усмехалось, и от поступи незримых ног ступени лестницы содрогались. Реджинальд сознавал только одно: он должен бороть­ся. И он подхватил маленький столик и швырнул его прямо в надвигающуюся фигуру. В тот же миг нечто — некая невидимая сила — отшвырнуло его назад, к входной двери, и он упал на коврик у двери, не в силах пошевелиться. Тварь медленно спускалась по лестнице, и на одну кошмарную се­кунду красные глаза уставились на распростертого человека; потом Тварь направилась в гостиную. Дверь захлопнулась, и Мистер Хоукинс взвыл — лишь один раз.

Проходили минуты, и Реджинальд пытался по­шевелиться, но ноги отказывались ему служить. Кроме того, в нижней части его спины ощущалась тупая боль, и он подумал, не сломан ли позвоноч­ник. Наконец дверь в гостиную отворилась, петли протестующе заскрипели, как будто не желая не­сти ответственность за то, что могло выйти из комнаты. Сьюзан на негнущихся ногах выбралась в холл; лицо ее было белым-бело, одежда порвана, но на губах застыла торжествующая улыбка, и Реджинальд громко вздохнул, чувствуя несказан­ное облегчение.

— Дорогая, хвала небесам, ты в безопасности. Не волнуйся — оно отбросило меня к двери, но я думаю, что просто что-то растянул. Дай мне руку, и мы выберемся отсюда.

Она подошла ближе, по-прежнему гротескно пе­редвигая негнущиеся ноги. Ее голова склонилась набок, и в первый раз он увидел ее глаза. Они бы­ли безумны...безумны...безумны... Ее рот открылся, и оттуда вырвались странные, резкие, прерыви­стые звуки:

— Жизнь. жизнь. жизнь. плоть. плоть.плоть. кровь.

— Сьюзан! — выкрикнул Реджинальд; он попы­тался встать, но повалился на пол, когда взрыв бо­ли пронзил его спину; он мог только в тупом страхе смотреть, как она неловко шевелит левой ногой и начинает ковылять к разбитому столику, лежащему у подножия лестницы. Она с огромным трудом нагнулась и подняла резную ножку орехового дерева и с еще большим трудом выпрямилась; но она крепка держала ножку стола в правой руке, и гри­маса на ее лице явно выражала удовольствие.

— Ты не давал. мне. жить, — произнес резкий голос. — Ты не давал. мне. жить.

Она, если так можно было называть тварь, сто­явшую над Реджинальдом, посмотрела вниз нали­тыми кровью глазами; то был ужас из белого золо­та, и Реджинальд все равно хотел обнять ее, сте­реть гротескные гримасы с ее полных губ, прошеп­тать о великой любви, прикрыть эти кошмарные глаза нежными пальцами. Потом резная ножка стола обрушилась вниз и вонзилась глубоко в его череп, и мир взорвался, и он рухнул в пучину веч­ности.

Тогда Тварь, которая некогда была Сьюзан, вы­шла из дома, в вечерний золотистый свет заходя­щего солнца. Тварь вдыхала холодный воздух, по­тому что на западе собирались штормовые облака, и вскорости должен был начаться дождь.

Она на негнущихся ногах пошла по садовой до­рожке, а потом дальше — на шоссе. Еще нужно было совершить очень много убийств...

Артур Купер убил жену во вторник утром и по­хоронил поздно вечером в среду.

... и на то было две причины. Первая: он убил впервые, и вторая: ему требовалось время, чтобы выкопать могилу.

Он выбирал место чрезвычайно тщательно; было необходимо, чтобы могила была сухой, на нее па­дал свет раннего утра, и она была защищена от восточного ветра. Потому что Артур хотел посадить над Агатой герань, и по опыту знал, что это ценное растение довольно привередливо по части того, в какую сторону поднимать стебли.

Проблемы начались на глубине двух футов. Ар­тур достиг мелового слоя, и ему потребовалось во­семь часов усердной работы, чтобы сделать могилу приличной и безопасной. В это время причина не­привычной и непосильной работы лежала на кро­вати — лицом вниз с открытым ртом.

Конечно, у Артура был мотив убить Агату. Он ее не любил. На самом деле, он никогда ее не любил, но на раннем этапе их знакомства он по уши влю­бился в ее деньги. Но, увы, это была безответная страсть, ибо направляемый Агатой золотой поток не достигал жаждущих рук Артура, и вместо того чтобы жать, ему приходилось сеять.

«Муж должен содержать жену».

Так она любила говорить, а однажды с юмором заметила: «То, что твое — мое, а то, что мое — это только мое», и Артур направился к садовому сараю, где любовно ласкал острое лезвие кирки- мотыги.

Так, обманом, как он считал, лишенный своих законных денег, Артур оказался единственным об­ладателем стокилограммового женского тела — с требованиями супружеских обязанностей. Рассеял­ся сон о домохозяйке средних лет, которая выпи­сывает крупный ежемесячный чек и спит удовлетворенным сном в отдельной спальне.

— Как насчет сегодня? У меня разыгралась фан­тазия.

Худощавый тридцатилетний посмотрел на туч­ную пятидесятипятилетнюю и содрогнулся.

— Тебе уже не следует думать об этом... — про­бормотал он.

Агата нашла это замечание чрезвычайно забав­ным. Она взревела от смеха; три ее подбородка за­тряслись, огромные груди заколыхались, и гигантские ноги закачались как чудовищные стволы де­ревьев, когда она попыталась унять веселье.

— Не следует? Да я только вошла во вкус. Я в любой день могла сломать тебе хребет.

Артур подумал, что это вполне возможно.

— Ты бы хотел меня отшлепать?

Ему стало дурно.

— Или сыграть в прятки между моими буфера­ми?

Так что, совершенно ясно, ей пришлось умереть. Она умерла. Артур задушил ее шнуром для штор, и Агата выражала свое необоснованное отношение до самого конца. Ей понадобилось пятнадцать ми­нут, чтобы умереть, и Артур был выжат как лимон, прежде чем жизнь покинула тело Агаты.

Он похоронил ее при лунном свете.

Это была непростая задача. Агата была слишком тяжелой, поэтому пришлось ее тащить, и он со­вершенно выбился из сил. Гравитация помогала. Толчок скинул ее с кровати, и она плюхнулась на пол с противным хлюпающим звуком. К счастью, она упала на прикроватный коврик, который по­служил санками, поэтому он смог дотащить Агату до окна. Выбросить ее из окна было сложнее. Она застряла, и хотя Артур навалился спиной на широ­кие ягодицы и толкал, пока его лицо не приобрело занятный фиолетовый оттенок, Агата не сдвину­лась с места. Наконец, вспомнив армейскую пого­ворку: «Пот спасает жизни, мозг спасает и то, и другое», он взял лопату и с помощью рычага, осво­бождая крошечный кусочек за раз, наконец с удовлетворением увидел, как Агата соскользнула с подоконника и услышал мягкий стук, когда она приземлилась на садовую тропинку.