Елена Усачева - Большая книга ужасов — 73 [сборник]

Пандус дрогнул и стал крениться.

— Вниз! Сюда! Ай!

Теперь точно кричали. Никите показалось, что он узнал голос мелкой. Следом послышались характерные удары — так ладонь опускается на оголенную кожу. Опять мелкую бьют?

Никита замер. Пол кренился, готовый сбросить с себя все неустойчивое. И первым в этом списке был Никита.

С уханьем и стоном что-то повалилось с верхней площадки. Пыль ворвалась в легкие, перебив дыхание. На глаза навернулись слезы, размывая действительность. Никита во что-то врезался. Потерял равновесие.

Не упал, но успел представить, как он это сделает. А потом развернулся и побежал вниз.

На голову падала не только труха. В плечо больно ударил камень, резко поднявшаяся из-под ноги доска заставила на мгновение ослепнуть от боли. Нога провалилась в пустоту. В мыслях оборвалось прощальное «Попал!». Что-то холодное вцепилось в запястье, а ноги еще продолжали бежать, уже ничего под собой не чувствуя.

— Успел!

Неподалеку стояла Хельга, смотрела на него. Волосы у нее были в опилках и пыли, по лбу словно грязной пятерней провели.

Никита с удивлением перевел взгляд на свои ноги в рваных кроссовках. Он стоял на земле. Эта земля не дрожала, не пыталась наклониться или перевернуться. Все было устойчиво. На земле перед собой он обнаружил книгу в черной обложке. Парень и девушка по-прежнему грустно смотрели друг на друга. Никиту слегка трясло от пережитого, но в остальном он был цел.

— Ты туда читать, что ли, полез? — Хельга тоже заметила книгу — очень странную для развалин вещь.

Вопрос был настолько нелеп, что Никита смог лишь кивнуть, а потом рассмеялся. Громко, нервно. Попытался закрыть рот — не получилось. Смех рвался наружу.

По тонким губам Хельги мазнула слабая улыбка.

— Бежим! — вдруг крикнула она, взглянув в сторону старых корпусов. — Скорее, пока они не пришли!

Пока Никита соображал, чего от него хотят, Хельга успела подхватить книгу, дернуть его за руку и хорошо взять с места. Она не бежала, а как будто летела над землей. У Никиты, наоборот, с ногами творилось что-то непонятное. Они стали тяжелыми и поначалу категорически отказывались двигаться. Казалось, что от каждого шага трясется земля и ноги вбиваются в эту землю по щиколотки, поэтому так тяжело их выдергивать и заставлять делать следующий шаг.

Но они все-таки бежали.

— Почему оно упало? — крикнул Никита, чувствуя, как бег вытрясает из него истерику. — Я ничего не делал. А оно взяло и упало. Я думал — прибьет!

— Старая была, — отозвалась Хельга. — Или потому что ты пришел.

— Я опять его видел! Это он уронил, да? На меня?

Хельга обернулась и несколько шагов пробежала, не глядя на дорогу:

— Значит, проклятие все-таки работает!

Они добрались до моста над речным порогом, свернули налево по берегу. Остановившись, Хельга рассмеялась:

— А быстро мы!

— Ага, — Никита кивнул, ничего не понимая. После пережитого хотелось лечь и закрыть глаза. — Что произошло?

— Там наверняка уже дядь Саша пришел, — радостно сообщила Хельга, не отвечая на вопрос. — Грохот такой!

— Грохот… — Никита с трудом перевел дыхание. — Там еще кто-то был…

— Ты уже всю книгу прочитал? — Хельга пропустила вопросы мимо ушей. — Так быстро? Я только утром сдала.

— Всю.

Воздух болезненно входил в легкие, скреб по горлу наждаком.

Надо же! А ведь он, Никита, там чуть не погиб! Кто же кричал? Может, Хельга?

— И как тебе?

О чем это она? Ах, о книге…

Никита нахмурился. Хельга вдруг хитро глянула на него и… поцеловала.

Губы ее опять были холодные.

Никита закашлялся. Не от поцелуя, нет — от того, что забыл вдохнуть.

Затрещали кусты. Раздалось громкое:

— Туда! Куда ты?

