Вадим Караваев - Наследие предков

Но некоторые выжившие участники тех страшных событий бесследно исчезли уже после прибытия в закрытый «мозгоправный» институт — это Володя Мерин, Саша Мясорубка, Митя Гопарь, Виталя Бледный и другие, не имевшие семей и близких родственников на гражданке. Их личные дела были изъяты из архивов Минобороны и канули в Лету. Следы Альберта также затерялись после его попадания в институт.

Капитана Глеба Куренного «мозгоправы» не выпускали из своих цепких лап уже второй год. Он находился под пристальным контролем главного «психотерапевта в штатском» полковника ФСБ Субботина Александра Ивановича, контактов с которым Глеб не запоминал вообще. На каждом новом сеансе Александр Иванович представлялся в глазах капитана странным «человеком неопределенного возраста» в белом халате, которому почему-то были интересны некоторые воспоминания Глеба.

1 января 2015 года, Москва, ул. Куусинена, Следственное управление по Северному административному округу

Следователь по особо важным делам капитан юстиции Ланецкая Инна Валерьевна, не успев переступить порог своего кабинета, услышала ненавистное треньканье телефона на рабочем столе.

— Черти вас раздирают, Новый год, восемь утра!

В трубку же прозвучали несколько усеченные приветственные возгласы от заготовленной реплики:

— Ланецкая слушает!

— Инн, привет, с наступившим! Это Громов!

Пожалуй, единственный человек, с которым ну никак не получилось бы поругаться в это пасмурное похмельное утро молодой служительнице закона, был добродушный и простой до неприличия опер со 2-го отдела полиции на московском метрополитене Саня Громов, который вообще не умел обижаться на людей, и сам был безотказный, как пьяная пэтэушница. По этой же причине, наверное, он имел отличительную особенность характера, временами просто уничтожающую всех окружающих, — абсолютную бесцеремонность. Но так как Саня всегда был готов пожертвовать всем чем угодно для друзей, будь то последняя рубаха или сия временная жизнь, ему все прощалось и не поминалось всуе.

— И тебя туда же, Сань! Чего не спится-то?

— Инн, да я ж с дежурства только что, вспомнил, сегодня ты тоже дежуришь, думаю, дай позвоню, поздравлю, спрошу как дела, — с плохо скрываемым стебом тупо пошутил старший лейтенант, зная, что новогодняя ночь у самой красивой сотрудницы Следственного Комитета удалась не самым лучшим образом.

— Поздравил уже. Короче, чего надо? — начинала свирепеть дама.

— Ну ладно, уже и поговорить с красивой девушкой нельзя!

— За красивую спасибо, но сейчас повешу трубку.

— Инн, тут, кажется, по твоей части объявился персонаж. Слышала про вчерашнее задержание вояки на Замоскворецкой ветке?

— Громов, где я и где вояка? В военную прокуратуру звони, а не мне!

— Да погоди ты, может он никакой и не вояка, а больной на всю башку психопат. Тут весь отдел на ушах из-за него, а ты ни сном ни духом.

— Да не до того было, — в голове у следовательницы сквозь болевые спазмы пошли смутные воспоминания вчерашнего вечера: новогодние посиделки с веселой компанией на загородной даче, двенадцать сброшенных звонков будильника, героические попытки поднять непослушное тело с кровати и кое-как запихать его на заднее сиденье «Гелендвагена». Хорошо, что Гена, давнишний ухажер Инны, нашел в себе силы и отвез несчастную слугу закона на службу.

А тяжкий жребий новогоднего дежурства выпал молодой капитанше именно по Гениной милости. Собственная безопасность ни с того ни с сего полгода назад начала шерстить связи и контакты сотрудников их управления. Добрые люди дали наколочку, что кое-кто из отшитых высокопоставленных поклонников Инночки настучал, что у самой результативной следовательницы управления имеется неблагонадежный ухажер, прочно связанный с криминальным миром.

Да и чего греха таить, Геннадий Викторович Бурков, сорока двух лет от роду, в определенных кругах более известный как Гена Сложный или Гена-Хрен-Найдешь, был весьма популярен по обе стороны правоохранительного забора. Знакомства Гены простирались от криминальных авторитетов до самых высоких коридоров власти. А причиной тому была его патологическая страсть к высокотехнологичным способам экспроприации денежных средств у всевозможных отечественных и зарубежных толстосумов и редкий талант к созданию сложнейших схем укрывания и отмывания денег. Лучшего специалиста по весьма щепетильным вопросам было трудно найти.

Генины интересы простирались от совсем преступных, как-то: взломать системы компьютерной безопасности, увести нужную информацию, умыкнуть со счета деньги, — и до совсем уж банальных, вроде: перетащить бизнес в оффшор, наладить грамотную схему для сокрытия доходов, ну и, наконец, создать надежную систему защиты информации или вычислить злодея-хакера. Гена не гнушался ничем, за что грозили солидным гонораром. Он был мастер на все руки, точнее сказать, не один он. В его команде было около двух десятков спецов, при этом большинство из них вообще не ведали о работе коллег, да и конкретная деятельность самого Гены, как правило, была загадкой для всех. А все потому, что как бы сильно он не нашкодил, Гена умудрялся всегда выходить сухим из воды, так как был крайне труднодоступен и конфиденциален.

Все это создало ему репутацию надежного человека, к которому у правоохранительных органов в середине нулевых годов странным образом начал пропадать интерес. Причиной тому были услуги, любезно оказанные нашим героем большому числу представителей номинально противоположных категорий граждан, как криминала, так и высокопоставленных правоохранителей и чиновников. Но, как понял в свое время Геннадий, несмотря на внешние вывески и ярлыки, фактическая граница между ними была или сильно размыта, или отсутствовала вообще.

А с Инной Гене довелось познакомиться как раз в Следственном управлении, куда его вызвали на допрос в качестве свидетеля по какому-то нашумевшему делу. За два часа до начала допроса «владельца компьютерной фирмы», а именно так был представлен Геннадий в материалах уголовного дела, во всем здании неожиданно повисла вся компьютерная сеть и с сервера вдруг исчезли какие-то важные материалы. Естественно, все управление стояло на ушах, а в коридорах царило броуновское движение сотрудников из кабинета в кабинет.

Спокойным был только сидящий на лавочке в коридоре с ухмылкой на лице свидетель Бурков, с интересом разглядывающий нервную и злющую, как черт, молоденькую следовательницу, отмечая высокий лоб, широкие скулы, сочные губы и минимум косметики. Выше среднего роста, в сером брючном костюмчике, подчеркивающем развитую филейную часть, и густыми русыми волосами, забранными в тугой пучок на затылке, она раскраснелась, бегала туда-сюда, отстукивая высокими каблучками мелодичную чечетку, сверкала глазами и материлась по сотовому как сапожник. В общем, ненавидела весь белый свет. Хотя истинный виновник нервного расстройства, по чистой случайности резанувший ее файлы вместе с теми, что были необходимы ему, благообразно сидел в коридоре и при каждом спринте девушки из кабинета в кабинет вожделенно провожал ее взглядом, редко поднимающимся выше пояса.