Надежда Сакаева - Бессмертие графини

На секунду мне показалось что он хочет погладить меня в утешение. Его рука дернулась слишком быстро. Не только для человеческих глаз, но и для моего вампирского восприятия жест был на грани видимости — граф умел двигаться стремительно. Впрочем, я не была уверенна, не показалось ли мне это.

— Я не сказал, что убью тебя, но рада, что ты понимаешь, что и это в моей власти, — продолжил граф все тем же холодным тоном. — Умрет Арсенда. Сейчас тебе сорок восемь лет. Много, слишком много. Ты перестала стареть в тридцать и с того дня, когда я обратил тебя, ты совершенно не изменилась, скорее, напротив. Это становится заметным, и пускай пока тебе отпускают комплименты, но скоро начнут шептать «ведьма» за спиной. Ты сама говорила, что дочь барона Фарго умерла в ту ночь, когда я подарил тебе бессмертие. Пришло время ее похоронить. Ты же, Ольга, просто уедешь.

Куда я уеду, насколько — все это было неважно в тот момент. Ведь граф заботился обо мне

— Вы будете рядом? — вот и все, что теперь меня волновало.

Хотя нет. Был еще один момент.

Если какая-то женщина займет мое место, станет ли он навещать ее так же, как навещал меня? Станет ли он пить ее кровь и внушать ей удовольствие? Станет ли пугать ее до дрожи своими дьявольскими глазами и заражать ее собой? Займет ли она действительно МОЕ место в его жизни?

Но спрашивать об этом я пока боялась. Если только граф будет рядом, я смогу дышать, а остальное станет неважным.

Потому что, если только граф будет рядом, я смогу убедить себя в том, что остального просто нет.

— Графиня, я уже говорил, что теперь ты моя навечно. Вечность это немного дольше привычных рамок брака, — усмехнулся граф. — Новая жена — сестра соправителя Прованса и способ взять под контроль то, что раньше принадлежало моему, теперь уже покойному, брату. Ну а все остальное это политика, волнение знати и прочие вещи которые не интересуют благородных леди, ведь они не столь важные, как вышивка гладью, или новое платье.

Я замолчала, обдумывая его слова.

Я знала о том, что у графа есть единоутробный брат. Так же, после своей смерти, я узнала, что брат этот, разумеется, не родственник графу. У вампиров не бывает детей, а граф обратился гораздо раньше.

Кроме того, я знала, что этот брат, Гильом, делит власть в Провансе с соправителем (прежде им был Ротбальд, но после обращения политика мало интересовала меня, как и все остальное).

А вот то, что Гильом теперь мертв, а значит, часть столь большой и богатой области осталась без своего лорда, было для меня новостью. Впрочем, я прекрасно знала, к чему это ведет.

Знать не станет терпеть женщину во главе, особенно если законные наследники еще слишком малы. А граф не упустит власть, особенно когда она сама идет к нему в руки. Ведь его сил хватит подчинить себе Прованс, даже если и все его жители откажутся принимать его. Но брак решит этот вопрос. Ни привязанностей, ни чувств — простая политика. Выгодное решение для расширения своей власти.

Слова графа окончательно успокоили меня, хотя на мой вопрос о том, уедет ли он со мной, он так и не ответил.

— Вставай и иди в свои покои, — бросил граф после минутного молчания, и развернувшись, ушел.

***

Один год.

Ровно на столько мы снова стали мужем и женой, хотя многое в наших отношениях изменилось уже безвозвратно.

Наших отношениях. Когда один зависим от другого, а второй не стесняясь пользуется своей властью… вряд ли это называется отношениями.

Впрочем, неважно как это можно назвать, главное, чтобы это не кончалось.

С моей усмиренной жаждой дни вернулись в то русло, что было прежде. Рыцари, пиры… все стало, как и до моего обращения. Ну, или почти, как и до моего обращения, ведь жажда никуда не исчезла, хотя теперь я и не убивала.

Если же мне случалось срываться при других, граф пользовался своей силой, заставляя всех забыть о случившемся. Его внушение было куда могущественней моего и действовало на расстоянии.

Такие моменты происходили, когда живая горячая кровь оказывалась слишком близко ко мне. И пускай мне теперь всегда удавалось сохранять жизнь, контролировать спящего во мне монстра было не так легко.

Однажды рыцари устроили во дворе поединок. Был вечер, солнце уже село и брусчатку двора освещали факелы. Впрочем, мне темнота давно уже не была помехой.

Вокруг столпилось много воинов, криками подбадривающих соперников. Я хотела бы и вовсе незаметной тенью пройти мимо — я направлялась в ближайшую деревню с целью утолить свою жажду. Пусть я научилась не убивать, но все же, пить кровь из собственных служанок казалось мне каким-то неправильным. Деревенские были далеки от замка и потому безлики для меня.

Граф посмеивался над этой моей новой привычкой, но не запрещал. Его, наоборот забавляло, что я, точно дикий хищник, периодически выхожу на охоту.

В тот раз я не смогла никуда дойти. Один рыцарь ранил другого, воздух наполнился ароматом свежей крови и не успела я ничего осознать, как уже оказалась в центре образованного воинами круга.

Голыми руками я сняла тяжелый доспех, с легкостью разрывая кожаные ремешки, на которых он держался, и тут же приложилась к ране.

Послышались испуганные крики. Все произошло слишком быстро, и кажется только сейчас до людей стало доходить, что случилось нечто неестественное.

Граф, что наблюдал за поединком среди остальных, разумеется заметил меня сразу же. Однако остановить меня он не попытался, и действовать стал лишь когда началась паника.

Волной принуждения он заставил всех остаться на своих местах, а после, когда я наконец смогла взять себя в руки и очнулась, держа рыцаря на руках, велел всем разойтись и забыть о случившемся.

— Я… я не хотела, — опустив рыцаря, я поднялась и попыталась вытереть кровь, стекающую по подбородку.

Но ее было слишком много, чтобы мои действия принесли хоть какой-то результат.

Сама не знаю почему, но я решила, будто граф станет отчитывать меня за своего вассала, поэтому голос мой звучал испуганно.

— О, конечно, ты хотела, — ответил граф, подходя ближе и слизывая кровь с моих губ. — Ты создана для того, чтобы питаться людьми, и ты всегда будешь хотеть их кровь. Ты выше людей. Ты совершенна, как и я.

Рыцарь так и остался лежать во дворе, а граф взял меня прямо на липкой, залитой кровью брусчатке.

Тот раз я запомнила особо, потому что пускай на один год все и вернулось в прежнее русло, но кое-что все-таки изменилось.

Граф больше не навещал меня каждую ночь, и чем больше проходило времени, тем реже становились его визиты, а я не могла это никак исправить. Потому что решения графа, какими бы причинами они не были вызваны, никогда не менялись.

В 1019 году Арсенда, дочь барона Фарго, умерла уже окончательно и для всех. Граф ловко организовал мою смерть, сумев внушить всем, что я скончалась во время очередной беременности, от кровотечения.