Хельга толкнула Никиту в кусты. От неожиданности он безвольно опрокинулся на спину. Хельга опустилась рядом, ладонью закрывая Никите рот.

На площадку перед мостом вылетел Илья на велосипеде. Резко ударил по тормозам, выворачивая руль. Велосипед упал, протащив седока до шлагбаума.

— Не туда! — выбежал следом Легыч.

— Он задел его хотя бы? — Илья запутался в раме, бестолково дергая ногами.

— Нет! Но они встретились!

— Черт! — Илья шарахнул кулаком по рулю, заставив железо тонко зазвенеть. — Куда она его повела? Куда?

Легыч смотрел по сторонам. Он даже в кусты посмотрел, но Никиту с Хельгой не увидел.

— Может, за станцию?

— Быстро!

Илья справился со своей техникой, снова устроился в седле. Нога несколько раз соскочила с педали. Илья чертыхнулся.

— Не переживай ты так, — уже с моста крикнул Легыч. — Все еще получится!

— Да пошел ты! — буркнул Илья.

Через мгновение оба скрылись.

Хельга убрала ладонь и осторожно выглянула. Поманила за собой.

— Чего это они? — прошептал Никита, окончательно теряясь в происходящем.

— Пошли, — торопила Хельга. — Быстрее!

И они пошли. Даже побежали. Вдоль реки, прижимаясь к кустам — Никита исцарапал руки, ветки постоянно дергали Хельгу за волосы, но она не замечала этого, повторяя «Скорее! Не отставай!».

А потом они оказались на дороге. И поначалу дорогу эту Никита не узнавал, но вот справа мелькнул знакомый холмик с дверью — недавнее место встречи с Пашей, а слева показалось «дерево желания» — так его назвал дядя Толя.

Вчера они долго шли по высокой траве, в которой, по словам дяди Толи, водилось много змей. И вдруг появилось странное дерево. Сосна. Тройная. Внизу единый, в двух метрах от земли ствол разделялся натрое: тонкие стволы закручивались, обнимая друг друга. Дядя Толя уверял, что если к дереву прижаться и загадать желание, то оно непременно сбудется. Никаких желаний, кроме как поскорее оказаться дома, у Никиты не было. Или он тогда про Хельгу подумал? Про поцелуй? Второе точно сбылось, а с первым все непонятно.

— И как тебе история? — Хельга покрутила перед собой книгой — оказывается, она всю дорогу держала ее в руке. Пара на черной обложке косилась друг на друга с неудовольствием.

Поговорить Никита, конечно, хотел о другом. О Илье с Легычем. Куда они так торопились? Чего хотели? Почему оказались здесь? Знали заранее? Кого искали? Его? Хельгу? Это они подстроили, чтобы на Никиту обрушилась старая конструкция?

— Непростая история, — уклончиво ответил он.

Так у них в классе отвечал Димка Щелоков, когда его вызывал историк. Въедливый Павел Петрович сыпал вопросами: «Итак, реформа церкви. В чем она заключалась?» «Это непростая история», — тянул время Димка. «Согласен, а если подробнее?» — «Вопрос сложный и требует всестороннего рассмотрения». — «А подробней?» — не сдавался учитель. — «Реформа церкви назрела». Пауза. «Так, хорошо. Переходи ближе к Лютеру», — не терял оптимизма Павел Петрович. «А вот с Лютером я не согласен, — вдруг с азартом выкрикивал Димка. — Да! А вы как думаете? В такое непростое время… Лилась кровь… А страдал кто?» «Кто?» — терялся в ответе ученика историк. «Крестьяне! — выдавал Щелоков. — А вы не согласны?» — Учитель щурился, прикидывая возможные варианты развития событий. «Почему же? — вступал он в дискуссию и тут же выдавал новое имя, чего Димка и добивался: — А тебе кто ближе? Может, Кальвин?» «В историческом плане мы не можем говорить о своих пристрастиях. Вот нравится вам Иван Грозный. И что? Тогда вы оправдываете все, что он сделал?» Такой разговор мог длиться пол-урока, пока Павел Петрович не уставал и не отпускал Димку с четверкой.