Елена Усачева - Большая книга ужасов — 73 [сборник]

Времени мало, а мыслей в голове ни одной. Надо было с кем-то посоветоваться.

Нашел чистые носки, сменил джинсы и рубашку. Кроссовки… Глянул в окно. Был все тот же бесконечный день. На столе мигал зеленым огоньком сотовый — пропущенный звонок.

Мама.

— Алло! Мама! — крикнул в трубку Никита.

— Сын! Ты жив?

От неожиданного прямого вопроса Никиту передернуло.

— Пока да, — ответил уклончиво. — Мама, а вот скажи: что делать, если тебя хотят убить? Не меня, конечно, а вообще.

Мама помолчала. Опыт с чужим желанием убить не у всех такой большой, как у Никиты.

— Парень или девушка? Если девушка, то с ней лучше поговорить.

Никита нахмурился. Это была мамина теория — всегда со всеми все обсуждать. Тогда и ссор не будет.

— А если парень?

— Поговори с его приятелем. Тот больше знает.

— А если это столетний призрак?

Мама опять помолчала.

Мимо окна проехал Илья на велосипеде. Вернулся. Постоял за кустами. Никита присел. Никто не знает, что он вернулся. Они будут искать. И пока не нашли… Пока не нашли, его вроде бы и правда нет.

— Солью его посыпь. Призраки соли не любят. А еще железа. Если на могилу призрака железный штырь положить, он из нее выйти не сможет.

— Ма-а-ам… — простонал Никита.

— А вот еще средство есть. Если выкопать покойника, ну, того, чей дух буянит, и кости сжечь, а потом пепел в полнолуние развеять — все, угомонится. Сегодня как раз полнолуние.

— Ага, спасибо. — И почему мамы бывают такими несерьезными?

— Что «спасибо»?

— Что сказала. — Никита разозлился. Он помирает, а маме все шуточки. — Пойду на кладбище, кости выкапывать.

— И черную кошку не забудь.

— Это еще зачем?

— Верный рецепт от Тома Сойера. Он на кладбище труп черной кошки брал. Бородавки выводил.

— Мама! — крикнул — и сам заткнул себе рот, потому что в окне заметно потемнело: кто-то подошел с той стороны и заглянул в комнату. Никита отполз в простенок.

— Ты чего там? — звала мама. — Никита! Эй! Алло! — Ее голос из веселого стал тревожным.

— Я все понял, — прошептал Никита.

Приподнялся к окну. Легыч. Заколдованный. Стоит спиной. Смотрит в сторону.

Стукнули в стекло. С улицы зашумели — баба Зина гнала непрошеных гостей.

Никита поднял голову — над ним на подоконнике стоял подсвечник с воткнутой свечкой. И свеча эта горела.

Шумели в доме. Гудел бас дяди Толи. А они-то знали, что все так получится? Никита хотел надеяться, что нет. Родственники все же.

Видимо, дядя Толя кого-то не пустил. Хлопнула входная дверь.

Вот и сбежал Никита, вот и спрятался. Его сейчас со всех сторон окружат — и никуда уже не денешься.

Затушил свечу. И сразу за окном захрустели кусты.

Хельга. Прокралась вдоль бурно разросшейся акации и устроилась в сумраке веток. Грамотно. Эти влюбленные вообще сообразительные.

За окном заорали. Знакомо взвизгнула Полинка. Снова бьют, значит.

Странно, что мелкая на его стороне. Она и ее отчаянная гвардия. Может, потому что маленькая? Или потому, что Пушкина читала? Пушкин — он такой, Пушкин спасает.

Что-то в комнате было неправильно. Никита поискал.

Горела свеча. Опять потушил. Взвился дымок. Серая ленточка ткнулась в стекло. На улице заплакали. Дом сотрясся от удара — хлопнули дверью.

Это вошли или вышли?

Захотелось срочно прочитать какое-нибудь стихотворение Пушкина. Для храбрости. Не вспомнилось. Только «Наша Таня громко плачет». Но это точно был не Александр Сергеевич.

