Ольга Коханенко - Хома Брут [litres]

Характерник наклонился к кошке, внимательно изучая ее со всех сторон. Подняв иссушенное тельце за хвост, он закрыл глаза и принюхался.

Хоме не терпелось войти. Медлительность старика раздражала его невыносимо. Парню казалось, что в том, чтобы таиться, больше не было никакой необходимости. В столовой звучала такая громкая перепалка, такой грохот и звон, что вряд ли находящиеся внутри могли расслышать скрип половиц или неосторожное дыхание.

Вера плакала и молила кого-то. От ее рыданий душа Хомы разрывалась на части.

Вдруг она замолчала. Хриплый смех, леденящий душу, больше походивший на воронье карканье, разрезал внезапную тишину.

– Добрая ты! – громыхал голос.– Добрая, да?! За все заплатишь!

– Не можно так, пан Гаврило! – отчаянно вскрикнула Вера, и сердце Хомы бешено застучало.– Не будет по-вашему!

– А-а-а-а,– послышался страшный рев и грохот бьющейся посуды.

Вздрогнув, парень выставил вперед ружье и, обойдя размышляющего о чем-то характерника, с размаху пнул дверь ногою. Со скрипом она отворилась. Почувствовав, что не рассчитал силы и ушибся, бурсак как очумелый влетел в ярко освещенную свечами гостиную.

Вокруг был хаос: разбитая посуда, перевернутые лавки и стол. Посреди хаоса в противостоянии застыли двое. Маленькая дрожащая Вера в одной рубахе беззащитно закрыла лицо руками. Она была боса. Ее расплетенные и спутанные волосы разметались по плечам. Над нею, занеся кулак, возвышался жуткий упырь в панских истрепанных нарядах и высоких сапогах.

Упырь обернулся на вошедшего Хому, и его лицо исказилось яростью.

Сотник выглядел таким ужасным, что парень на мгновение опешил. У него был острый длинный нос, свисавший аж до груди, мясистые уши с болтающимися мочками. Все его тело и лицо было покрыто жуткими уродливыми бородавками. Кожа была бледного землистого цвета, изо рта торчали острые клыки.

Замерев всего на секунду, упырь ринулся на незваного гостя.

Не думая, Хома выстрелил. Пуля мягко вошла в левое плечо сотника. Он взвыл и рассердился еще сильнее.

Потеряв равновесие от выстрела, Хома покатился назад, плюхнувшись на ничего не успевшего предпринять характерника, и сбил старика с ног.

Упырь бросился на бурсака.

Схватив Хому за грудки, он без усилий поднял его и швырнул об стену, так что тот задохнулся и выронил ружье с патронами.

Вдруг, пролетев со свистом, в широкую шею упыря вонзилось копье характерника. Выхватив саблю из ремня на поясе, старик неглубоко, как сумел дотянуться, рубанул замершего сотника по ноге. Взвыв, упырь пошатнулся, но неожиданно сделал выпад, схватив саблю за острие. Вырвав ее из рук характерника так легко, словно тот был ребенком, упырь яростно сдавил оружие, отчего его кожа зашипела при соприкосновении с серебром.

Сотник изумленно уставился на свои руки, не понимая, что происходит. Замахнувшись, он испуганно отбросил саблю в дальний угол столовой. Звякнув, она закатилась под стол.

Оставшись без оружия, один на один с пышущим яростью сотником, из шеи которого все еще торчало длинное древко копья, характерник ловко вскочил на ноги и, согнувшись, выставил вперед тонкие руки.

Тяжело дыша, не обращая на копье ни малейшего внимания, словно это была заноза в пальце, сотник неуклюже подступил к старику.

Парень не заметил, кто набросился первым. Сцепившись, характерник и сотник покатились, снося все на своем пути, окропляя столовую брызгами крови. Различить, чья это кровь, было невозможно. Казалось, упырь был менее выносливым, хотя и гораздо крупнее характерника. Он неистово брыкался и царапался, стремясь вонзить острые клыки в шею старика. Уворачиваясь и отбивая удары одною рукою, характерник вцепился в древко копья, с силой вонзая его еще глубже.

Упырь жалобно взвыл. Побеждая, старик повалил его на спину. Глаза сотника стали закрываться, руки и ноги бессильно повисли.

Вдруг характерник вздрогнул, дернулся и обмяк, упав прямо на уродливую морду упыря. Из его спины торчал изогнутый кинжал с темной ручкой. Отпустив копье, характерник сделал несколько неловких слабых попыток завести руки за спину и вытащить кинжал.

Открыв глаза, упырь брезгливо отбросил старика, и тот бессильно рухнул лицом кверху. Острие кинжала вошло глубже в мягкую плоть. Из уголка сухого рта выбежала тоненькая струйка крови и потекла по седой бороде. Сглотнув, старик попытался поднять голову. Не сумев, он прошептал:

– Да она ведьма. Как же я… – широко раскрытые черные с оранжевой радужкой глаза подернулись пеленою, сделавшись бессмысленными. Вздохнув в последний раз, характерник замер.

– Не-е-ет! – заорал Хома, оттолкнувшись от стены, и поднял испуганные глаза на Веру.

Хищно улыбаясь, она подошла ближе и с презрением поглядела на труп старика.

Упырь осторожно вынул копье из шеи. Отплевываясь от крови и задыхаясь от истерического смеха, он попятился прочь от Веры на четвереньках.

Наступив старику на голову маленькой аккуратной ножкой, Вера задумчиво и зло поглядела на бурсака.

– Ну куда ты полез, глупенький? – грубым, низким, совершенно неузнаваемым голосом спросила она.– Тебе нужно было просто умереть в нужный момент, вот и все. Чего ты не захотел быть как все? Ведуна этого еще притащил…

От ее ужасного, скрипучего голоса парню захотелось закрыть уши руками.

Верино лицо стало искажаться, мертвенно бледнея, становясь старым и дряблым и принимая агрессивные, уродливые черты.

– Все это тебе не поможет! – волосы ведьмы зашевелились сами по себе. Глаза вспыхнули зеленым светом.– Этот хутор мой! Гаврило – мой! Не смей трогать его! – медленно открыв рот, ведьма дыхнула.

Ураган вырвался из ее распахнутого рта, с воем перевернув мебель в столовой, волной ужаса охладив парня. Разом погасли все свечи. Наступил мрак. Только из-под Хоминой рубахи проступал слабый голубой огонек.

Рванув с места, ведьма выставила руку вперед и, подлетев к бурсаку, припечатала его к стене, придушила со страшной силою, подняв за шею высоко над полом. Задыхаясь, Хома бессильно задрыгал ногами.

Запрокинув лохматую голову, ведьма рассмеялась нечеловеческим голосом, обнажив червивые зубы и протянув к Хоме уродливый зловонный язык. Лизнув его по щеке, она сильнее сжала пальцы. Бурсак почувствовал, как понемногу немеют ноги и руки, как поплыли круги перед глазами, как кружится голова. Безуспешно пытаясь сделать вдох, он безвольно свесил голову на грудь, проваливаясь в обморок.

Неожиданно вокруг стало светло. Распахнув глаза, Хома увидел, что он снова плывет в сером тумане бесконечного нечто, как когда-то давно, но когда именно, он никак не мог припомнить. Его тело, руки и ноги были полны сил. Внутри клокотала яростная злоба, жаждущая крови и чьей-то смерти.