Кристофер Голден - Арарат [litres]

«Что я натворил!»

– Расскажи мне, – потребовал он.

Она посмотрела ему в глаза твердо, высоко подняв подбородок. Раз уж он знает, она не станет утаивать подробности.

– Это что-то редкое. Острый миелолейкоз. Врачи попробовали меня лечить, но в их глазах я с самого начала не видела даже проблеска надежды. Мне сказали, надо привести дела в порядок…

Ощущая безмерное горе, Адам закрыл сам себе рот дрожащей рукой.

– Прости, пожалуйста, – повторила Мериам, с трудом сдерживая слезы. – Прости, что не смогу подарить тебе жизнь, о которой ты мечтал.

Адам отпрянул от Мериам на расстояние вытянутой руки. Он смотрел на нее так, будто пытался разглядеть внутри рак.

– Ты только за это извиняешься? А за то, что ничего мне не сказала? А за то, что заставила думать, что тебе все равно и ты не хочешь за меня замуж, ты не хочешь попросить прощения?

Мериам кивнула головой, покачнувшись всем телом.

– И за это прости, любимый. Но мне казалось, это будет несправедливо. Я не хотела привязывать тебя к умирающей женщине. Я молилась о том, чтобы диагноз не подвердился, но, когда врачи лишили меня надежды, я просто стала просить Бога о том, чтобы он позволил мне пережить еще одно приключение, а потом еще одно… «Адам и Ева покоряют планету»… Я ведь не знаю, сколько нам быть еще вместе…

Адам уставился на темные круги под ее глазами. Наконец он заметил, как остро стали проступать скулы на ее щеках, какой тонкой сделалась шея. Это не высотная болезнь, о которой она говорила ему в первое утро на горе, накануне открытия ковчега. Он что-то почувствовал тогда, но в их отношениях уже существовала напряженность, и он не стал давить. Одно за другим воспоминания проносились в его голове – те моменты, когда она спотыкалась, или чувствовала себя неважно, или казалась истощенной, – и которые Адам списывал на стресс, сопровождавший проект с самого начала.

«Как я мог этого не заметить? Как я мог не настоять на правде?»

– Но мы же партнеры, – сказал он, взяв ее лицо руками в перчатках и заставив посмотреть ему в глаза. – Мы должны все делить на двоих.

Мериам нахмурилась.

– О чем ты говоришь, Адам? Как мы могли разделить рак на двоих? Ты не обязан умирать вместе со мной…

– Да черт подери! Я знаю, что не могу разделить с тобой этот чертов рак! Но ты не должна была скрывать его от меня! В этом и есть наша главная проблема: ты не понимаешь, что такое любовь… что такое делиться с кем-то своей жизнью…

Она оторвала его руки от себя и толкнула с такой силой, что Адам упал на задницу. Затем она встала на ноги, сильно задрожав, отступила на шаг и посмотрела на него.

– Возможно, ты прав. Я действительно не понимаю, зачем нужно растворяться друг в друге без остатка. И ты знал это задолго до того, как мы решили пожениться. Мне нужен надежный партнер и союзник, а не романтический сопляк – мечта школьниц и домохозяек, не вылезающих из своих гребаных кухонь. Я не ищу свою «вторую половинку», мне на фиг не нужно дополнять себя кем-то еще. Я вполне самодостаточна, Адам. И я хотела бы, чтобы рядом со мной был такой же самодостаточный мужчина!

Адам испустил тяжелый вздох, чувствуя, как им вновь овладевает гнев. Он оттолкнулся руками от земли и поднялся на ноги.

– Теперь ты хочешь, чтобы я начал извиняться? За то, что нуждаюсь в тебе? За то, что люблю тебя? За то, что я хотел бы помочь тебе справиться с болезнью?

– А как бы ты мне помог? – спросила Мериам, почти закричав.