Опять звякнул велосипед. Никита выглянул.

Они все стояли на улице: Игорь, Легыч, в кустах пряталась Хельга — видно не было, но тут она, куда денется. Трясли распущенными волосами две подружки, Бэлка и какая-то еще. По всему выходило, что они его не выпустят. Поселок требует жертвы.

Взвизгнули:

— Ромка!

— Гони!

Легыч исчез. Но сами кусты подозрительно зашевелились, словно там скрывалась армия.

Стекло пожаловалось на очередной брошенный камешек.

Дверь в комнату распахнулась без стука.

Никита вздрогнул, подбирая под себя ноги.

— Старик, значит, так! — Дядя Толя решительно пересек комнату и остановился около окна. — А ты чего свечи жжешь? Темно тебе?

Никита втянул голову в плечи. Свеча горела. Уверенно так, ровно.

Дядя Толя плюнул на пальцы, и фитилек, пшикнув, погас.

— Старик! — Дядя Толя стянул с кровати покрывало и завесил им окно. — Тебе сейчас лучше уехать. Я такси вызвал. Оно скоро будет. Вот тебе деньги, купишь билет до дома. — Положил на стол купюры. — А свой сдашь. Ты извини, старик. Видишь, как все получилось. Какое-то сумасшествие. Думал, милицию звать. Но тут уже не до милиции — раз пошли такие дела, безопасней быть отсюда подальше. С тобой бы поехал, но не хочу Зину одну оставлять. Боится она. Сам справишься?

Никита закрыл глаза. Посчитал до пяти, чтобы вернуть нормальное дыхание. Вспомнился таксист, который вез его сюда. Не проскочит. Не сейчас. Но деньги в карман положил. Пригодятся.

— Нас тоже поначалу здесь… не очень любили, — добавил дядя Толя и по-деловому огляделся, словно что-то искал. — Но теперь, как видишь, ничего! Да я даже представить не мог, что все так повернется. Мало ли какие слухи ходят. А я слышал, ты развалины любишь, вот и предложил. Мы же столько не успели! И в горы сходить, и на рыбалку… Я уже говорил с Ильей! Говорю, что вы парня травите, он же свой, наш родственник. А он только плечами пожимает, говорит: «Мы ничего не делаем. Мы играем». А тут такие игры, что уже не до смеха. А в милицию я схожу, я поговорю, это хулиганство! Так травить человека.

Никита смотрел на свечу, хотелось поймать момент, когда она загорится. В воздухе появится рука с зажигалкой? Кто-то чиркнет невидимой спичкой? Или Хозяин силой взгляда ее зажжет?

— Не надо в полицию. Не надо…

Что могла в этой истории сделать полиция? Поймать Хозяина и в наручниках отправить за границу? Убедить Бэлку не бить больше Полину? Да они пальцем у виска покрутят — и вся работа.

— Я поговорю! Поговорю! А то ходят тут…

— Кто ходит? — прошептал Никита.

Дядя Толя тяжело вздохнул:

— Я тебе сапоги принес. А то что ты все босиком да босиком. — У порога и правда стояли сапоги. — А ты давай, старик, собирайся. Можешь даже вещи не брать. Я потом привезу. Как только все уляжется, я приеду, извинюсь перед твоей матерью. Это же такая история… Собирайся. Скоро машина придет.

Дядя Толя вышел. По комнате пролетел сквозняк от его движения. В воздухе словно что-то сдвинулось.

Свеча горела.

Пропустил. Но зато на память сразу пришло: «У лукоморья дуб зеленый…»

Свеча задрожала, треснула искрами. Никита накрыл ее ладонью, не замечая боли, а потом и вовсе выдернул из подсвечника. Посмотрел на лунку, заляпанную воском. Вот была бы кнопка по уничтожению всей нечисти в округе! Нажал — и все закончилось. Никита утопил палец в лунке. Укололся. Сквозь воск торчал штырек, на который надо насаживать свечки.