Игорь Фёдоров - Чудес никто не отменял

Под курткой я прятал красную сумочку с непонятным рисунком из разноцветных искусственных камешков.

Уже дома, на съемной квартире, лежа в постели, я долго не мог уснуть. Чувствовал себя глупо, как никогда. Постоянно перед глазами вставала картина, как в гардероб заглядывает Нина Николаевна, а я за долю секунды до этого снимаю сумочку с крючка и прячу под куртку. Что меня толкнуло на этот идиотский поступок? Зачем? Резкое внезапное движение руки, как порыв шквального ветра, и вот, поздравьте, я — вор. Достаточно было этой девушке придти завтра в библиотеку и заявить о потере сумочки. Которая, между прочим, осталась висеть напротив одной-единственной куртки. Тут и умником не надо быть, чтобы понять, на кого указывают все стрелки. А делать невинные глазки и уходить в несознанку — сродни детской наивности.

Как бы это не выглядело со стороны, я решил все-таки проверить содержимое сумочки. Чтобы хотя бы знать, где живет эта таинственная незнакомка и растяпа. Но (а теперь — внимание) в сумочке не было ни паспорта, ни телефона, ни студенческого, ни пропуска хоть куда-нибудь. Даже читательский билет отсутствовал. Только лунный календарик, носовой платок, цепочка с медальоном, и косметичка. Ну, куда же без нее! Были еще какие-то разноцветные круглые полупрозрачные камешки в мешочке, которые я поначалу принял за конфеты. В общем, всякая мелочь. И никаких координат, ни имени с фамилией. Ничего. Неужели паспорт, телефон, читательский билет она носит собой, распихав все это по карманам, когда есть такая красивая удобная и вместительная сумочка. В конце концов, на то она и сумочка, чтобы класть туда все подряд.

Совершенно непонятная особа. И скорей всего — как и я, постоянный посетитель библиотеки. Только такие, зная безумную страсть нашей нерадивой, но всеми любимой бабы Любы к сериалам, могут бесцеремонно вторгаться в гардероб за своими вещами. Незнающие люди терпеливо ждут, надеясь, что гардеробщица отошла на минутку, потом начинают поиски. И только потом, проявив нетерпение и наглость, срывают одежду с крючка и поспешно удаляются, виновато оглядываясь. А может поэтому и сумочку забыла и номерок не оставила, что была не знакома с местными традициями — баба Люба уходит домой ровно в 18:00, и ее не волнует, что кто-то не забрал свою одежду. Тогда это объясняет ее рассеянность.

От всех этих логических умозаключений у меня разболелась голова. Много думать — вредно для здоровья. Шерлок Холмс, наверное, поэтому и принимал наркотики, чтобы не сойти с ума от бесконечных размышлений. Не знаю, пока не читал.

Я еще долго лежал в кровати и смотрел в потолок. Дождь за окном прекратился, уличный шум стих. Парк, стоящий напротив дома, погрузился в ночную темноту. Я посмотрел на часы. Они дружески подмигнули мне и показали на электронном циферблате час ночи. Наверно — пора спать, решил я. И это было очень мудрым решением.

Утро вечера мудренее. Не я сказал — люди говорят. Столетиями отшлифованная до безупречной глади народная мудрость не бывает ложной. Видимо целенаправленная мозговая деятельность, начатая вчерашним вечером, дала свои результаты. И я решил — уверенно и спокойно подойти раньше всех к самому открытию библиотеки, и отдать сумочку лично бабе Любе в руки. Так, мол, и так, кто-то оставил. Хотел догнать, не получилось. Будут спрашивать — вот она. Естественно, девушка первым делом обратится к гардеробщице. А сумочка в целостности и сохранности. И никаких премудростей. Спасибо — не за что. Все счастливы. Особенно я.

Первую пару, возможно и вторую, я пропущу. Учебный год только начался, наверстаю.

Ожидая открытия библиотеки, я не спеша пил на кухне чай без сахара, смотрел в окно на утреннее небо, по-осеннему чистое, свежее и прохладное. С невесомыми облаками и солнечными лучами, выглядывающими из-за сосновых и тополиных верхушек в парке напротив. Я и выбрал эту квартиру только из-за этого парка, хоть этот вариант был дороже остальных. И еще потому, что в соседнем подъезде живут мои родители и сестра. Окна их кухни тоже выходят на этот парк. Так что после переезда я ничего не потерял, а только обрел дополнительное пространство. Родители особо не возражали. Главное, что я был рядом.

На душе, после вчерашних переживаний, было немного сумбурно, но в целом гораздо спокойней. Легкая тревога ожидающих событий все же оставалась, не без этого. Как-никак, могут заподозрить в умышленном воровстве и в скором раскаянии. Но настроение было приподнятое, груз ночных мыслей сменился расслабленными размышлениями. В конце концов, ничего такого опрометчивого я не сделал, позором не заклеймят. Ну, может быть, возникнет легкое недоразумение. В таком случае — каюсь, глуп, бес попутал. Но все-таки, сейчас самое главное — нарисоваться раньше остальных. Учитывая нынешнюю популярность библиотек, это будет не сложно.

Кухонные часы на стене не спешили, да я их особо не торопил, пытаясь надышаться перед смертью. И дышать было легко.

До открытия оставалось еще минут двадцать, но уже издалека я заметил, что двери были приветливо открыты. Дело в том, что я приходил в библиотеку ближе к вечеру, поэтому не знал, во сколько открываются двери. Ноги сами собой зашагали по асфальтовой дорожке, слегка усыпанной сухими листьями, мимо стоящего автомобиля Нины Николаевны. Рядом стоял еще один, с надписью «ПОЛИЦИЯ», но я тогда не обратил на него внимания. Места много, кто хочет, тот паркуется. Тут и свадебный лимузин стоял, было дело.

Дойдя до лестницы, я в два прыжка перескочил через ступеньки, и войдя внутрь помещения, сразу направился к гардеробу. Он был открыт. Баба Люба была на месте. Нина Николаевна, как назло, была рядом с ней. Увидев меня, она строгим голосом то ли сказала, то ли приказала:

— Артем, пойдем со мной, — и кивнула в сторону читательского зала.

Там, возле абонентной стойки для приема-выдачи книг, стояли Оксана и двое полицейских. При оружии. Сердце мое, предчувствуя недоброе, забилось чаще. Намеченный мною блестящий план с треском провалился. Нина Николаевна подвела меня к полицейским и торжественно, почти радостно, объявила:

— Вот он!

— Спасибо, — ответил невысокий широкоплечий мужик, с наглыми цепкими глазами, видимо старший, — присаживайтесь.

Как не странно, его голос был тихим и вежливым. Нина Николаевна согласно кивнула, как школьница-отличница, и заняла свое законное место за стойкой. Ее любопытный взгляд блуждал между мной и полицейским. Никогда я еще не видел на ее лице такого азарта. Оксана села сбоку от нее за справочный стол.

— Вы тоже, — обратился полицейский ко мне.

Я сел за ближайший стол. Он взял стул, расположился сбоку от нас, чтобы видеть всех. Я как мог, старался дышать глубже и не показывать волнения, хотя внутри все начинало ходить ходуном. Сразу захотелось одновременно и в туалет, и подышать свежим воздухом, и рвануть отсюда куда-нибудь, только далеко и надолго. Я чувствовал, что с головой выдаю себя, но вот в чем моя вина? Пока старший полицейский внимательно рассматривал меня, видимо изучая мое эмоциональное состояние, его напарник, достав из планшета ручку и чистый лист бумаги, удобно устроился за соседним столиком.