Она шагнула к нему, но он попятился и пошел из загона вон. Ветер метался по проходу, раскидывая снег. Из окружающих убежищ высунулись головы любопытствующих. Он узнал в них нескольких аспирантов-археологов, а также мистера Авчи. Чуть поодаль в темном проходе он увидел силуэт Фейиза, стоявшего неподвижно и глядевшего на него молчаливо. Он был похож на темного ангела, посланного Богом, чтобы все запомнить, но ни во что не вмешиваться.

«Запомнить…» – подумал он.

Камера была с ним в кармане куртки. Каллиопу нигде не было видно. Только что пережитый эпизод не войдет в фильм, и впервые Адам радовался тому, что никто ничего не снял.

– Как, черт возьми, ты бы мне помог? – крикнула Мериам, выскочив за ним в проход. – Стал бы оберегать, как какой-нибудь китайский фарфор? Запер бы в шкафу, чтобы не повредить? Да я бы померла от такой жизни в сто раз быстрее, чем на этой проклятой горе!

Возразить Адаму было нечем.

– В любом случае я бы ни за что не согласился на этот проект.

Вытерев слезы, Мериам кивнула с почти насмешливым видом.

– Я же говорила…

Она бросила взгляд в сторону наблюдавших, затем посмотрела в глубину прохода.

– Будь ты проклят, Фейиз. Видишь, что ты натворил?

Весь ковчег, казалось, мерцал от обиды и грусти, враждебно вибрируя.

– Прекрати, – сказал Адам.

Мериам еще раз вытерла слезы, лицо ее раскраснелось от гнева.

– Он не имел права выдавать чужие секреты. Это моя жизнь. Не его и даже не твоя!

Сначала Адам думал, что они медленно заражаются каким-то душевным ядом, постепенно распространяющимся вокруг. Но теперь ему стало казаться, что все намного хуже: с каждым выдохом из него выходила какая-то часть, и с каждым вдохом она заменялась чем-то другим. Постепенно он превращался в другого Адама – более злого и более… уродливого.

Как только такая мысль пришла ему в голову, он почувствовал изнутри рывок. Словно марионетку, которой он себя представлял, кто-то резко дернул за нитки.

– Нет, это моя жизнь, – ответил он, но это уже был не он . Кто-то другой говорил его голосом и шевелил губами. – Как ты можешь быть такой эгоисткой?

Кто-то из сотрудников выругался, шокированный таким заявлением. Откуда-то извне его разум наполнялся болезнью и ужасом, но Адам ничего не мог с этим поделать. Он мог только наблюдать и слушать.

Мериам расхохоталась.

– Что? Это я-то эгоистка?

Фейиз окликнул его по имени. Адам понял его предостережение, но он ничем не мог ответить.

Его ноги пришли в движение. Тело развернулось. Рука поднялась и отодвинулась назад.

Он ударил Мериам так сильно, что тело ее немного крутанулось на месте. Хлопок от удара пронесся вдоль стен эхом и затих вдали. Наступило мертвое молчание, разбавленное лишь воем ветра.

Казалось, сам ковчег затаил дыхание.

И тут что-то внутри Адама разразилось хохотом.

Уокер проснулся оттого, что кто-то звал его и неистово тряс. Во время сна нога выпросталась из-под толстой подкладки спальника, и теперь молния больно царапнула голень. Уокер почувствовал, как внутрь скользнул холодный воздух и обнаженная плоть покрылась гусиной кожей.

– Господи, ну что еще? – простонал он и открыл глаза.

Сердитый отец Корнелиус стоял возле него на коленях и настойчиво тряс за плечо. Позади возвышалась Полли – у самого входа. Но ее присутствие вряд ли можно было считать проблемой. Уокер оглянулся, восстанавливая в памяти события нескольких последних часов. Палатка принадлежала не ему. Тяжелый спальный мешок, несмотря на теплоту и мягкость, также был чужим. Рядом лежала Ким, закинув ему на бедро свою голую ногу. Она только-только начала просыпаться.