Дмитрий Амелин - Поцелуй ведьм

Елена была сильной девушкой, и поэтому не стала плакать. Почему-то сейчас она вспомнила, как каждые выходные летом они с папой вырывалась на пляж, проводили это время вместе, а вечером, когда возвращались домой, обязательно заезжали в местное кафе «Фиелло», и отец баловал дочку любыми сладостями, что бы та ни попросила.

Девушка с распущенными черными волосами стояла возле открытого окна, выпуская дым сигареты. Волосы теребил холодный ветерок. Елена ждала машину своей бабушки. Только Елизавета могла ответить на все вопросы.

Елена откинула прядь черных волос со лба и взглянула на небо, как бы взывая о помощи:

— Пускай это окажется ложью, — прошептала она совсем тихо.

Внезапно на горизонте дороги появилась машина черного цвета. Возвращалась Елизавета. Бабушка, которую она не видела с детства, а теперь ждала, как единственного человека, кто ей мог бы помочь сложить пазлы картины — жизни целой семьи. Семьи, которую разделила судьба.

Машина остановилась возле входа в здание. Минута — и шофер открыл дверь. Из машины вышла Елизавета: строгий синий костюм, не из дешевых, как показалось Елене, невысокие каблуки черных туфель. На голове — прическа из черных волос, собранных замысловато… Ее бабушка! Выглядела Елизавета намного моложе своих лет.

Погасив сигарету, Елена приоткрыла дверь в своей комнате и стала прислушиваться, когда же Елизавета зайдет в кабинет. Стук каблуков стал ближе, голос Елизаветы — слышнее, слова разборчивее. Наконец, она поднялась на этаж, а рядом с ней шла та женщина, которая встречала ее у входа, когда Елена только приехала. Дама выглядела, как всегда, элегантно: броский, но все тот же белый костюм идеально сидел на ней. Сейчас она появилась не вовремя — ведь Елене нужно было поговорить с бабушкой наедине. О чем-то громко споря, они вошли в кабинет Елизаветы.

«Сейчас или никогда», — подумала Елена и направилась навстречу. Она медленно продвигалась по коридору прямиком к кабинету бабушки — встреча была неизбежной. Белые стены и лакированный серый пол немного раздражали. «Нужно быть осторожной, — сказала про себя Елена, — у каждой стены здесь есть уши», — это она уяснила, как никто другой.

На минуту Елена остановилась у большого окна. Оно открывало чудесный вид на лес, уходивший на сотни километров в горы, но мрачные тучи и холодный дождь, стекавший по окну, закрывал мутной пеленой даль. Сумерки укрыли завесой ночи парк и газоны, будто боялись, что кто-то вмешается и испортит их красу и ухоженность. Раскаты грома, редкого в эту пору года, пугали необычностью и непредсказуемостью. Казалось, что даже стекло окна не в силах перекрыть аромат елей и свежесть гор.

Елена любила такую погоду. Под шелест дождя так сладко думается о хорошем или даже о плохом, о чем-то новом или хорошо забытом старом. Это расслабляло ее, освобождало тело, давало ему свободу.

Добравшись до кабинета, Елена постучала в дверь и, просунув голову, спросила:

— Можно?

— Я ждала тебя! Проходи, — негромко произнесла бабушка и махнула рукой, приглашая войти.

— Я оставлю вас, — не отводя глаз от окна, промолвила Регина. Так звали помощницу бабушки. Затем, оторвав взгляд от окна, она покинула кабинет, недовольно взглянув у выхода на Елену.

— Что-то случилось, бабушка? — встревожилась почему-то Елена.

— Нет, дорогая, все хорошо, — приблизившись к окну, Елизавета замерла в ожидании чего-то грандиозного. Её дыхание оставляло след на окне, рисуя на стекле замысловатые узоры. — Твоя мама любила такую погоду… Странно, кажется, все было совсем недавно, — улыбалась бабушка тепло и искренне.

— Об этом я и хотела поговорить, — продвигаясь вглубь кабинета, тихо произнесла Елена, решимость которой все таяла.

— О Юлиане?

— Нет, об этих письмах, — осмелившись, наконец, Лена положила письма на стол.

В помещении становилось холоднее. Не взглянув даже на них, Елизавета сразу же задала встречный вопрос:

— Откуда они у тебя? — спросила и посмотрела на Елену, повернувшись спиной к окну.

В карих глазах мелькнула тень, и Елена вдруг почувствовала себя неловко: правильно ли она поступает с бабушкой, посыпая солью раны.

— Это неважно. Я просто хочу услышать, что это все ложь. Что эти письма были шуткой, — улыбка получилась беспомощно-детской. Всеми силами Елена пыталась успокоить дрожь, пробивавшую тело от головы до пят. Ее волнение передалось и бабушке.

— Я знаю, — на выдохе выдавила Елизавета. — Тебе это трудно принять, но мой сын не был идеален. Тебе нужна, правда или успокоительная ложь?

В кабинете почти не было света, освещение от лампы на рабочем столе едва охватывало половину помещения, и лишь малая часть его падала на лицо Елены, которая приблизилась к окну, где стояла бабушка.

— Я просто хочу знать, кем для отца была София, и за что отец так обозлился на тебя.

Оттолкнувшись от окна, Елизавета направилась к дивану. Усаживаясь, она пригласила Елену сесть рядом с собой, похлопывая ладонью по кожаному дивану.

Девушка села и внимательно посмотрела в глаза Елизавете:

— Лучше правду…

— Твой отец совершил ошибку, повстречав Софи, Елизавета вздохнула. Вадим женился на Юлиане, но продолжал бывать у своей первой.

— Бывшей жены? — Елена вздрогнула и, испуганно глядя на бабушку, ждала продолжения…

— Тише, девочка, послушай, — и Елизавета стала рассказывать: — Они были знакомы еще задолго до встречи с твоей матерью. Я просто не понимаю, чем она так крепко его держала, — в голосе Лизы появилась раздражительность. — Их отношения были выгодны только одному человеку.

— Кому же? — хрипло спросила Елена.

— Твоему дедушке и его бизнесу, а точнее ему нужны были связи с отцом Софии.

«Вот оно что — деньги! Наконец-то тьма рассеивается…», — подумала Лена.

А Елизавета продолжала свой рассказ:

— Со временем твой отец понял, что София — не его человек.

— Ну да! Он встретил маму — не так ли? — спросила со злостью Елена.

— Да, он встретил Юленьку. В то время он был самым счастливым человеком на земле! Мое материнское сердце не могло нарадоваться за них.

— И что же сделала София? Почему он просил спрятать ее? — на этот вопрос Елена знала ответ — просто проверяла бабушку.

Немного выдержав паузу, Елизавета заявила, что Софья была беременна. И позже Софи стала его шантажировать, ведь Вадим очень дорожил твоей мамой и не мог позволить, чтобы Юлиана узнала об этом.

— И что ты сделала? — спросила Елена и напряженно ждала ответ, сжимая указательный палец — от нервов.

— Я? — улыбаясь, переспросила Елизавета. — Я предложила ей крупную сумму. По сути, предложила ей билет в новую жизнь, подальше от ее отца-тирана.

На глазах Елизаветы появились слезы.