Вадим Караваев - Наследие предков

— А-а-а, теперь ясно! — засмеялся ариец. — Дай угадаю, про гибель жениха тебе, наверное, гэбэшный старец напел перед вербовкой? И даже могилу показал, — рассмеялся блондин в глаза перепуганной собеседнице.

Девушка молчала не в силах оторвать усталых глаз от подошедшего к ней любителя довоенной моды.

— Старый черт таких басен про меня насочинял, что я уже не одно десятилетие диву даюсь изобретательности очередных «вбросов» лубянковского сторожила. Но, впрочем, совсем не удивлюсь, если твоего Гену Субботин действительно упокоил! — зло усмехнулся блондин.

Уловив отчаянный взгляд обессиленной собеседницы, ариец несколько смягчил тон и, выдержав паузу, продолжил:

— Ты, вроде, умная девушка, а адекватную картину реальности сложить не смогла. Вот тебе два факта: ваш капитан спецназовский, которого старец двенадцать лет продержал в дурдоме, пока начисто не вычистил память и подсознание и жена его, бедолага, ни сном ни духом не знала, жив ли ее муженек или нет. А ведь до последнего так и не было известно, оставит ли его Субботин в живых. Соблаговолил все-таки. Но, как всегда, чисто в утилитарных целях, на все у старого черта есть свой расчет. Нет, я тебя умоляю, о совести тут речи не идет, Инночка. Этот механизм психики уже давно выключен за ненадобностью у таких существ. А вот и второй факт: неужели ты думаешь, что, имея в арсенале такие технические и людские ресурсы, коими располагает Субботин, вы так и не смогли найти пропавшего богомольного спецназовца Колю, которого я стащил у тебя из-под носа в линейном отделе полиции? Да его никто и не искал никогда! Дурачок убогий не побежал бы никому жаловаться и что-то рассказывать, он ведь только о монастыре мечтал.

— Где он сейчас?

— Убежал на следующий день после нашей с тобой первой встречи. Проворонили его фаустовские ротозеи, когда потащили его в тоннели. И поминай как звали!

Сквозь забор предубеждений и защитных механизмов психики девушки, которая в состоянии стресса уже не срабатывала адекватно, наконец-то, начали проникать первые порции сомнений. Последним ударом, от которого измочаленный бастион сопротивления рухнул, были небрежно брошенные на стол, словно карты из рук проигравшегося игрока, цветные фотографии. На них за большим обеденным столом сидели молодые искатели приключений Саша с Надей, пропавшие из Гениного внедорожника в день его официальной гибели, а главный злодей всех времен и народов с улыбкой разливал им вино по бокалам.

— Они живы? — отрывисто спросила девушка.

— Намного живее тебя настоящей, — сухо улыбнулся ариец, скептически оценив состояние собеседницы.

Затем медленно приподнялся, ногтем изящно стряхнул со шляпы маленький ивовый листок и протяжно молвил:

— Обожаю холодное лето в Москве и хочу прогуляться. А у вас, радость моя, есть всего лишь два выхода: или самой прийти в спецклинику и честно попросить изобразить вам лоботомию, но боюсь, что местные «весельчаки» вколят вам миорелаксант и заживо сожгут в крематории, они это любят, забавляются так еще с тридцатых годов. Поверь на слово, не нужны государству недобитки спецотдела «Зет». Вас всех в ближайшее время приведут в соответствие с вашими официальными некрологами многолетней давности.

— А какой второй выход? — безэмоционально поинтересовалась девушка.

— Хм, ну хотя бы составить мне компанию на сегодняшней прогулке, о большем просить пока нет смысла.

Блондин развернулся и медленно пошел к выходу, на ходу надевая шляпу. На мгновение замер в дверях и через плечо коротко бросил:

— Жду пять минут.

Ровно через десять минут, не обращая никакого внимания на начавшийся ливень, в роскошный салон припаркованного перед входом черного «Мерседеса», еле волоча ноги, ввалилась Дина. Или Инна. Или кто-то еще в черном приталенном плаще и с взъерошенными мокрыми волосами, которые она даже и не думала приводить в порядок.

— А что за имя такое тебе старец подобрал — Дина? — неприязненно буркнул сидевший на водительском месте ариец. — Мне больше нравилось Инна. Хотя пластические хирурги постарались на славу, вопросов нет. Теперь ты мне нравишься больше, чем тогда с похмелья в полицейском отделе.

— Ну, хоть какой-то плюс! — пробурчала себе под нос девушка. — Табачком хвалился, так угощай!

Из чуть приоткрытого окна еле заметно струился сигаретный дымок. Снаружи поливал дождь, разбавляя серыми тонами и без того унылые панорамы столичных улиц, проносящихся за окном. Ход мыслей девушки остановился еще там, в чайной, и более голова не хотела воспринимать ничего нового, пусть оно и окажется самой будоражащей правдой. Чересчур много кардинальных перемен за два года. Гори оно все синим пламенем. Что будет, то и будет. С меня хватит…

P. S. Много разных испытаний выпало на долю наших героев в последующие дни, недели и месяцы, но об этом как-нибудь в другой раз.

P. P. S. Ах, да, забыли замолвить словечко за лютую полярную зону и ее вечного сидельца — деда Жору Сверчка.

«Белый медведь» медленно возвращался в привычное русло тюремной жизни. Зэки с утра до вечера ремонтировали разрушенные и поврежденные строения. Мало-помалу заработали некоторые цеха. Жизнь постепенно наполнилась привычными событиями. Погибших при захвате заключенных похоронили рядом с колонией в безымянных могилах, трупы родным не выдавали. Официальной версией гибели заключенных объявили взрыв баллонов с газом в производственном цеху. Поле рядом с колонией покрылось сотнями новых колышков с табличками, на которых вместо имени, фамилии и годов жизни был указан один лишь номер.

Дед Жора больше недели отсутствовал в своей каморке в котельной, а вернувшись туда, старый каторжанин долго с опаской смотрел на то место, где он проломил голову неосмотрительному пулеметчику. Следаки давно забрали труп, а вот лужу засохшей крови на бетонном полу оттирать пришлось Сверчку самостоятельно. Заложив тряпками и картонными листами прорехи в окнах и немного прибравшись в помещении, дед Жора распаковал пожитки из старого латанного-перелатанного сидора, который не так давно принял на себя изрядную долю осколков гранаты. Над допотопным колченогим столом Сверчок первым делом прилепил старенький календарь десятилетней давности — подарок загадочного полковника-чекиста. Затем старик принялся проверять свои заначки в котельной, запрятанные в десяток всевозможных тайников: и курево, и чаек, и несколько самодельных ножей и заточек — все было на местах. А вот в самом дальнем углу под выбитым из кладки силикатным кирпичом, где дед обычно хранил скудную наличность и шикарную колоду самодельных карт, подарок ростовских катал, на этот раз лежал странный холщовый сверток. Дед Жора аккуратно развернул его и чуть не рухнул на стул. В свертке лежал новенький сотовый телефон. С виду ничуть не хуже, чем «насаженный» у беспредельщика навигатор, да еще и зарядное устройство к нему. А Сверчок уже и забыл к тому времени, на что намекал полковник, когда прощался. Старик долго смотрел на модную вещицу, потом завернул все обратно, как было, и затолкал в тайник. От волнения каторжанин вышел на улицу, уселся на пенек, смахнул слезинку с глаза и закурил. Вот как жизнь крутанула на старости лет!