Елена Усачева - Большая книга ужасов — 76 [сборник]

Машина опять стояла, сильно накренившись на левый борт. Погасшие фары смотрели на нас с укором.

— А что теперь делать? — выглянула в дверь Мара.

По лицу Чернова и так все было понятно. Оно словно говорило: «Я предупреждал, что надо пешком». Теперь он пешком находится до упаду.

— Собирайтесь, — скомандовал Сумерник. — Пошли до ближайшей деревни помощь просить.

— Это из-за ведьмы? — выдавила из себя Мара.

Сумерник посмотрел по сторонам. Я понадеялся, что он сейчас найдет палку побольше… Нет, не нашел. Ссутулился и отошел в сторону. Из лужи выбирался Чернов. Кроссовки в руках, штаны закатаны. Я переступил с ноги на ногу, хлюпнул водой. Подумал было выжать носки, но не стал. Бредущая к нам Мара наверняка уже приготовила какой-нибудь гадкий комментарий.

— Я ее видела! Видела! Она сделала вот так! «У-у-у!» — Мара подняла руки, изображая серого волка, готового кинуться на зайца. — И мы провалились.

— Ага, — лениво согласился Сумерник и попросил Чернова: — Глянь у себя, где тут деревня.

Двоюродный в ответ еще крепче обнялся с планшетом. Но потом подумал и полез смотреть маршрут. Карта не грузилась. Связь ушла. Зарядка пискнула, что скоро вообще все выключит.

— Нет тут деревни, — заводилась Мара. — Мы все умрем.

— Рано. — Сумерник закрыл машину. — Сначала вылезем отсюда.

Он как-то легко пошагал по дороге, будто ничего необычного не случилось. Словно он каждый день застревал в лужах. Очень хотелось выругаться и кого-нибудь обвинить в случившемся. Я обошел лужу стороной. В кустах никого не было. И выглядели эти кусты так, словно никто никогда там не стоял. Показалось мне.

Показалось…

От этого бесконечного «показалось» заломило в затылке. Стало холодно. А потом сразу жарко. В какую чертовщину мы все-таки попали? Жаль, что кричать было не на кого. Все получилось как получилось.

Мара с сопением обувалась.

— Не выйдем мы отсюда никогда, — причитала она. — Это все ведьма. Это она нас водит.

Чернов смотрел в сторону. Видать, ему к такому было не привыкать. Я тоже стал оглядываться. Лес как лес. В сказке про медиков герои тоже были в лесу. И здесь они встретились…

Скрип. Прямо такой явственный.

— Слышишь? — спросил я Чернова.

Он слышал. Потому что смотрел в ту же сторону, что и я.

— Дерево какое-то, — буркнула Мара и потопала за Сумерником. — Не отставайте. А то потеряетесь.

Я подавил в себе желание полезть в зелень, чтобы выяснить, что скрипит.

— А у тебя что со связью? — тихо спросил Чернов.

Я еще раз проверил сотовый. Батарея садилась. Связи не было. И какое-то чувство у меня рождалось, что теперь ее появление зависело не от станций и вышек. А от кого-то другого.

— А у меня — вот. — Чернов распахнул планшет. В верхнем левом углу было выведено: «Не влезай — убьет». И череп. Если бы не все наши приключения, я бы подумал, что Чернов прикалывается, что шутки у него такие. Дурацкие.

Но это уже давно были не шутки.

Мурашки холодной волной скатились по спине в разом заледеневшие ноги. Значит, выкинутый навигатор не помог. Мы все еще в страшной сказке.

Но пока эта сказка только ломает машину и пугает. Мы живы и вместе. Такие неудачи бывают и без навигатора. А потому будем бодриться.

— Ерунда! — изобразил я бодрость насколько хватило таланта. — Пошли навстречу Железному Дровосеку.

Зашагали мы очень даже бодро, коротконогий Чернов не отставал. Впереди маячила Мара. Сумерника уже было не видно.

Я почувствовал, что натираю ногу. Это было некстати, потому что я рассчитывал на долгий марш-бросок. Часа три-четыре, не меньше. Да и деревню я тоже представлял как вчерашние — пустой и неприветливой.

А пятка горела все сильнее. Может, разуться?

Я наклонился, чтобы поддернуть сползший носок.

«Дима!»

Голос словно впихнули мне в уши. Я покачнулся и сразу выпрямился.

— Чего ты? — безрадостно спросил Чернов.

«Не ходи туда», — прошептали у меня в голове.

Я смотрел на Чернова. Он смотрел на меня. Лицо усталое. Морщится, словно зуб болит.

«Останься. Я тебя выведу».

Ожог на лбу заболел.

— Да что с тобой? — забеспокоился Чернов.

Очень хотелось оглянуться. Но если за спиной у меня кто-то и стоял, то двоюродный должен был его увидеть.

— Пошли! И так отстали, — поторопил он меня.

Я скосил глаза налево.

Стоит.

Юбка, кофта, волосы. Тянет руку.

Прямо Волан-де-Морт какой-то. Но я-то не Гарри Поттер, хоть и с отметиной на лбу!

— Идем за мной.

Показывает на лес.

Тот самый, непроходимый, где все теряются. И даже без навигатора.

— Кто там? — Чернов уставился на ближайшую осину. Он ничего не видел.

Я повернулся.

Лицо у нее было ласковое и даже симпатичное. Прямо как на фотке на надгробном камне.

Тело объял холод. Я рванул вперед, прочесал мимо родственника и старательно заработал локтями дальше.

— Ты чего? — пытался держать темп Чернов. — А?

— Да ничего, — пробормотал я. — Отстали же.

Я оглянулся — не мог удержаться.

Никого.

Сердце колотилось. Дышалось странно — воздух с трудом попадал в легкие. Никогда такого не было. Словно этого воздуха разом стало меньше.

Мару мы догнали быстро. Сумерника все еще не было видно.

— А чего это все время скрипит? — грустно спросила девчонка.

Мы с Черновым остановились.

Скрипит. Опять. Как и недавно.

— Сама говорила — Железный Дровосек, — буркнул я, старательно выгоняя из головы кадры фильма о маленьком очкастом волшебнике. Мрачно там все было. Мрачно и нехорошо. И главное — не сам он все делал. Как только случалась беда, тут же набегали друзья — и давай его спасать.

Мара вдруг сжала кулачки и шагнула ко мне:

— Прекрати! Это хорошая сказка! Добрая! В ней никого не убивают, а только спасают.

— Так и у нас все живы, — попятился я.

— Это пока живы! — наседала Мара. — А я домой хочу! И есть! А оно скрипит!

Скрипело и правда как-то особенно громко. А еще между деревьями появился дом. Деревянный. Так и представлялось, как отставшая железная крыша качается от ветра. И скрипит.

Но ветра тут не было. А сквозь деревья было видно, что крыша у дома не железная. Покрыта чем-то черным.

— Чего стоим? — От вопроса Сумерника все вздрогнули. Он стоял на повороте, как раз чтобы сойти с дороги к дому. — Пошли! Может, нам помогут?

— Дура! — оттолкнул я Мару.

Пятка вдруг перестала болеть. К чему бы это?

Дом был маленький и старый. Я таких старых и не видел никогда. Сложен из некрашеных бревен, уже потемневших и потрескавшихся. Глядя на крышу, я вспомнил слово: «толь». Следом вывалилось уже совершенно невозможное — «рубероид». Это то, чем дом был покрыт. Я не знал, что это, но слово было.

Скрипеть здесь и правда было нечему. Но скрипело.