Елена Усачева - Большая книга ужасов — 73 [сборник]

Вдохнул. Этого показалось мало. Он хотел вдохнуть больше, но сначала надо было выдохнуть, отдать уже забранный воздух. Это сделать не получалось, словно он разучился дышать. Никита упал на спину, падением освобождая легкие. Вдохнул. По телу пробежала дрожь. Голове стало холодно, рук-ног не чувствовал, но потом все стало как обычно.

Никита встал и побрел к берегу. Воды здесь было по плечи.

На берегу Хельга уже пришла в себя. Она сидела, обхватив колени руками, на плечи ее была накинута толстовка Никиты.

— Я хотела как лучше! — вскрикнула она.

— Дура, — устало бросил Илья.

— Он ошибся! — Хельга подняла лицо, чтобы посмотреть на Илью, но тот отвернулся и повторил:

— Дура!

— Он стал ошибаться, — булькнула Хельга и закашлялась. — Полинка права. Он стал ошибаться! Мы тебя спасем!

— Эй! — позвал Никита. Ему сейчас было до того хорошо, что срочно захотелось этим «хорошо» с кем-нибудь поделиться. — Ты как?

Хельгу загородил велосипед. Илья склонился к ней:

— Вставай!

— Эй! — заторопился Никита.

— Близко к ней не подходи! — рявкнул Илья. Мокрые черные волосы прилипли к его щекам и лбу, он стал похож на инопланетянина. Взгляд бешеный. — Понял?! Убью! Ошибаются они тут!

— Психи! — с обидой крикнул Никита. — Сумасшедшие!

Илья усадил Хельгу на раму велосипеда. На земле остались затоптанные джинсы и футболка. Толстовка уехала.

— Психи, — бормотал Никита, натягивая мокрые штаны. — Сумасшедшие. — Футболкой он попытался обтереться, но она комкалась, вырывалась из руки. — Сумасшедшие! Все! Все сумасшедшие! Дурдом Тарлу!

В раздражении родился вопрос, как Илья их нашел. Они же разминулись! Выследить он не мог. А значит, Илья тоже, как и призрак, почуял, что они здесь. В него бы кол осиновый всадить.

Никите захотелось домой, в город, в родную комнату, где все понятно и привычно. В городе жизнь правильная и нормальная. А если и происходили какие-то непонятки, то быстро все объяснялось.

Одна кроссовка куда-то делась, и Никита ее долго искал. Нашлась в озере. Вылил воду, постучал о колено. Какой же он сейчас был злой! До горячих мурашек в кулаках. Хотелось ударить. Сильно. До костеломной боли. Боль убрала бы злобу.

Еще раз стукнул кроссовкой о колено и вдруг почувствовал, что ему все надоело. Домой! Завтра же уедет домой! И чего он не уехал сразу?! Зачем он вообще сюда прикатил?!

Никита шагал обратно с четким убеждением, что как только придет, начнет собирать вещи. Игры в покойников он больше терпеть не будет. Пускай местные сами разбираются со своими проклятиями и призраками. Они тут все, все сумасшедшие. Вчера около сосны надо было загадать, чтобы это Тарлу провалилось в тартарары.

Вдруг он понял, что солидарен с Хозяином: тоже теперь мечтает, чтобы округа полыхала и рушилась.

Злобы у него было столько и до того он был в нее погружен, что не сразу заметил, когда из-за кустов слева выступила темная фигура. Он успел разглядеть в ней Хозяина, заорал, поскользнулся и брякнулся в малинник.

Было больно попе, оцарапанным голым рукам, да еще в голове что-то сотряслось. Успел крикнуть: «Не подходи!» — и зажмурился.

Ничего не происходило. Боль медленно растеклась по телу, уходила, царапки зачесались. Открыл глаза.

На него с сомнением смотрел хмурый Паша.

— Ну что? — спросил он, протягивая руку.

И Никита сказал «что». Развернуто сказал, как просят отвечать на уроках географии. И даже в красках расписал, как глубоко стоит провалиться этому поселку.

Паша мрачно оглядел Никиту, зачем-то задержал взгляд на джинсах.

— Монета с тобой? — спросил хрипло.

— Монета тут ни при чем! — От крика Никита согрелся. Даже футболка высохла. — Это вы тут все ненормальные! Сами себе придумали игру, а теперь бегаете пугаете новеньких и сами пугаетесь.

Паша кивнул, повернулся и ушел в зеленя. Никита узнал знакомый холмик погреба. Это он хорошо успел на своей злости пройти. Еще немного — и большая дорога к поселку. А там собрать вещи и…

— Держи.

Паша открыл ладонь. С монетой.

Никита закатил глаза и повалился в кусты. Малиновые колючки радостно вцепились в него, треснула футболка. Вспомнилась обложка книжки. Там было что-то колючее… может, героев тоже в кусты бросали, когда плохо себя вели?

Никита ворочался в малине. Паша стоял, ждал.

— Возьми, и пусть будет при тебе. Ты же видел графа?

— Больше не увижу! Я уезжаю. — Никита полез на дорогу. Протянутой руки старательно не замечал.

— Увидишь. — Паша не отходил. — Его видят только те, кого он выбрал.

Чтобы встать, надо было либо обратно в кусты упасть, либо оттолкнуть Пашу, вставшего на пути. Никита тяжело вздохнул.

— Я уезжаю, — повторил он.

— А ту монету ты куда дел?

Никита опять полез из кустов. На этот раз Паша отошел.

— Выкинул… — Как же давно была вчерашняя ночь! В прошлом году. Прошептал: — Вы мне надоели.

— Этот год должен быть последним. — Паша опять протянул руку. Теперь Никита ее взял, с невероятным трудом выдернувшись из колючек.

— Меня угробите, дальше заживете спокойно? — буркнул он.

— Аэйтами все тут проклял на семьдесят три года.

— Почему на семьдесят три?

— Был уверен, что финны вернутся как раз к этому сроку.

— Так возвращаются уже!

— Они приезжают и уезжают. А надо, чтобы насовсем остались.

Ветер стал какой-то неприветливый. Дождь, что ли, опять будет?

Никита посмотрел по сторонам. Выдохнул.

— И что мне делать? — спросил он. — Сам советовал уезжать.

Паша качнул рукой, напоминая о подарке:

— Теперь уже поздно. Теперь не отпустит. Держаться надо.

— Тут фиг продержишься. — Никита стиснул кулаки. — На меня сегодня половина вашего комбината упала. И не сама! Там Илья был. И Хельга, которая Анька. Они все подстроили!

Паша слушал, кивал. Подтверждать не стал. Как не стал и защищать местных. Снова протянул монету:

— Возьми, я сказал! — Насильно ввинтил подарок в кулак. — О проклятиях местного Хозяина знали все. Священник попытался ему помешать. Провел в церкви службу. Тогда граф и его проклял. В первые три года дочери священника умерли.

Никита вздрогнул. Он уже сжился с мыслью, что они умерли старыми девами. Оказывается, Хельга все романтически переврала. Как и дядя Толя. Они постоянно врали. Нельзя им верить.

— Как будто проклятие такая простая штука!

Сколько они ни проклинали учителя физкультуры, садиста из садистов, никогда ничего с ним не происходило. А тут раз — и чуть ли не на век. Еще и люди мрут.

— Здесь же камень, — Паша топнул ногой. — Гранит. Первооснова. Гиперборея. Из него сама планета сделана.

— Бел-горюч камень Алатырь?

— Можно и так, — поморщился Паша. — На любом граните заклятие произнеси — сработает. А Хозяин, видать, еще и силой владел. Вроде бы его прабабка ведьмой была.