Сабина Альбин - Кровь [СИ]

— Приятель? — саркастично уточняет Бэла.

Даниель быстро сверяется с телефоном:

— V ruskem «prijatelj» je «drug». («Приятель» по-русски — это «друг».)

— Ещё не легче. Он-то тебя другом считает?

— Poznam ga celo moje življenje. In vedno me je iskreno obravnaval. (Я знаю его всю жизнь. И он всегда относился ко мне искренне.)

Бэла, по-прежнему настроенная негативно, со вздохом:

— Звучит дико.

Даниель поясняет без тени рисовки:

— Dragan je bil prijatelj mojega dedka. Vsakič, ko sem šel na obisk k dedku, sem nenehno Dragana srečal tam. (Драган был другом моего деда. Когда я приезжал в гости к деду, то постоянно встречал там Драгана.)

— И твой дед знал, что он вампир?

Даниель коротко кивает в ответ.

— И твой отец? Мать?

Тут он отвечает уже без энтузиазма:

— Oče ni takšen človek. Zanima ga druge stvari. In mama… Zdi se mi, da ona čisto nikoli ni srečala Dragana. (Отец не такой человек. Его другие вещи интересуют. А мама… Мне кажется, она Драгана, вообще, никогда не встречала.)

Бэла пару секунд смотрит в пространство, как бы пытаясь осознать всё сказанное:

— Не знаю, в голове не укладывается. Как ты можешь считать его другом, как, вообще, кто-то может считать его другом? Он же… Я всю ночь читала его «мемуары», и, честно говоря, мне и стоять-то с ним рядом не хочется.

— O, to je to o čem govoriš! Prebral sem tudi. Ampak zame je nekako ločena od samega Dragana. Vem, da je pobil veliko ljudi, nedolžnih ljudi: mož, starih ljudi, žensk, otrok. Ampak… (А-а, вот ты о чем? Я тоже читал. Но для меня это как-то отдельно от самого Драгана. Я знаю, что он убил много людей, ни в чем неповинных людей: мужчин, стариков, женщин, детей. Но…)

— Что? Детей? То есть настоящих детей? Не детей-вампиров, не детей-оборотней или ещё каких? Обычных человеческих детей? — голос Бэлы срывается от шока.

Даниель искренне теряется:

— Oprosti! Mislil sem, da si vse že prebrala. Moj kosjak! (Прости! Я думал, ты всё прочитала. Мой косяк!)

Бэла, несмотря на потрясение, всё же слегка усмехается:

— Да, Даниель, косяк…

Она закрывает лицо руками и сидит так некоторое время, словно борясь с охватившими её противоречивыми чувствами. Даниель с обеспокоенным видом пересаживается на диван рядом с Бэлой и заговаривает полушёпотом:

— Ne obremenjuj se! To ni tisto, kar sem hotel ti povedati. Sem hotel povedati… Na splošno, Dragan nikoli ni me vpletel v to. Nikoli v vseh mojih dvaindvajsetih let nisem priča, da vsaj je pogledal nekoga, kot da bi ga najraje pojedel. (Не переживай так! Я совсем не то хотел сказать. Я хотел сказать… В общем, Драган никогда не втягивал меня в это. Ни разу за все 22 года я не был свидетелем, что он хотя бы посмотрел на кого-то плотоядным взглядом.)

Бэла наконец смотрит на Даниеля с холодным бешенством:

— Думаешь, если чего-то не видишь, то этого и нет. Ты идеализируешь Драгана: он и честный, и заботливый, и верный. И в упор не видишь самого главного — он вампир. Он охотится на людей ради пропитания. Мы для него ходячая колбаса.

Даниель, стараясь сдержать эмоции:

— Ga sploh ne poznaš. On… Nekoč sem ga vprašal, zakaj ne bi ubil samo kriminalcev, na primer. Kaj misliš, kaj je odgovoril? (Ты его совсем не знаешь. Он… Вот я однажды спросил его, почему он не убивает только преступников, например. Как ты думаешь, что он ответил?)

Бэла пожимает плечами.

Даниель, стараясь подавить в голосе высокие нотки, продолжает:

— Je odgovoril: «Misliš, da je bolj pošteno ubiti tiste, ki jih pokličeš kriminalci. A celo Bog sodi ljudi po smrti. In jaz sem zla nesreča, nisem sodnik. Ni smisla, da iščem izgovorov za to, kaj sem. To bi bilo samo še ena strahopetnost v moj strahopetni hranilnik. Ubijam ljudi, vsakdo, brez razlik, naključnih ljudi. In življenje vsakega od njih je večkrat dragoceno od mojega obstoja. (Он ответил: «Тебе кажется более справедливым убивать тех, кто ты называешь преступниками. Но даже Бог судит людей после смерти. А я — злая случайность, а не судья. Нет смысла искать оправдания тому, чем я являюсь. Это была бы просто ещё одна трусость в мою трусливую копилку. Я убиваю людей, любых, без разбора, случайных людей. И жизнь каждого из них во много раз ценнее моего существования».)

Бэла с издевкой в голосе:

— Надо же какую речь толкнул, позёр несчастный! Сколько пафоса и самоуничижения! Почему бы ему не самоубиться тогда, раз он такой ПЛОХОЙ?!

Даниель пытается вставить словечко:

— Toda pozabiš… (Но ты забываешь…)

Бэла отмахивается от него:

— Ничего я не забыла. Да и вообще, разговор не о нем, а о нас. Я здесь, потому что умру, если Грома не уничтожат. А не потому что Драган такой классный. А вот зачем ты здесь, да ещё и рвешься на передовую? Это я про твой план смертников говорю. Потому что Драган хороший и ему нужна помощь? Ты запросто можешь погибнуть. Подумай о своих родителях. Ты говорил с отцом по телефону. Сказал ему, где ты и чем занимаешься?

Даниель, стараясь выглядеть равнодушным, покашляв, отвечает:

— No, mu je vseeno. (Да ему всё равно.)

— А если ты пострадаешь?

Даниель, не глядя на Бэлу, изрекает с каменным лицом:

— Ima par nadomestnih otrok. In jaz sem samo mala zguba. (У него есть парочка запасных детей. А я так — мелкий неудачник.)

Бэла молча смотрит на собеседника, пока он не поднимает на нее глаза:

— Ясно! То есть я не знаю, что там у тебя с отцом. Но есть такая русская пословица: «На обиженных воду возят». К тебе подходит идеально. Из-за какой-то там своей обиды на отца ты стал… тобой стало легко манипулировать. И вот у тебя уже — всё, вся картина мира с ног на голову перевернулась. «Драган хороший, он, конечно, убивает людей, но не со зла, а главное — ему стыдно, так стыдно!» И вот ты уже готов жизнью рисковать, лишь бы блеснуть перед ним.

Бэла снова порывисто хлопает по схеме замка.

Несколько подавленный напором Бэлы Даниель тем не менее возражает:

— Razumem tvoje sovraštvo. Ampak si težka do Dragana. Ne vem, kako naj dobro razložiti. Ti rečeš, da on je manipulator in pozer. Ampak na primer, on ni spal že tri dni. Zdaj, ko tako veliko ljudi nam pomaga, on bi lahko počival, vendar sploh ne pomisli na počitek. (Я понимаю твою ненависть. Но ты несправедлива к Драгану. Я не знаю, как это хорошо объяснить. Ты говоришь, что он манипулятор и позёр. Но вот к примеру, он уже три дня не спал. Сейчас, когда столько людей нам помогают, он мог бы отдохнуть, но он ведь даже и не думает об отдыхе.)

Бэла с досадой:

— Ты опять не о том! Ну, и к слову, он вчера в машине спал, я сама видела.

Даниель по-мальчишески радостно хватается за возможность опровергнуть хотя бы одно утверждение Бэлы:

— Bela! Vampirji ne morejo spati brez zemlje. On je, verjetno, samo sedel tam z zaprtimi očmi. (Бэла! Вампиры не могут спать без земли. Он, видимо, просто сидел с закрытыми глазами.)

Бэла, явно огорошенная этим фактом, буквально теряет дар речи и несколько мгновений просто беззвучно шевелит губами.

В салоне серого внедорожника. Паша наклоняется к Бэле и заглядывает ей в лицо:

— А вот это — точно не твой тип. Даже не начинай.

Даниель, очевидно, встревоженный такой реакцией, с недоумением и участием пытается поймать взгляд Бэлы, положив руку ей на плечо. Но тут пронзительно звенит телефон на столе у окна.

Даниель, не отрывая взгляда от Бэлы, снимает трубку и, придав голосу веса, отвечает: «Hello! — Oh! I'm sorry. Must have been a bad connection. — I’m afraid, the castle is closed today. — I’m sorry. Please, call again tomorrow». (Здравствуйте! — О! Мне жаль. Должно быть, была плохая связь. — Извините, замок сегодня закрыт. — Прошу прощения. Пожалуйста, позвоните ещё раз завтра.)